- Бывшая, будущая - плевать, - холодно констатировал Лонберг. - Вы нарушили общественный порядок, мэм. Будьте добры проследовать за нами.
- Черт возьми, - разозлилась я. - У вас по берегу бродят какие-то странные личности, и никого это не волнует. Зато меня вы готовы забрать за какую-то глупую шутку.
- Какие еще личности? - покосился на меня Лонберг.
- Какая-то девушка с разрисованным телом и пакетом в зубах, - пробормотала я, уже жалея о том, что вообще заикнулась об этом.
Лонберг скептически усмехнулся.
- Ну конечно! Она тоже напала на вас и пыталась изнасиловать? Да вас, мэм, не в участок, а в кое-какое другое заведение следовало бы отправить.
- Вы не посмеете, - покачала я головой. - Я, между прочим, писательница.
Улыбка на лице Лонберга расцвела пышным цветом.
- Ах, вы еще и писательница? Вы слышали, господа? - покосился он на офицеров, наблюдавших за нашей перепалкой. - По-моему, у дамочки не все дома. Вам так не кажется?
- Она действительно писательница, - напомнил о себе Ричи. - Юстиния Олдридж. Ее книги лежат в каждом книжном магазине, так что я не советовал бы вам везти ее в участок, если, конечно, вы не хотите стать каким-нибудь жутким персонажем в одном из ее будущих романов.
- Черт меня дери, как же мне страшно, - расхохотался Лонберг. - Теперь уж точно повезем ее в участок - больно интересно почитать, чего она о нас, безграмотных полицейских, накалякает… Ну что, миссис Олдридж, пойдете сами или силком вас тащить?
- Мисс Олдридж. - Я едва не заскрипела зубами от злости и досады. Мой спаситель оказался обыкновенным дубиной-полицейским.
Сама виновата - подумала я, садясь в полицейскую машину. Из-за моей глупой шутки лицо Ричи напоминает помятый персик, а мама будет долго ждать меня вначале на вокзале, а потом на крыльце моего дома. Если, конечно, Яки не выберется из подвала и не решит заглянуть ко мне.
Освобожденный Ричи пытался поехать со мной, но ему довольно доходчиво объяснили, что места в машине нет, а жалобу он может подать только завтра утром, когда откроется соответствующий отдел.
Ричи крикнул что-то вдогонку отъезжающей машине, но я не расслышала. Мне показалось, он кричал что-то насчет поезда.
Я была зла не только на себя, но и на Ричи. В конце концов, кто его просил следить за мной, хватать меня за руки и лезть целоваться… Надо было кому-то звонить, и я набрала номер Энн. Но мой благородный рыцарь, детектив Лонберг, поспешил отобрать у меня телефон, сообщив, что нарушителю положено звонить только адвокату.
- Черт, я и звоню адвокату, - еще больше рассердилась я.
- Ничего, позвоните из участка. Я же не допрашиваю вас по дороге, верно?
Жаль, я плохо знаю законы, а то сама бы написала на него жалобу…
Меня отвезли в участок, где Лонберг решил заняться мной лично.
- Пойдемте в мой кабинет, - приказным тоном заявил он мне.
- Еще наручники наденьте, - огрызнулась я.
- И надену, если понадобится, - невозмутимо сообщил мне Лонберг. - Ладно, не волнуйтесь вы так. Напишете объяснительную - и дело с концом. Надо же мне как-то обезопасить себя на тот случай, если ваш супруг решит подать на меня жалобу или пойдет в суд.
- Бывший супруг, - сквозь зубы процедила я, поднимаясь по лестнице. - Вот, оказывается, в чем дело. Вы всего лишь пытаетесь прикрыть свою шкуру…
- Подбирайте выражения, миссис Олдридж.
- Мисс Олдридж - я уже устала вам повторять.
- Вы так старательно подчеркиваете свой статус незамужней женщины, - хмыкнул детектив, открывая передо мной дверь, - и так часто напоминаете, что были замужем, что у меня, честно говоря, возникают большие сомнения в том, о чем вы говорили на берегу.
- В чем это? - уставилась я на Лонберга.
- В том, что его поцелуй так вам не понравился.
- Не ваше дело, - не выдержав, выпалила я.
- Нет уж, мое. - Детектив указал пальцем на то место под глазом, где уже начал намечаться синяк. - Из-за вашей дурацкой выходки пострадало двое мужчин. Так всегда с вами, женщинами.
Я махнула рукой и присела на стул, который любезно предложил мне мой спаситель и избавитель. Ему бесполезно было что-то доказывать: по всей видимости, детектив Лонберг относился к той породе мужчин, которые во всех бедах, обрушившихся на род человеческий, обвиняют женщин. Правда мою стройную теорию о женоненавистничестве Лонберга разбивал один-единственный вопрос: зачем он тогда бросился меня спасать? Ведь, насколько я поняла, детектив был не при исполнении.
Копаться в голове детектива Лонберга, признаюсь, мне не очень-то хотелось, особенно принимая во внимание то, что в этот самый момент моя дорогая мать уже полчаса стояла на вокзале и, скорее всего, фантазировала на тему "похищенная дочь".
- Послушайте, - обратилась я к Лонбергу, который как будто нарочно тянул время и копался в столе в поисках бумаги для моего "чистосердечного признания", - мне срочно нужно уехать. Я уже говорила, ко мне приезжает мать. Точнее, она уже приехала и, поверьте, выдумывает самые ужасные причины моего опоздания. Она пожилая дама и слишком консервативна, чтобы пользоваться сотовым. Я уже говорила, что не могу ее предупредить!
- Сочувствую, - бросил Лонберг, не поднимая головы.
- Я обещаю, что вернусь в участок завтра и напишу вам эту проклятую объяснительную или как там у вас это называется.
- Напишете завтра? - хмыкнул Лонберг и протянул мне лист бумаги, который откопал в ящике стола. - Сомневаюсь. Кто что-то и напишет, так это ваш супруг, который, кажется, готов голову в петлю сунуть, лишь бы сделать вам приятное.
- А я подло его использую? - мрачно усмехнулась я. - Хорошего же вы мнения о женщинах, детектив. Не знаю, чем они вам так насолили…
Детектив Лонберг не изменился в лице, но в его глазах промелькнуло что-то такое, из чего я сделала вывод, что попала в самое уязвимое место. Лонберг бросился на защиту моего бывшего как верный пес, хотя совершенно не знал Ричи Карлайла. Наверное, он считает, что все мужчины - жертвы коварных предательниц. Вот узколобый мужлан, с досадой подумала я. А мне-то он показался героем.
- Пишите. - Лонберг небрежно бросил мне ручку.
- Что? - уставилась я на него.
- Я, Юстиния Олбрик, или как вас там…
- Юстиния Олдридж, - освежила я память детектива.
- Признаю, - продолжил Лонберг, - что ввела в заблуждение полицейских: детектива Лонберга и двоих дежурных офицеров… надо бы узнать их имена…
- Так и писать? - хмыкнула я, даже не прикоснувшись к ручке.
- По-моему, вы вообще ничего не пишете, - сердито покосился на меня Лонберг. - Хотите торчать здесь и тратить свое и мое время - воля ваша. Хотите звонить адвокату - вот вам телефон. - Лонберг придвинул ко мне аппарат, стоявший на его столе.
- Может, вернете мне мой сотовый? - поинтересовалась я.
- Да ради бога, - пожал плечами Лонберг. - Только поймите наконец, мисс Олдридж: вы зря потратите деньги. Административный штраф по законам штата вам гарантирован. К моему глубочайшему сожалению, он настолько мал, что сумма, которую вы потратите на адвоката, будет втрое больше. Увы, ничего другого я предъявить вам не могу. А надо было бы: в следующий раз вы бы хорошенько подумали, прежде чем морочить голову своему бывшему мужу и полиции.
- Начинается!.. - закатила я глаза. - Нет уж, я позвоню адвокату. Сейчас вы разливаетесь соловьем, а потом навешаете на меня три трупа.
- Где вы этого набрались, мисс Олдридж? - снисходительно улыбнулся мне Лонберг. - Черпаете информацию о полиции в желтой прессе? Или в дамских журнальчиках?
- Я не читаю дамских журнальчиков, - раздраженно ответила я.
- По вам заметно, - ехидно усмехнулся Лонберг.
- О чем это вы?
- Так, ни о чем.
- Нет уж, если решили меня оскорбить, так уж оскорбляйте, - почти прошипела я.
- Пожалуйста, если вам так хочется, - спокойно ответил Лонберг. - Никогда не видел, чтобы женщины так одевались. Подтяжки, клетчатая рубашка - странно видеть все это на даме. Хотя, конечно, это все ерунда. Главное - у вас отвратительный характер.
Конечно, я не тешила себя надеждой, что мою фотографию напечатают на страницах "Плейбоя" или "Вог", но услышать такой "комплимент" от мужчины, признаюсь, было неприятно. Хотя, если честно, нечто похожее мне когда-то доводилось слышать и от Ричи.
В общем, дубина-полицейский исчерпал запас моего терпения.
- Идите к черту, детектив! - Я скомкала бумажку. - Ничего я тут не напишу.
Кто бы спорил, было не лучшей идеей швырнуть бумажку в лицо полицейскому, но, увы, об этом я подумала лишь тогда, когда бумажка ударилась о его лоб и шмякнулась на пол.
Лицо Лонберга не побелело, на нем не дрогнул ни единый мускул. Он не поднялся из-за стола и не стал сыпать проклятьями и угрозами. Он всего лишь улыбнулся и сказал что-то вроде того, что не ошибся насчет моего характера.
Неизвестно, что бы ему ответила я, потому что в этот самый момент детективу Лонбергу позвонили и сообщили, что в участок пришел Генри Слемингтон, мой литературный агент, и привел с собой адвоката. Стоит ли говорить, что я была безмерно рада видеть Генри?
Ему, кстати говоря, пришлось раскошелиться на оплату двух штрафов: первый он внес за мои вопли на озере, второй - за смятую бумажку, полетевшую в Лонберга. Я наконец-то была свободна, что, думаю, не очень-то радовало настрадавшегося от меня детектива.
Мы даже не попрощались. Впрочем, мне было не до прощаний: нужно было срочно ехать на вокзал, чтобы встретить Диану Олдридж, которая уже наверняка похоронила меня под каким-нибудь кустом в городском парке.