Он действительно мог умереть. Разве она не обязана доказать ему свою любовь? Естественно, он женится на ней, когда — если — вернется.
Соитие не принесло ей удовольствия. Вот поцелуи — да, даже его ласки были приятны, правда, только вначале. Но потом он начал дергаться и хрюкать и лезть в такие места, о существовании которых мужчины, как она считала, и не подозревают. Все, что произошло потом, оставило в ее душе ощущение неловкости, тревоги, боли, страха и полного разочарования.
Как же сильно мужчины отличаются от женщин! Он получил удовольствие, в то время как она была разочарована. Его действия полностью разрушили ее добрые чувства к нему, или она перестала воспринимать его как истинного рыцаря.
Если бы она не расплакалась, он вряд ли дал бы ей свое кольцо. Вернее, швырнул его, сорвав с пальца. По тому, как он сделал ей предложение, невозможно было заключить, что он сгорает от любви. Его речь изобиловала словами «преисподняя», «чертов» и «проклятый». Вероятно, она бы отказала ему, если бы не боялась сделать это. Боялась? Отныне она не боится. «Я беременна!»
Кетлин резко встала.
— Мне пора домой.
Титания ничего не сказала и не попыталась задержать ее.
— Да, па. Спокойной ночи, па.
Кетлин закрыла за собой дверь в комнату отца, а потом, немного подумав, приоткрыла ее: а вдруг она понадобится ему ночью. Девушка замерла возле двери, продолжая сжимать ручку. У нее не хватало смелости рассказать ему. Она пыталась. Еще до своего визита к Титании она хотела собраться с духом и сообщить ему о том, что обручена с лордом. Теперь же к этому признанию добавилось бы еще одно, более важное, о том, что она носит ребенка от англичанина. А отец болен и очень слаб. Эта новость может убить его. Придется решать свои проблемы самой.
Кетлин поспешила в крохотную гостиную, служившую отцу кабинетом, и села за письменный стол. Взяв лист бумаги, она обмакнула перо в чернила. Титания права: она должна известить барона о том, что носит его ребенка.
Кетлин уставилась на девственно чистый лист. Что сказать? Перстень-печатка с его фамильным гербом висел на шнурке и был спрятан за корсаж. Она кожей чувствовала прикосновение холодного металла — доказательства благородства барона. Он, казалось, давил на грудь непосильным грузом.
Неожиданно Кетлин резко провела пером, оставив на бумаге широкую чернильную полосу. Она не желает быть баронессой Лисси! Ей совсем не хочется выходить замуж за человека, который больше не вызывает у нее симпатии.
Но она лишилась права выбора в тот момент, когда так глупо распорядилась своей добродетелью. Теперь надо думать о ребенке. Поэтому она не может отказать барону.
Кетлин взяла новый лист и начала быстро писать. Закончив, она сложила письмо и, боясь передумать, поспешно оттиснула на воске печать Джеральдинов. Она заставила себя избавиться от отвратительного ощущения, будто заключает сделку с дьяволом. Растраченная впустую страсть и долг перед недостойным человеком — ситуация включала в себя все элементы одного из самых язвительных фарсов, сочиненных Делейси. Она бы с удовольствием сравнила вымысел и действительность, если бы это не касалось ее самой.
Да-а, некоторые мечты умирают очень тяжело. Взяв томик стихов с профилем Квинлана Делейси на обложке — он вскинул голову, будто прислушивался к тому, что нашептывают ему музы, — Кетлин забралась в постель и читала до тех пор, пока не догорела свеча.
Глава 2
Квинлан Делейси дремал в тени оливковых деревьев, которые, словно стражи, охраняли холм, возвышавшийся над тосканской деревушкой Монтемерано. Его ноздри щекотали запахи влажной земли и нагретых солнцем древних руин.