8
Величественно обставленный казенный кабинет с ростовым портретомТюркбаши всех Тюрок и унаследованным от имперских времен столом, на зеленом сукне которого запросто могли бы сыграть матч по мини-футболу сборные России и Тюркестана. За столом – трехзвездный генерал при всех погонах-аксельбантах, перебирающий листки из выложенного перед ним досье. На боковом стуле расположился штатский в дорогом английском костюме (впрочем, любой понимающий человек тотчас бы нас поправил: не «штатский», а «в штатском»); если же судить по скучающей небрежности его позы, реальный уровень его в здешней иерархии будет как бы не повыше, чем у трехзвездного хозяина кабинета.
– Впечатляющая картина, – усмехается наконец генерал, отодвигая папку. – Впору самому поверить…
– Ну, от нас с вами этого не требуется, – возвращает ему усмешку штатский. – Меня сейчас скорее занимает эстетическая завершенность картины… Я, кстати, именно за этим собираюсь ввести в нашу комбинацию новогофигуранта . Весьма колоритный персонаж, визитер из России; к нам в руки он угодил случайно, как попутный улов – но не выпускать же его теперь обратно, право-слово! И подумалось мне вот что… Основной фон во всём этом деле, – тут он указывает взглядом на лежащую перед генералом папку, – составляют здешние русскоязычные. Фон этот по-своему ярок и живописен, но совершенно лишен глубины и перспективы; ситуация персидской миниатюры… вы меня понимаете?
– Думаю, что да… – задумчиво откликается генерал. – И вы сочли, чточеловек из России придаст этому делу должнуюстереоскопичность ?
– "Прокуратор как всегда тонко понимает вопрос"…
9
Конвойные вводят Витюшу в лишенную окон камеру подвального этажа. Облицованные кафелем стены отражают режущий свет мощных ламп, направленных на привинченный к бетонному полу табурет; стол следователя, непроницаемого крепыша с двумя малыми звездочками на погонах, находится по ту сторону создаваемого лампами светового круга; третий участник, давешний штатский в английском костюме, выбрал себе позицию еще глубже в тени: ни дать, ни взять – режиссер, наблюдающий репетицию из полутьмы пустого зрительного зала.
– Можете садиться, подследственный, – эмгэбэшник в форме даже не отрывает взгляда от разложенных перед ним бумаг.
– Подследственный ?! – с деланным изумлением вопрошает Витюша. – Для мня это новость: пока что мне даже не предъявили ордера на арест. Так что я, с вашего позволения, буду считать себязадержанным … И кстати – сколько времени по здешним законам можно держать человека под стражей без предъявления обвинения?
– Держать вас под стражей можно столько, сколько понадобится – хоть десять лет, хоть сто; нужна только продлеваемая санкция прокурора, а с этим, как вы догадываетесь, у нас проблем не бывает, – равнодушно сообщает следователь. – А обвинение вам будет предъявлено прямо сейчас. Вы обвиняетесь, – продолжает он тем же индифферентным тоном, – в заговоре с целью свержения Пожизненного Президента Тюркестана, Тюркбаши всех Тюрок.
По прошествии нескольких секунд, потребных на то, чтоб подобрать отвалившуюся от изумления челюсть, на Витюшиной физиономии отражается скорее даже облегчение: он, похоже, ожидал чего попроще, страшного именно своей обыденностью – вроде подброшенного «пакетика с 5-ю граммами героина» или «патронов к пистолету ПМ».
– Вам бы, ребята, детективные романы сочинять, – кривится он. – А рытье тоннеля до Бомбея в этом самом вашем заговоре не предусмотрено?
В серьезность ситуации Витюша явно не въезжает, и это – как часто бывает – пока что служит ему защитой: ведь покуда человек сам не принял предназначенную ему рольжертвы , сделать с ним что-либо крайне сложно.