А впереди, конечно, будет бежать проклятый Блин. Он не сумел совершить задуманного с первого раза, значит, будет стараться исправить допущенную ошибку. И теперь ему будет много проще это сделать. Ведь Нестеров — беглец. Боже мой! Он — уже беглец, теперь он дважды преступник! Значит, не будет никакого пересмотра дела, на него начнется охота, потом, после поимки, новый суд и новый срок. А может быть, Блин убьет его еще быстрей…
Нестеров неожиданно всхлипнул. Невыносимая жалость к себе заполнила его без остатка. За что?! Почему?! Как они могли с ним так поступить? «Они» — не имели имен и лиц. «Они» — все те, кто беспричинно разрушил его жизнь, сделал заключенным, а теперь собирался уничтожить.
Спокойно, сказал он себе. Не впадать в панику. Паника — это конец, гибель. Конечно, он должен сдаться. Но только не лагерным охранникам — эти в плен его брать скорее всего не станут. Значит, нужно во что бы то ни стало добраться до города и сдаться первому встречному милиционеру.
Нестеров попытался вспомнить все, что он успел узнать о расположении колонии. Город на востоке от химкомбината. Значит, сейчас он удаляется от города в тайгу. Чтобы добраться до окраины, придется описать широкую дугу, проделав путь длиной пятнадцать-двадцать километров. Солнце, к счастью, не закрывали облака, оставляя Нестерову возможность ориентироваться хотя бы приблизительно.
Самой серьезной проблемой оставались собаки. Сторожевые псы колонии — не слишком крупные, но мощные и быстрые немецкие овчарки, профессионально ненавидящие зэков, — легко возьмут его след. За четыре месяца, что Нестеров провел здесь, было две попытки побега. Обе неудачные. Проводники с собаками выследили беглецов в течение нескольких часов. Скорее всего та же судьба постигнет и Нестерова, но он не собирался сдаваться. Он не желал умирать.
Нестеров снова перешел на бег, он старался выдерживать взятое направление и отклонялся от него ненамного лишь затем, чтобы обежать стороной участки особо густого кустарника. Изредка он останавливался, сверяя свой путь по солнцу и прислушиваясь к звукам леса, в которых пока что не было ничего тревожного. Волнение и усталость иссушили слизистые оболочки, ему страшно хотелось пить. Не останавливаясь, Нестеров сорвал на ходу с куста калины горсть ягод, сунул в рот, скривился и сплюнул. Терпкие, вяжущие плоды не могли утолить жажду. Местность начала понижаться, Нестеров продрался сквозь невысокий кустарник и выбежал на берег лесной речушки шириной всего каких-нибудь три метра. Нестеров рухнул на колени, зачерпнул обеими руками воду, однако пить не стал, удивленный ее странным цветом. Осторожно понюхал: вода источала слабый, но очевидный запах формальдегида. Протекая неподалеку от химкомбината, речка несла его промышленные стоки. Нестеров брезгливо отряхнул руки. Вода не годилась для питья, но он вдруг осознал, что этот отравленный поток может послужить спасению. Собаки потеряют его след, миазмы химических отходов парализуют их чутье.
Не раздумывая, Нестеров вошел в воду. Посреди речки уровень потока едва достигал колен, дно было достаточно твердым. Сейчас он надеялся лишь на то, что русло не уведет его слишком далеко от выбранного направления…
* * *
…И в ту пору спросил я Господина: ежели не переменились они после стольких суровых испытаний, не раскаялись, ежели не устрашает их ни великий мор, ни иные прежалостные бедствия людские, отчего Тебе, кто являет силу, равную архангельской, не низринуть небеса, дабы пресечь их род, подобно тому, как Господь содеял с Содомом и Гоморрой ? И тогда Он ответил мне, что сила Его не позволяет уничтожить волков, не тронув овец, потому что и волки, и овцы, и пастыри суть единого корня, как невозможно из дикого разнотра