«В Чикаго? Нечего сказать, хорошенькое местечко, чтобы скрываться от мафии», — подумал я.
Он как бы прочел мои мысли.
— Но у меня не было выбора, — сказал он, поднимая брови. — Ни один из этих типов пока не выходил на меня. Однако потом дела покатились вниз. Скорее всего, в этом виновато мое неподкупное прошлое? — Он горько усмехнулся: — В этом-то вся и ирония. Чертовски грустная ирония.
— В чем?
Он продолжал:
— На этой неделе будет объявлено о прекращении деятельности Кабинета. Я перехожу в Департамент сельского хозяйства.
— Понимаю, — сказал я, тяжело вздохнув. — Поэтому ты и позвонил мне, раз в записке сказано не обращаться к властям и памятуя прежние угрозы мафиози?
Он благодарно сжал мою руку, лежавшую на колене. Жест был искренним и заставил меня опять почувствовать себя чертовски неловко.
— Я прошу, помоги нам, — тихо проговорил он.
— Я помогу. С удовольствием выступлю в роли посредника и с радостью посоветую тебе сделать то, что тебе может помочь.
— Слава Богу, — прошептал он.
— Но прежде мы вызовем полицию.
— Что?..
— Боб, это плохие игры!
— Я знаю, но во имя всего святого, пойми, что я никогда не стану играть жизнью дочери!
— Мне известно, как следует действовать в подобных случаях. Детей спасают гораздо чаще, если подключаются полиция и ФБР.
— Но в записке сказано...
— Сколько лет Джоэн?
— Шесть.
— Она уже достаточно большая, чтобы суметь описать или опознать похитителей.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Боб!
Теперь уже я сжал его руку. Ответом на мой жест были его испуганные, полные слез глаза.
— Пойми, Боб, похищение детей — преступление федерального уровня, караемое смертной казнью.
Он сглотнул комок, подступивший к горлу:
— Так они могут убить ее? Если уже не убили...
— Твои шансы найти дочь значительно возрастут, если к делу подключатся власти. Начнем работать одновременно — пока полиция, стараясь найти негодяев, всех их распугает, мы будем вести переговоры с похитителями, чтобы вызволить Джоэн.
— Если она еще жива, — отрешенно проговорил он.
Я молча посмотрел на него. Затем кивнул. Он заплакал.
— Ну, успокойся, успокойся, — сказал я, похлопывая его по спине.
3
Первым из полицейских приехал детектив Крюгер из районного отделения Саммердейла, плотный мужчина в измятом костюме со скорбным выражением лица. Оно стало еще более скорбным, когда он принялся осматривать детскую спальню.
Кинан беспокойно топтался, описывая события.
— Вчера вечером, чтобы проветрить комнату, я приоткрыл это окно, может быть, всего лишь дюймов на пять. А сейчас оно распахнулось настежь.
Крюгер кивал, быстро записывая то, что ему говорил Кинан.
— Ночную одежду Джоэн никогда не укладывала так тщательно.
Крюгер пристально взглянул на него:
— Вы не слышали этой ночью каких-нибудь необычных звуков?
Кинан как-то замялся, испытывая неловкость, и проговорил:
— Знаете... моя жена слышала.
— Могу я с ней побеседовать?
— Нет-нет, не сейчас.
Для того чтобы как-то разрядить обстановку и стараясь помочь Крюгеру в проводимом им расследовании, я спросил:
— Боб, что именно слышала Норма?
— Она проснулась из-за лая соседской собаки. Где-то после полуночи. Вдруг ей показалось, что она услышала голос Джоэн. Подойдя к двери ее комнаты, Норма убедилась, что в спальне было тихо. Затем она опять легла спать.
Крюгер задумчиво кивнул.
— Пожалуйста, не спрашивайте ее об этом, — попросил Кинан, — она и так страдает и во всем случившемся винит себя.
Всем было понятно, что Норма напрасно винит себя, но разве можно было ее переубедить?
Вскоре приехали бригада из криминалистической лаборатории, фотограф из Отдела по расследованию убийств, и, таким образом, вскоре на месте происшествия собралось много людей, имеющих отношение к полиции.