Откуда я могла знать, что вы когда-нибудь приедете сюда?
– Я приехал, чтобы увидеть жену. Она все еще моя жена, развод будет окончательно оформлен лишь через две недели. И потом, нужно уточнить, что она владеет не всем поместьем, а лишь его половиной. Другая половина принадлежит мне.
Она нахмурилась.
– Только до тех пор, пока мой отец не выкупит ее у вас, правда?
– Выкупит? – едко спросил он. – А вы знаете, сколько все это стоит? Думаю, что нет. Я знаю вашего брата. Плывете по жизни на «розовом» облаке, не имея ни малейшего представления о реальности. У вашего отца не найдется таких средств, даже если бы я собрался продавать, но я не собираюсь этого делать.
– Что же вам тогда надо, если вы отказываетесь продавать дом?
– Мне лучше знать.
Она отступила, чтобы лучше разглядеть его.
– Понятно, – сказала она с издевкой.
Он знал, что продолжать этот разговор – глупо. Он не обязан ничего объяснять этой дерзкой девчонке, и лучше всего держаться с холодным достоинством. Но у него это не получалось. В ней было что-то такое, что заставило его продолжить. И он спросил:
– Что же вам понятно?
– Вы будете собакой на сене, да? Владеть поместьем целиком вы не можете, но вы не позволите и Лиз получать от него радость в полной мере.
– Послушайте, я не знаю, что дает вам право делать столь скоропалительные выводы, не зная всех фактов! Но позвольте сказать вам, что вы далеки от истины.
– Правда глаза колет, да?
– Это не правда.
– Нет, правда. Почему же тогда вы цепляетесь за любую часть этого поместья? Вам доставляет удовольствие сделать бедную Лиз еще несчастнее?
– Я цепляюсь за дом, потому что он мой. У нее нет права ни на какую его часть.
– В документах этого не сказано.
– Документы – всего лишь формальность для налогов. И Лиз знала это очень хорошо.
– Если ваша жена была вам нужна только для того, чтобы уклониться от налогов, неудивительно, что она оставила вас. Ей следовало бы сделать это несколько лет тому назад.
– Вот еще одно скорое, безосновательное суждение.
– Это не мое суждение, а ее. Почему бы вам просто не отпустить Лиз? Пусть мой отец выкупит дом.
– Он не сможет это сделать и за миллион лет. Он лишь предлагает выкупить дом, так как знает, что ему нечего бояться. Я не возложу на него столь тяжелую ношу. Уже тогда, когда он встретил Лиз, он знал, что она богата и может уйти от своего мужа с большой долей собственности.
Молодая женщина побледнела.
– Как вы смеете так говорить о моем отце? Он честный, уважаемый человек, и он любит Лиз.
– Неужели? Или ему нравится то, что она может принести ему?
– Вы не имеете права отзываться о нем в подобном тоне. Вы не знаете его.
– Я знаю одно: он похитил мою жену, мой дом и моего сына. Что еще мне нужно знать?
– Он не похищал вашу жену. Он нашел ключ к ее сердцу, предложив ей такую любовь, какой у вас не оказалось, а это – единственная валюта, имеющая ценность. Но ведь вам никогда и никто не говорил об этом, правда? Если бы вы знали о существовании любви, вероятно, сейчас у вас была бы и ваша жена, и ваш дом, и ваш сын.
– Не говорите мне, что я не люблю своего сына. Будь я проклят, если позволю Тони Акроиду воспитывать его.
– Ему повезет, если так случится. На целом свете не найти отца лучше.
– Самый лучший отец – его родной отец.
– Но Питеру только четыре года. Как вы можете пытаться оторвать такого маленького ребенка от его матери?
Гэвином овладела беспорядочная масса чувств. Боль и растерянность. Он не мог подобрать слова, чтобы выразить то, что он испытывал в данную минуту. Он смог только выкрикнуть:
– Потому что онмой.
Гэвин понял, что сказал не то, но других слов не нашел.
Он видел, что она смотрит на него с презрением. Не веря.
– Ваш дом. Ваша Лиз. Ваш Питер.