* * *
Но, кажется, на этот раз Хрипун обиделся на нее всерьез и надолго. Он даже и вторую сигарету до фильтра выкурил, но рта так и не открыл. Вейр вздохнула, забралась в кресло с ногами и накрылась сверху его курткой, как палаткой. Вздохнула еще раз. Не то, чтобы она хотела знать, как и что там у них на самом деле происходит.
Но ведь разговор-то начался с ее собственной судьбы. И иметь представление, что по этому поводу думает Каркун, доктор бы не отказалась. С одной стороны, он уже не раз повторил, что она могла оставаться в офисе. Но при этом употреблял только прошедшее время. Может, он действительно о ней заботился, и дело в этих зомби-монстрах было?
Правда, здравый смысл подсказывал, что вся проблема заключалась в крайней ее - Вейр - наивности, глупости и неожиданном желании найти приключений на собственное седалище. Хотя почему неожиданном? Мысль о том, что неплохо было бы покончить со всем разом, всплывала все чаще, особенно по ночам. Только вот думать об этом не хотелось.
Пусть это будет просто тяга к авантюрам, ладно?
- Послушайте, Тир, я так поняла, что этих ракшасов использовали против вас. Ну, тогда, когда…
Плечи уже наливались тяжелой, свинцовой болью. И смотреть не надо чтобы понять: синяки будут шикарными. Да и отделаться от ощущения, что она не разговаривает с ним, а по минному полю прогуливается, Вейр не могла. Одно неосторожное движение - и привет, взрыв. Вот как обозначить это самое "тогда, когда"? Бунтом назвать? Революцией? Может, у них совсем другая точка зрения на историю?
- Натравили, - глухо ответил он, криво усмехнувшись. - Натравили их на нас. Как там ваша пропаганда такое называет? Заговор? Вот после этого заговора и натравили.
Вейр мысленно погладила себя по голове, назвав умницей. У акшара явно был другой взгляд на историю.
- Если бы они бойцов перебили и успокоились - было бы полбеды. Но они же всех вырезают. Всех, понимаешь? Им хоть женщина, хоть ребенок - все едино. Гражданский, военный - всех на мясо.
- Гражданские? - врач попыталась удержать ползущие к затылку брови на месте. - Дети?
- Ну да, ни гражданских, ни детей у нас быть, конечно, не может, - он опять ухмыльнулся - еще кривее. - "Ударный кулак армии", ага! А мы вот просто такие. Народ, раса - как хочешь. Только жить нам нравится не меньше вашего!
- Это я поняла, - тщательно контролируя голос, согласилась Вейр. - Наверное, я не сильно ошибусь, если предположу, что правительство прекрасно знает и о вашем существовании, и о ракшасах. Так? И их вполне бы устроило, если бы ни от вас, ни от них следа бы не осталось. Но вместо этого вам позволяют бегать по улицам и палить друг в друга. Как-то это все… не слишком логично.
- Я не разбираюсь ни в логике, ни в политике, - незажжённая сигарета, которую он крутил в пальцах, вдруг треснула пополам. Вполне может быть, что этот громила действительно не разбирался ни в логике, ни в политике. Но уж точно задумывался, что выглядит все странновато. - Я только знаю, как оно все есть на самом деле. Мы патрулируем наши территории. Воспитываем бойцов. Пытаемся защитить мирных. Иногда, как сегодня… - он осекся, раздраженно пихая обломки сигарет в чашку. - Бегаем от полиции - и мы, и они. Правила игры такие.
- Хреновая ж у вас игра, - констатировала Вейр, переходя на местный сленг.
- Какая есть, - повел плечами Тир, - другой никто не предлагал.
- Ну да. А жить мирно, сделав вид, что никаких акшара в природе никогда не существовало - это не спортивно? Или не согласуется с гордостью рассы? Ну, вот представьте: не ловить брюхом пули, не палить друг в друга, поезда не взрывать…
- Какие поезда? - покосился на нее бугай. - Ты нас за кого принимаешь? За "Красные кулаки" или "Воинов правды"? Нам огласка ни к чему. И в политику мы не лезем. Еще раз повторяю: мы просто хотим выжить. Мы ни с кем не воюем! Мы просто. Пытаемся. Выжить!
- А с ракшасами у вас только дружеские стычки на почве идеологического недопонимания? - Вейр прекрасно осознавала, что "заводится" она зря. Но уж слишком царапало ее это "мы просто…". - Или нет! Я поняла, наконец-то! Просто лучшая защита - это нападение! Как ты там сказал? Вы, как загнанные крысы, да? С одной стороны люди давят, а с другой - эти ваши ракшасы. Поэтому давайте проредим и тех, и других. Так?
- Я уже говорил тебе, что с бабами мы не воюем! - рявкнул он.
- А я это уже слышала, представляешь? И не только от тебя! "Мы не воюем с мирным населением! Мы просто хотим отстоять принципы справедливости! И кровь этих людей не на наших руках, а на руках правительства, которое не желает идти на переговоры с нами!" Заметь, опять "мы просто" и опять "мы не воюем"! Ничего не напоминает?!
Она осеклась, осознав, что Тир молчит, только хмуро, исподлобья, смотрит на нее - и молчит. Даже не пытаясь возражать. Зато она орет в голос, с визгом, с подвыванием. Истерика, которую Вейр месяцами давила, заваливала повседневностью, как кирпичами, скалилась, разевая пасть, воняющую свежевырытой могилой.
- Не только муж? - спросил он тяжело, словно камень в воду уронил.
- Дочь. Они… вместе там…
Вейр чувствовала, что начинает задыхаться. Дыхание было слишком быстрым, поверхностным. Горло сдавило, она не могла протолкнуть воздух, как бы не раздувала ноздри. Гипервентиляция - это малоприятно. Здравствуй, истерика!
Врач сжала кулаки, прикусив щеку - не помогло.
- Сколько ей было?
- Четыре… четыре года.
"Мамочка, мне страшно…"
Вейр запрокинула голову. Потолок начал медленно поворачиваться вокруг своей оси, которая стержнем упиралась ей в макушку. Трещины на побелке ухмылялись - мерзко, гаденько, с издевкой и полной уверенностью в собственной силе. Голова тоже кружилась, но, почему-то в другую сторону. И пол выскользнул из-под ног.
Оказалось, это не пол выскользнул. Просто Тир взял ее на руки, снова завернул в свою куртку и укачивал, как маленькую. А ее нос уткнулся в мягкую, пахнущую табаком и еще чем-то знакомым, но неуловимым, водолазку. Щекой она чувствовала, что под тканью размеренно, медленно двигаются мышцы. И тепло кожи, чересчур горячей, как будто у акшара температура поднялась, тоже чувствовала. Пожалуй, это-то тепло и позволило ей снова дышать.
- Это не мы, девочка. Клянусь - это не мы.
Его голос гудел сразу с двух сторон - сверху и откуда-то изнутри, из-под мышц. Гудел и хрипел. Кажется, с легкими у него тоже было не все в порядке. Может быть, ранение? Скорее всего. С его-то образом жизни…
- Да какая разница? Методы-то все равно одни и те же…
Она провела рукой по лицу - сухое. Слава Богу, хоть не разревелась. Хотя, наверное, даже рыдания такой спектакль хуже бы не сделали. И так выступила во всей своей красе.
- Ладно, как знаешь. Сама разбирайся, такие же или нет, - прогудел Тир. - Только рядом с твоей клиникой мы наследили. Тебя не полиция ищет, а ракшасы. Это ты им про фотороботы заливать будешь. Только черным это не интересно. Они тебя сначала выпотрошат, а потом поверят, что ты ничего не знаешь.
- И что мне теперь, всю жизнь тут… - усмехнулась Вейр.
- Думай. Побудь пару дней, разберись, что к чему. А там если решишь, что сама справишься, я тебя до дома довезу.
- Вы меня действительно отпустите, если я захочу?
Врач выпрямилась и сообразила, что все это время у него на коленях сидела. Да уж, комплекс привязки жертвы к агрессору в действии. Просто иллюстрация к учебнику.
Тир на ее вопрос ничего не ответил. Видимо, действительно был умным мужиком. Начни он клясться, кто бы ему поверил? С другой стороны, если ее собирались пристрелить, то кто ж об этом заранее сообщает? Повезет домой, а отвезет на свалку. И всех дел.
Глава третья
Дем решил, что его похоронили. Дикая тяжесть давила на грудь и живот, а ног своих вовсе не чувствовал. И дышать он не мог, потому что горло забило песком. Зато голова была огромной и неправдоподобно легкой, как туго накачанный мяч. И какой-то умник превратил кости в стекло. Стеклянная голова, в которой плавают мысли-рыбки.
С этим что-то надо было делать. Потому что когда его откопают, то все увидят, о чем он думает. А вот это совсем лишнее. Глядишь, так капитан Дема снова сам нафиг зароет. Предварительно повесив его собственные яйца ему же на уши.
Время от времени он как будто всплывал к самой поверхности земли. И от света его отделял только тонкий слой все того же песка. Дем даже видел этот самый свет и слышал голоса. Но потом он опускался куда-то вниз, в темноту. Ощущение странноватое - вроде бы земле полагалось быть твердой. Вероятно, его закапали в зыбучих песках. И теперь они поднимают и опускают его, как волны. Версия выглядела вполне правдоподобной.
Изучить эту мысль со всех сторон он не успел - опять его утянуло вниз. Зато потом Дема вверх подняла не волна, а чей-то сердитый голос: "Э, нет! Ты куда это собрался? А ну, дыши!". Кажется, говорила женщина. Точно, женщина. У мужиков таких тонких пальцев не бывает.
Только лейтенант так и не понял, на кой хрен она этими самыми пальцами хватает его за шею. Вроде, душить не собиралась. Или просто не умела? Да и зачем его душить, если у него в горле и так один песок? Но, все равно, приятного было мало. Пальцы девки оказались холодными и жесткими, как стальные поручни.
В следующее свое "всплытие" Дем сообразил, что ни фига его не закопали! Снова эта баба с холодными руками талдычила что-то о дозах. А рядом с ней гудел мужской голос…
…ля! Да он опять обдолбался этой варовской дури! На кой ляд? Ведь зарекался же! По крайней мере, стало понятно, откуда у него такие "приходы". Нет, вы как хотите, а травку он больше не потребляет. От водки и башка трещит меньше, и такой мрак не глючится!