— Я не простужена, Тодд, — призналась Лиз, — я все выдумала.
— Зачем? — Тодд был искренне удивлен.
— Мне легче было соврать, чем признаться тебе, что я не смогу ездить на мотоцикле не только сегодня, но и вообще никогда.
— Не сможешь? — воскликнул Тодд, чуть не выронив шлем. — Почему?
Лиз глубоко вздохнула и сказала:
— Несколько лет назад мой двоюродный брат Рекси погиб, когда ехал на мотоцикле, и родители взяли с нас слово, что мы никогда не сядем на мотоцикл.
— Почему же ты не сказала об этом раньше? — резко спросил Тодд, положив шлем на кожаное сиденье. — Ты ведь давно знала, что я хочу его купить.
— Боялась, что ты не поймешь. Тодд провел рукой по густым каштановым волосам.
— Ты могла подумать, что я брошу тебя из-за мотоцикла? Да?
Лиз кивнула.
Ласково улыбнувшись, Тодд покачал головой.
— Глупенькая моя девочка, — он привлек Лиз к себе. — Неужели ты и правда думаешь, что колеса для меня важнее, чем ты?
Тодд произнес это с таким чувством, что Лиз даже стало стыдно из-за своих переживаний.
— Прости, Тодд, . — начала было она.
— Не говори ничего, — Тодд провел пальцем по ее губам. Потом, крепко поцеловав, прибавил:
— Неужели ты не знаешь, что ты для меня значишь?
— Какой ты замечательный, Тодд, — сказала Лиз с облегчением, — Ты все понимаешь.
— Чего ж тут не понять! Случись у нас в семье такая трагедия, я, наверное, чувствовал бы то же самое. Держу пари, ты вообще не рада, что я его купил?
— Мне страшно за тебя, — призналась Лиз. — Но я знаю, как много он для тебя значит, и я не хочу, чтобы ты из-за меня отказался от любимого удовольствия.
— Хорошо, что ты так думаешь, — Тодд облегченно вздохнул и чмокнул ее в нос. — Я конечно, буду ездить на нем Понимаешь, Лиз, мотоциклисты попадают в аварию, только если не умеют ездить или ездят неосторожно. И еще надо обязательно носить шлем. Я хорошо вожу, и я не лихач. Мне очень жаль твоего брата, твою семью. Но больше всех мне жалко тебя. Ты лишена такого удовольствия!
— А это правда здорово?
— Еще как здорово! В теплый солнечный день нет ничего лучше поездки на мотоцикле. Едешь по холмам, встречный ветер обдувает тебя. И все видишь по-новому. Да что я говорю — просто сливаешься с природой. Когда сидишь в тесной машине, впечатление совсем не то, — говорил Тодд, и его карие глаза восторженно блестели.
Лиз перевела взгляд на мотоцикл. Она хотела бы радоваться вместе с Тоддом, но у нее в голове не укладывалось, как можно наслаждаться природой, когда твоя жизнь зависит от способности держать в равновесии машину весом полтонны, которая к тому же мчится со скоростью пятидесяти миль [1] в час. Да еще этот черный цвет — цвет смерти. На какой-то миг в памяти возникла картина похорон Рекси. Усилием воли Лиз отбросила от себя эти мысли. То, что случилось с Рекси, совсем не обязательно должно случиться с Тоддом. Он такой спокойный и такой сильный. Лиз не сводила глаз с мотоцикла — Все еще страшно? — спросил наблюдавший за ней Тодд.
— Да, — призналась Лиз.
— Можешь не верить, но я тебя понимаю, — сказал Тодд, положив ей руку на плечо. — Первый раз я сам немножко боялся А потом страх прошел.
— А тебе не страшно упасть?
— Конечно, нет. Мотоцикл на ходу сам держит вертикальное положение. Попасть в аварию можно только в одном случае — если ехать неосторожно. Ну, а авария в мои планы не входит.
— Так-то оно так. Но ведь аварии ни в чьи планы не входят, — Знаю, знаю. Лиз Уэйкфилд рассудительна и осторожна. Но она не паникерша. Почему обязательно должно случиться что-то плохое? Гибель твоего брата — трагедия, но, с другой стороны, не всем мотоциклистам уготована такая судьба.
— Знаю, — сказала Лиз, — но к этой мысли надо привыкнуть.