– Сейчас? – дрожащим голосом спросила я.
– Сейчас, в частности, и вообще, тоже. Почему ты ничего не рассказала маме?
Я виновато опустила голову и промямлила едва слышно:
– Я боялась.
– Ха-ха, хорошенькое дело, боялась она, – тетя Агнесса подошла ко мне совсем близко и положила обе руки на мой немного округлившийся живот. – Я врач и мне ничего не нужно объяснять. Что же ты думаешь делать? Я вижу, что утягивать живот у тебя хватило ума, но, надеюсь, ты понимаешь, что это ненадолго. Что будет дальше? На что ты рассчитываешь? Теперь от тебя уже ничего не зависит. Соня, пойми, твой живот с каждым днем будет увеличиваться и, в конце концов, придет день, когда ребенок должен будет родиться. Хоть в этом ты отдаешь себе отчет? Тут уж, дорогая моя, ничего не скроешь. Медицине не известны факты, когда живот беременной женщины сам по себе исчезал бы бесследно.
Мама громко заплакала, закрыв руками лицо.
– Боже мой, какой позор. Как я буду смотреть в глаза людям? Что скажут соседи? А школа? Тебя же выгонят… Как же институт? Соня, ты вообще о чем-нибудь думала? Где была твоя голова в тот момент? Разве я этому вас учила? Господи, могла ли я подумать? Даже в страшном кошмаре… Какой позор… – причитала она, продолжала плакать. – Я и представить боюсь, что скажет твой отец? Как мне ему все объяснить? Соня, ответь, на что ты надеялась?
Каждое слово отзывалось во мне громким эхом и вызывало боль и обиду. Очень хотелось сказать что-то грубое или дерзкое. В голове уже созрели ответы, готовые вот-вот сорваться с языка. Может, сказать им, что на самом деле я думала о том, что мой, округлившийся сверх меры живот, вскоре рассосется и все придет в норму. Или лучше сказать, что я ждала, как в один прекрасный день проснусь утром, а его уже нет. Живот сам по себе исчез, подобно миражу в тумане.
Однако строить из себя дурочку было глупо. Я с сожалением посмотрела на маму. Она горько плакала. Чем ее утешить? Все уже произошло и теперь поздно говорить о том, о чем я думала или не думала в тот момент. Конечно же, я думала. Тогда рядом был Борис, и я думала только о нем и полностью отдала ему себя.
– За свои поступки нужно отвечать, – строго сказала тетя.
Я впервые за весь разговор посмотрела ей в глаза. Сейчас тетя Агнесса вызывала у меня довольно противоречивые чувства. В конце концов, Борис ее сын. И почему я одна должна за все отвечать, если мы с Борисом оба виноваты? У меня вряд ли хватило бы ума самой забраться к нему в постель, даже, если бы я и умирала от любви.
– Соня, не молчи, – строго сказала мама. Она подошла ко мне и сильно тряхнула за плечи.
– Я хотела… Я ждала Бориса, – тихо ответила я и опустила глаза. – Он обещал, что мы поженимся.
– Здравствуйте, пожалуйста, – подскочила тетя, как будто ее ошпарили крутым кипятком. – Бориса она ждала! Борис мужчина и находится совсем в другом статусе. Последствия – вот они, – она ткнула пальцем в мой живот, – у тебя, а не у Бориса. Мужчины и женщины, дорогая племянница, этим и отличаются друг от друга. Головой надо было думать, а не другим местом. К тому же, Борису еще рано жениться. Сначала он должен окончить учебу и крепко встать на ноги. Семью нужно на что-то содержать. Это вопрос серьезный и принципиальный. А тебе, Соня, сейчас нужно думать совсем о другом. Ты учишься в десятом классе. О каком ребенке может идти речь? Кстати, ты знаешь, что Борис не приедет домой на каникулы? Они всей группой едут в горы кататься на лыжах, и ему совершенно не нужны сейчас эти проблемы. Пойми, он еще молод и не готов к семейной жизни. А ты, так и, вообще, еще сама ребенок. Боже мой! Ну, натворили, так натворили… – она прижала ладони к щекам и покачала головой.
На кухне повисла гнетущая тишина. По тому, как гневно сверкнули глаза мамы, я поняла, что она думает примерно так же, как и я: виноваты мы вместе с Борисом, а отдуваться приходится мне одной. Однако тетя Агнесса неистово отстаивала интересы сына, и ссориться с ней сейчас маме не было никакого смысла. Я вдруг с ужасом поняла, чего они от меня хотят, и никого на этой кухне даже не интересовало мое мнение. Этот разговор был лишь запоздалым воспитательным процессом. Сейчас все зависело только от тети. Она и только она будет принимать единственно правильное и нужное решение, а мы должны будем ему подчиниться. Похоже, в своих выводах я не ошиблась. Тетя Агнесса встала перед столом и, как суровый судья, совершенно чужим голосом сказала:
– У нас есть только один – единственный выход. Ничто другое мы обсуждать не будем. Сейчас главное, чтобы об этом неприятном семейном деле никто не узнал. По моим подсчетам, выходит, около пяти месяцев… – она вздохнула. – Срок достаточно большой. Ребенок шевелится?
Я отрицательно качнула головой.
– Ясно, хотя для нас это роли не играет, в любом случае – это уже слишком поздно. Он даст о себе знать уже не сегодня-завтра.
Я почувствовала, как у меня мороз прошел по коже, а мама громко заплакала.
– Но оставлять все, как есть, тоже нельзя ни в коем случае. Если я не досмотрела, значит, мне и исправлять ошибки. Завтра же поедем ко мне, и пока длятся школьные каникулы, мы должны покончить с этим, – сказала тетя Агнесса так, словно, дело уже давно было решено.
– Я никуда не поеду, – вдруг твердо заявила я, сама, не ожидая от себя такой смелости. – Это наш с Борисом ребенок, и мы все будем решать вместе. Он скоро приедет, он мне обещал.
Как всякая нормальная девушка, я была уверена, что первый мужчина в моей жизни, станет моим мужем, а первая беременность принесет нам плод нашей любви, а не закончится абортом.
– Ты что, с ума сошла? – глаза мамы округлились от страха и возмущения одновременно. – Что ты можешь решать? Ты еще несовершеннолетняя и я не позволю тебе сдуру испортить себе жизнь…Ты…
– Подожди, Леночка, – тяжелая рука тети легла на ее плечо. – Успокойся, пожалуйста. Так мы ни до чего не договоримся.
Она порылась в сумочке и достала оттуда конверт.
– Скажи Соня, Борис тебе пишет?
Я отрицательно качнула головой.
– Вот, видишь, это еще раз подтверждает, что для него ваш роман был просто забавным и увлекательным летним приключением, о котором он уже успел позабыть. Он свободный и красивый молодой человек и имеет право выбирать себе женщин, а ты еще ребенок и не можешь играть во взрослые игры. Вот, посмотри сама… – добавила она и протянула мне конверт.
Я осторожно взяла его в руки и нервно теребила дрожащими пальцами. Что-то подсказывало, что в этом конверте конец всем моим надеждам. Тетя, теряя терпение, забрала его из моих рук и вытряхнула оттуда фотографию.
– Смотри.
Я увидела Бориса. Мой родной и, горячо любимый Борис, за которого я, не задумываясь, положила бы голову на плаху, обнимал красивую яркую брюнетку с пышными женскими формами. Они улыбались, позируя перед объективом.
Я смотрела на снимок и чувствовала, как земля уходит из-под ног. Голова кружилась, в висках сильно пульсировало. Я покачнулась, до боли в пальцах, сжав фотографию, смяла ее в кулачке. Тетя, заметив это, поддержала меня за плечи и усадила на стул.
– Бог с ней, с фотографией, – сказала она, наблюдая, как я продолжаю ее мять в ладони. – Сегодня рождественский вечер. Не будем портить праздник, но завтра с утра поедем ко мне. Это займет всего несколько дней. К сожалению чтобы тебя, хоть как-то утешить, я, наверное, должна сказать, что ты далеко не первая. Через это проходят многие женщины, – голос ее прозвучал спокойно и буднично. Она сказала это так, словно речь шла о самой обыкновенной поездке в гости.
Мне уже было все равно. В тот момент я ничего не видела и не слышала. Перед глазами был Борис и яркая девушка, которую он нежно обнимал за плечи.
…Написать о том ужасе и боли, которые мне довелось испытать, значит, ничего не написать. На бумаге это передать невозможно, нужно все прочувствовать самой. Но, даже в тот момент, я все равно думала о Борисе, вспоминала его взгляд, прикосновения и обещания. Скорее всего, именно это и дало мне силы пройти через все муки ада до конца.
В Библии есть такие слова: "по вере вашей, да будет вам". Я, захлебываясь слезами, вспоминала эти слова и воспринимала их по-своему: по делам моим и воздаяние. Я слишком щедро и дорого платила за свою первую любовь.
…Прошло полтора года. К этому времени мы с Симой уже были студентками Инженерно-строительного института. Заканчивалась летняя сессия и мы, сдав последний экзамен, спускались по широкой лестнице в главном учебном корпусе. Мы дурачились, перепрыгивали через ступеньки, перегоняя друг друга, и весело делились впечатлениями от пережитого волнения. Первый курс окончен. Ура! Впереди был целый месяц беззаботных каникул, и мы его по праву заслужили.
Вдруг я ощутила какой-то толчок внутри и остановилась, как вкопанная Чтобы не потерять равновесие, вцепилась в перила с такой силой, что пальцы побелели от напряжения.
Это было не видение, а вполне реальный образ. Внизу стоял сногсшибательный высокий загорелый мужчина. Светлая футболка плотно обтягивала его крепкий торс, на котором при малейшем движении поигрывали мощные мускулы. Взгляд его быстро нашел меня в толпе студентов и уже не отпускал.