Он крепко закрыл глаза, стиснул зубы и попросил Бога, чтобы двигатель завелся, колеса закрутились, ворота распахнулись, документы оказались в порядке; пожалуйста, Боже, никаких злых шуток. Пусть это будет не сон, а явь, ну пожалуйста, Боже!
Первым минут через двадцать заговорил Сайзмор:
– Скажите, мистер Бэкман, вы голодны?
Бэкман перестал молиться, по его лицу текли слезы. Машина мчалась, не снижая скорости, но глаз он не открывал. Он лежал на заднем сиденье, безуспешно пытаясь совладать с эмоциями.
– Еще бы, – наконец сказал он, сел и осмотрелся. Они находились на шоссе, миновали зеленый указатель – поворот на Перри. Остановились на стоянке возле закусочной с вывеской "Оладьи" в трехстах метрах от автострады. В некотором отдалении по шоссе с шумом проносились громадные грузовики-дизели. Джоэл секунду смотрел на них и слушал. Снова поднял взгляд к небу и увидел полумесяц.
– Мы спешим? – спросил он Сайзмора, когда они входили в закусочную.
– Все идет по графику, – последовал ответ.
Они расположились за столиком возле окна. Джоэл все время смотрел на шоссе. Он заказал гренки и сок, ничего острого, потому что желудок его слишком привык к простой тюремной еде. Разговор не складывался: правительственные чиновники запрограммированы говорить поменьше и на обычный обмен мнениями просто не способны. Впрочем, Джоэл и не горел желанием выслушивать их мнения.
Он старался не улыбаться. Потом Сайзмор напишет, что Бэкман то и дело посматривал на дверь и пристально наблюдал за другими посетителями. Вид у него был не испуганный, совсем наоборот. По мере того, как тянулись минуты и проходил шок, он довольно быстро приспосабливался и все более оживлялся. Он съел две порции гренок и выпил четыре чашки черного кофе.
* * *
В четыре утра с минутами они въехали в ворота Форт-Саммита, что неподалеку от Бринкли, штат Техас. Бэкмана провели в госпиталь военной базы, там его осмотрели два медика. Если не считать простуды, кашля и общего истощения, он оказался в приличной форме. Затем его провели в ангар к полковнику Гантнеру, который встретил его, как лучшего друга. По указанию Гантнера и под его наблюдением Джоэла переодели в зеленый армейский парашютный костюм с фамилией Эрцог, нашитой над правым нагрудным карманом.
– Это я? – спросил Джоэл, ткнув пальцем в фамилию.
– На следующие сорок восемь часов, – объяснил Гантнер.
– Мое звание?
– Майор.
– Неплохо.
В какой-то момент Сайзмор и Эйдер незаметно улизнули, и больше Бэкман их не видел. В первых проблесках утренней зари Джоэл прошел в задний люк грузового самолета "С-130" и вслед за Гантнером поднялся наверх, в маленький отсек с койками, где готовились к полету шестеро солдат.
– Занимайте эту койку, – сказал Гантнер, указав на второй ярус.
– Могу я спросить, куда мы летим? – прошептал Джоэл.
– Спросить можете, но ответить я не могу.
– Просто любопытно.
– Скажу перед посадкой.
– Когда это будет?
– Через четырнадцать часов.
Иллюминаторов, отвлекающих внимание, не было, поэтому Бэкман расположился на койке, натянул на голову одеяло и к моменту взлета уже похрапывал.
Глава 3
Криц поспал несколько часов, а из дома вышел задолго до неразберихи, связанной с инаугурацией. Еще на рассвете их с женой доставили в Лондон на одном из частных самолетов его нового работодателя. Он собирался провести здесь две недели, потом вернуться и впрячься в работу в столице в качестве нового лоббиста, чтобы вести старые, как мир, игры. Ему было противно даже думать об этом. В течение многих лет он наблюдал, как отставные чиновники переходят на другую сторону барьера и начинают выкручивать руки бывшим коллегам, продавая их души тем, у кого полно денег и кто готов платить за влияние, которое у этих бывших еще оставалось.