Аннотация: Что могло заставить беспутного повесу Филиппа Морсби, графа Чедвика, вступить в брак — то есть, по его глубочайшему убеждению, обречь себя на пожизненное заключение? Только — шантаж. Тонкий и на первый взгляд невинный шантаж юной Маргарет Эбни, выдавшей себя за дочь могущественного недруга Филиппа. Однако вынужденный союз прекрасной интриганки и легкомысленного аристократа внезапно превращается в безумную, нежную, пылкую страсть. Мужчина и женщина, которые должны бы ненавидеть друг друга всей душой, теперь готовы пожертвовать во имя любви даже жизнью…
---------------------------------------------
Джудит Мак-Уильямс
Пролог
Лондон
Октябрь 1814 года
Филипп Морсби, восьмой граф Чедвик, войдя в клуб, отдал лакею бобровую шляпу с высокой тульей и кожаные перчатки.
— Доброе утро, милорд. Мистер Рейберн ждет вас в игорной комнате.
Граф коротко кивнул в ответ и направился на поиски друга. Тот сидел у камина и читал «Пост».
Люсьен поднял голову, долго изучал мрачное лицо Филиппа, затем протянул руку к бутылке портвейна, стоящей рядом с ним на столе. Налив вино в стакан, он подал его Филиппу.
Филипп одним глотком осушил стакан и так посмотрел на пустой сосуд, словно хотел разбить его вдребезги.
— Не забывайте, мы в респектабельном «Бруксе», — проговорил Люсьен, отбирая у друга стакан и возвращая его на место. Филипп опустился в кресло и хмуро уставился в пол.
— Палата лордов недостаточно хорошо приняла вашу речь? — отважился предположить Люсьен.
— Она вообще никак не приняла ее! Мне пришлось говорить перед почти пустым залом. Такая важная вещь — положение демобилизованных солдат, а эти дубовые головы… Черт побери, Люсьен, должен же быть какой-то способ заставить их трезво взглянуть на вещи!
— Чтобы палата лордов трезво взглянула на вещи? — Люсьен с состраданием посмотрел на друга. — С таким же успехом вы могли бы уповать на Божественное вмешательство, как на него надеется Филдс. — Он указал взглядом на противоположный конец комнаты, где играли в фараон. Там сидел бледный молодой человек, тупо уставясь на карту, только что открытую сдающим.
Филипп усмехнулся:
— И возможно, мне повезло бы так же, как и ему. К утру он проиграет все, что у него есть.
— Может быть, вам стоит открыть игорное заведение? Раз уж такие, как Филдс, вознамерились, судя по всему, проигрывать отцовское наследство, пусть хотя бы приносят этим пользу Англии.
— Соблазнительный, но слишком уж ненадежный способ получения доходов, — сказал Филипп. — Кроме того, солдаты заслужили пенсию, а не милостыню. Они воевали, а многие из них и погибли за то, чтобы недоумки вроде этого Филдса продолжали свое бесцельное существование.
— Это, конечно, верно, — согласился Люсьен. — Но многие ли из нас получают в этой жизни то, что они заслуживают?
Филипп нахмурился; его карие глаза потемнели и стали почти черными от нахлынувших горьких воспоминаний, вызванных случайным замечанием Люсьена. Он решительно отогнал их, возвращаясь к проблеме, которая мучила его днем и не давала спать по ночам.
— Несколько членов палаты лордов определенно на вашей стороне, — попробовал утешить друга Люсьен.
— Это так, но чтобы провести закон через парламент, мне нужна более широкая поддержка. Пока же все мои аргументы не произвели ни малейшего впечатления на пэров старшего возраста, а они-то и обладают наибольшим влиянием. Их точка зрения такова: солдатам платили за то, что они воевали с Наполеоном, а что будет с ними теперь, когда они его победили, это парламента не касается.
— А поскольку вы всего лишь тридцатипятилетний юнец, — сказал Люсьен, — они и не намерены вас слушать.