Они и километра не отъехали от деревни, как участковый свернул на почти неприметную лесную дорогу, миновав березняк, светлый и праздничный, выехал на огромную поляну, в центре которой возвышалась недостроенная силосная башня.
– Тпру! – сказал Анискин. – Слезай – приехали!
Силосную башню строили несколько очень не похожих друг на друга людей. Четверо, видимо, приехали с Кавказа, двое вели родословную, видимо, из Средней Азии, остальные – кто откуда. Двое, например, были почти двухметрового роста, беловолосые. Один из них, средних лет, был солиден и важен, как швейцар столичной гостиницы; другой – в джинсах – живописен, как новогодняя елка: в диковинного расцвета ковбойке, волосы длинные, лицо круглое, нежное, так сказать, лирическое.
– Здорово, товарищи вольные стрелки! – выходя из машины, браво прокричал Анискин. – Вы, конечно, народ занятой, каждый свою тысячу поскорее заработать торопится, но предлагаю, как говорится, сделать перекур.
– Родной милиции пламенный привет! – обрадовался тот, что был в джинсах.
Строители, так называемые «шабашники», хмуро и не сразу разместились на двух указанных участковым бревнах. Только Юрий Буровских приказание участкового выполнил охотно и даже повесил на грудь семиструнную гитару, которую бережно вынул из густого кустарника.
– Плохо принимаете законную власть! Хоть бы сказали, орлы залетные, чем я провинился? – Участковый ткнул себя пальцем в грудь. – Я ли вас не холю, не лелею?
Первым не выдержал молодой, серьезный кавказец.
– Неправду говоришь, товарищ! – воскликнул он. – Кто лелеет? Кого лелеет? В клуб пойдешь – тебя видишь! С девушкой сидишь на скамейке – тебя видишь! В реке купаешься – ты на берегу сидишь!
– Ты бы помолчал! – негромко, но сурово перебил его широкий и низкорослый мужчина. – Всем тоже – молчать! – Он презрительно усмехнулся.
– Пусть гражданин Анискин разговаривает…
– Во! Правильно! – ликующе вскричал участковый. – Иван Иванович!
Председатель колхоза словно очнулся – перестал пускать колечки дыма, озабоченно сдвинул брови, встал.
– Товарищи вольнонаемные строители, – заговорил он. – Федор Иванович обратился на вас с жалобой… По его фактам выходит, что позавчера вы в сельповском магазине скупили весь поступивший туда кримплен – товар, как известно, дефицитный. На этой почве в деревне возникло недовольство. Я лично считаю этот факт безобразным! Бригадой вольных стрелков закуплены все сто десять метров поступившего в магазин кримплена… По тридцать два рубля сорок копеек метр… Это – раз! А во-вторых, кримплен этот самый не покупали двое… – Он указал на «длинновязых» Юрия Буровских и Евгения Молочкова. – Это почему?.. Так! Не отвечаете… Тогда – три! Откуда в райцентре на базаре в прошлое воскресенье было выброшено из-под полы семьдесят метров кримплена, хотя в райцентре им торговля еще не производилась? Вано!
– Ну, что Вано, что Вано!
– Куда кримплен девал?
– Сестре послал, племяннице послал, маленький дочь друга послал…
Анискин спокойно покивал головой.
– Вано правду говорит, а вот… – И мгновенно повернулся к бригадиру шабашников Ивану Петровичу, в упор глянув в его хитрые, умные глаза. – А вот ты, Иван Петрович, свои двадцать метров на базар пустил…
Бригадир только снисходительно улыбнулся.
– Да я таких, как ты, когда помоложе был, – сказал он, – через очки не видел… Меня меньше, чем майоры, не допрашивали. Понял! – И поднялся спокойно. – А ну, ребята, кончай волынку, работать надо! Мы не колхозники, чтобы по часу перекуривать… Айда, айда!
Все «шабашники» немедленно встали и двинулись за ним. И только двое – Молочков и Буровских – немного повременили.
– Очень приятно было с вами побеседовать, Федор Иванович! – сказал Евгений Молочков.