От мысли, что снова придется подниматься под синие всполохи молнии, снова идти мимо призрачной лестницы на чердак, Лена почувствовала, что её сейчас вот-вот вырвет. Или она упадет в обморок. Или просто наплюет на все, и не станет ничего проверять. Потому что, ну, не в силах она войти в проклятую квартиру и пройти её от двери до двери.
За то время, пока её не было, "бука" вполне был способен вылезти.
Девушка стояла и смотрела, как капли выбивают рябь по лужам, как стучат по рыжим, полинявшим стенам дома, как мочалят ветки высоких старых тополей. И не могла двинуться с места.
Конечно, чем иным мог для неё обернуться подарок Олега, как не злым непрекращающимся кошмаром?
Когда Лена, наконец, добралась до своего дому, с неё лило в три ручья.
Марина только ахнула, увидев дочь:
- Ты сошла с ума?
- Точное наблюдение, - шмыгнула носом Лена в ответ.
- Ты что вытворяешь? Почему шатаешься под проливным дождем, да ещё и без зонтика?! Ты же можешь простудиться! - заволновалась мать.
- Ага. Сумасшедшая и сопатая, вот какая я буду, - постаралась Лена подвести итог их краткому диалогу.
- Немедленно - в ванную! Потом переоденься в теплый халат. Я пока приготовлю чай.
- Лучше сделай кофе, - буркнула Лена, чихнув. И хлюпнув носом.
После чего побрела в ванну. Исполнять распоряжение матери. Наверное, она будет очень, очень чистой: долгая ванна, холодный душ, горячий душ! Останется ли на ней кожа?
И в самом ли деле она выключила эту проклятую колонку? Теперь думать об этом было поздно.
Горячий кофе бодрил. В стенах родного дома страхи отступали и казались чистым ребячеством.
- Почему ты не осталась ночевать там? - спросила мать.
- Я у себя-то дома никогда одна не ночевала, - отозвалась девушка
Марина улыбнулась:
- Испугалась?
- Ага.
Гроза прошла. Рядом с матерью мир снова стал безопасным.
- Мам, - неожиданно для себя спросила Лен, - а ты Олега ещё любишь?
Мать вздохнула, покачав головой:
- Не знаю. Помню, когда-то очень сильно его любила. После нашего с ним разрыва очень переживала, просто извелась вся. Как же я тогда ненавидела их обоих: и отца твоего, и его полюбовницу. Ненависть это, понятное дело, была оборотной стороной любви. Спрятавшись за неё, я все ждала, когда же Олег, наконец, одумается. И вернется. - Голос матери звучал обыденно. Руки мелькали над столом, готовя бутерброды с колбасой и с сыром, разливая кипяток по чашкам. - А потом поняла: не одумается он никогда. И не вернётся. - Марина поставила чайник обратно на плиту и села напротив. - Вот тогда-то я и перестала его ненавидеть. Просто стала жить дальше. Если бы моя жизнь сложилась бы по-другому, встретила бы я подходящего человека, то давно бы, наверное, забыла о твоем отце. Будь у меня хотя бы дело, приносящее доход, позволяющий содержать тебя и себя так, как хотелось бы. Да я бы его тогда на порог к нам не пустила! А так, сравнишь, чего добилась в жизни сама с тем, чего достиг твой беспринципный папаша, и от злости так кого-нибудь и покусала бы. Олег, он для меня как проигранная партия, понимаешь? Всегда чертенок подзуживает отыграться. Так что, пусть ходит. Пусть денежкой с тобой делиться. С паршивой овцы, как говориться, шерсти клок. Вот, он квартиру тебе подарил. Разве не хорошо?
- Кто знает? - шмыгнула носом Лена. - От добра - добра не ищут, а от зла добра не жди.
- Философов ты мой, - покачала головой мать, взлохматив ей волосы на затылке.
- Он пустой, мам, - с горечью выдавила из себя Лена. - Ничего, кроме шума, он дать не сможет. И подарки его, такие же, как он сам - пустые, ядовитые. Не нравится он мне.
- Бывают люди и похуже.
- Может, и бывают, - согласилась Лена. - Только ко мне они не лезут. И мне до них дела нет.
- Как у тебя дела с Серёжей? - спросила мать, чтобы сменить тему.
Лена сделала несколько глотков. Кофе остыл. Девушка поморщилась:
- Да обычно. Убиваем вместе время, которое друг без друга могли бы провести гораздо интереснее. И с большей пользой.
- С этим мальчиком тебя никто встречаться не заставляет, - почти возмутилась мать. - Не хочешь, зачем это делаешь? Зачем парню голову морочишь? Он ведь не кукла, чтобы в него играть. Не понимаю я тебя, Лена. Совсем.
- Я его сегодня прогоняю, а завтра…завтра, вдруг, пойму, что это была любовь моей жизни? - глаза у девочки стали большие и печальные. - Что я тогда буду делать?
Марина прищурилась, внимательно рассматривая свое чадо:
- Ты шутишь или серьезно?
Лена тряхнула головой:
- Да сама я не пойму, мам. Вроде как серьезно.
Марина нахмурилась.
- Ты всегда говоришь чепуху. И в кого ты такая уродилась?
- В енота.
- А я склонна думать, что в дикобраза. Сплошные колючки.
Лена ласково улыбнулась матери. Как же приятно было чувствовать себя в тепле, в безопасности, окруженной любовью и заботой. И как же Лена любила это чувство. Ощущение того, что все в мире складывается, так, как должно: предсказуемо и надежно.
Потянувшись, она поднялась из-за стола:
- Ну, ладно, спокойной ночи, мамочка. Я пойду, - Лена чмокнула Марину в щечку на прощание. - Завтра рано вставать.
- У тебя назавтра, кажется, экзамен намечается?
- Ну, да.
- Ты все выучила?
- Все выучить, как известно, невозможно. Всего, подозреваю, сами преподы не знают. Иначе лекции по бумажкам не читали бы.
- Только попробуй сдать экзамен на тройку, - не страшно пригрозила мать вслед.
Не уточняя, впрочем, чем грозит такое положение дел лично ей, Лене.
Нырнув в кровать, девушка все-таки прихватила с собой умную книгу. Скорее для профилактики нелепым страхам, чем из ученического рвения. Хотя, что греха таить, вовсе не вредно немного освежить в памяти материал. С сей благой целью, Лена раскрыла учебник на заложенной закладкой странице:
"Кровь. Жидкая субстанция организма, состоящая из плазмы, красных и белых телец, гемиглобина, переносящего кислород ко всем клеткам и тканям организма, - провозглашали строки. - Кровь несет питательные вещества, уносит продукта метаболизма. Кровь протекает под нашей кожей, разделяясь на два русла"…
Строчки постепенно утрачивали печатную четкость. Буквы затанцевали, вытягиваясь, принимая изящный, чуть наклонный витиеватый вид:
"Волны качают меня, расступаясь под тяжестью тела. Принимают в огромную колыбель, в ледяные объятия. Меня больше ничто не тревожит, не беспокоит. Я знаю, я чувствую, я ощущаю себя мертвым".
Сон окончательно сморил Лену. Книжка выскользнула из рук.
Во сне она вновь очутилась перед закрытой дверью квартиры, из которой сбежала тремя часами раньше. В руках Лена держала кожаную сумку на мягкой подкладке, - той самой подкладке, что, с одной стороны делает любую, самую маленькую дамскую сумочку вместилищем огромного количества вещей, позволяя засунуть туда при желании даже слона. Но, с другой стороны, благодаря тем же самым качествам мягкой подкладки, все попытки отыскать что-то в сумочном чреве, обречены на поражение.
Когда Лене, вопреки всему, все же удалось ухватить кончиками мокрых, непослушных пальцев ключи, дверь распахнулась сама собой. За ней, как и полагалось, лежал коридор, освещенный загадочным мерцающим и неровным светом от восковых свечей, выглядывающих из канделябров на стенах.
За рифленой поверхностью двустворчатой двери, ведущий в зал, проглядывался человеческий силуэт. Он как-то странно дергался, будто марионетка, исполняющая модерновый танец. То, ломался под острым углом, так, что казалось, кости сейчас вылетят из суставов. То плавно кружился на месте.
Музыки не было. Фигура танцевала в тишине.
Не задерживаясь, Лена прошла вперед, дальше по коридору, к ванной. У входа она остановилась, глядя в щель между полом и дверью. Щель была заполнена чарующим, привлекающим внимание, зеленоватым сиянием. Распространяющийся свет был необычайно красивым!
- Не ходи туда, - окликнул незнакомый голос.
Лена пожала плечами.
Она никого не обязана слушать в своем собственном доме! К тому же, она просто не сможет удержаться от искушения узнать, что же способно так ярко и желанно светиться?
Отбросив от себя сомнения и нерешительность, Лена распахнула дверь.
В первый момент между яркими всполохами зелени невозможно было ничего разглядеть. Свет клубился будто пар, больно ударяя по глазам. Когда же видимость прояснилась, Лена увидела перед собой ванну, заполненную тёмной, густой и вязкой, как смола, кровью. Скользкие ошметки, плавающие в ней, будто кусок мяса в наваристом супе, были ни чем иным, как измельченными человеческими внутренностями, превращенными в осклизлые лохмотья, вперемешку с человеческими же экскрементами.
Лена отшатнулась, попятившись. И наткнулась спиной на неизвестного незнакомца, который, воспользовавшись ситуацией, крепко обнял девушку за плечи, удерживая на месте.
- Не входи сюда. - зашипел некто недобрым, сипящим голосом прямо в ухо. - Пожалеешь… - голос перешел в хрип.
Вид разлагающихся пальцев, удерживающих её за предплечья, привел девушку в состояние парализующего ужаса, граничащего с потерей разума. Да и как было не ужаснуться тому, что на её белую чистую кожу стекала мерзкая, гнилостная плоть?!
Лена проснулась, разбуженная собственным криком.
Из абажура лампы тускло светила лампочка, рассеивая вокруг себя мягкий ровный свет, легко скользящий вдоль дивана, похожего на уютно свернувшееся животное; трепетал на шторах, заставляя блестеть полировку комода и стола.
На крик вбежала мать:
- Что случилось?! Почему ты так орешь?!