Долорес едва не застонала. Может, и неплохая фигура, но тело грязное! О Боже, что скажут остальные постояльцы, оказавшись в компании этого странного типа? Может, на ее счастье, он не будет обедать? Едва ли. Такие крупные мужчины, как правило, много едят. Оставалось надеяться, что когда он примет ванну и побреется, то станет немного привлекательнее. А если нет? Вдруг другие постояльцы потребуют деньги обратно?
Впрочем, они вряд ли его заметят. Слишком уж заняты своей любовью и своими партнерами, чтобы обращать внимание на кого-то другого.
Он действительно вернулся через минуту, снова миновал ковер и подошел к столу, держа в руке пластиковый пакет для сандвичей, наполненный тем, что нормальный человек обычно носит в бумажнике. Порывшись, мужчина извлек из пакета искомую сумму.
Долорес взяла деньги. Внезапно ей в голову пришла пугающая мысль: деньги, наверное, краденые! Иначе бы он не носил их в пластиковой сумке. Этот малый кого-то ограбил, обчистил бумажник и выбросил его, оставив лишь то, чем можно воспользоваться.
На лбу Долорес выступил холодный пот. Женщина механически продолжала регистрировать постояльца, пытаясь не впадать в панику.
- Будете обедать с нами? - спросила она, думая о кролике, который ожидался сегодня на обед. Хватит на всех. Хотя гость явился после пяти часов вечера, сегодня она как-нибудь управится. Лишние семьдесят баксов того стоят.
- Да, буду, - ответил он и затейливо расписался на анкете.
Долорес задумалась, доводилось ли ему когда-нибудь платить по семьдесят долларов за обед, но тут же вспомнила, что с крадеными долларами можно позволить себе что угодно.
- Обед из пяти блюд будет накрыт к восьми часам, - сообщила она. - Столовая находится слева от вас.
- Из пяти блюд? - удивленно спросил Эдвин Оливер.
Она кивнула.
- Это одна из особенностей нашей гостиницы. Кстати, у вас нет аллергии на какие-нибудь продукты?
- Насколько я знаю, нет. - Он провел грязными руками по волосам. - А пиво у вас есть?
- Разумеется, есть. Хотите, чтобы вам подали его в номер?
- Да, пожалуйста.
Долорес дала ему меню, в котором значились марки пива, импортированного из стран, где знают в нем толк. Он выбрал местное. То самое, которое предпочитают строители. Почему она удивилась? Конечно, не потому, что считала профессию строителя недостойной. Уж в чем-чем, а упрекнуть ее в снобизме было нельзя. Ее собственный весьма уважаемый и нежно любимый дедушка был строителем и потерял два пальца на руке во время возведения церкви, обители Господа. Почему-то это казалось ужасно несправедливым.
- А вы не сделаете мне сандвич, чтобы я мог заморить червячка до вечерней трапезы?
- Да, конечно, - кивнула она и проглотила слюну. - Ваш номер выходит окнами в сад. Туда нужно подняться по наружной лестнице. Он прямо под крышей. На двери написано название: "Тихая обитель"…
- Что?!
- "Тихая обитель". Это наша самая маленькая и самая уютная комната.
- Понял. - Он усмехнулся. - Ну что ж, тогда я пошел в вашу "Тихую обитель".
Оливер двинулся к двери. Она посмотрела ему вслед, вновь увидела сильную, мускулистую фигуру и бедра, туго обтянутые вылинявшими джинсами. На мгновение Долорес представила его обнаженным, и у нее захватило дух.
С ней явно творилось что-то неладное. Она никогда не позволяла себе думать о голых мужчинах. Это было омерзительно. Ей следовало стыдиться самой себя. Долорес закрыла лицо руками.
Несомненно, ее сестра Агата сочла бы это признаком возвращающегося душевного здоровья. Она переживала из-за нее и напрямик говорила, что Долорес следует найти себе мужчину и снова выйти замуж или, на худой конец, вступить с ним в волнующую любовную связь.
Если и то и другое казалось ей одинаково отталкивающим, то виноват в этом был Энди. Она пробыла за ним замужем двадцать с лишним лет, и вел он себя так, что все ее розовые мечты о браке, любви и сексе разлетелись в пух и прах. А затем, когда жена ему окончательно опостылела, Энди спутался со своей секретаршей, сексуальной молодой особой с пышным бюстом. Она была на двенадцать лет младше Долорес.
Конечно, она плакала. Днями и ночами, бесконечными ночами. Но все же выстояла, развелась, очутилась здесь и уже почти шесть лет содержала гостиницу для влюбленных парочек. Что ж, о'кей. Все равно она уже старуха. Сорок два. Кому нужна сорокадвухлетняя старуха с седыми волосами, пусть даже сохранившая собственные зубы?
- Ma! - возмущенно воскликнула ее дочь Кора, когда Долорес высказала при ней свои мысли о старости. - Ma, ты вовсе не старая! Немножко почистить перышки, побольше косметики, и ты украсишь собой разворот любого журнала! Что это с тобой? - Кора - кавалерист в юбке. Обожает командовать и морочить людям голову… - Хочешь верь, хочешь не верь, - продолжала между тем дочь, - а я не собираюсь позволять себе засохнуть, как это делаешь ты.
Вот теперь она говорила правду.
- Я собираюсь, - заявила дочь, - заниматься любовью каждую ночь до самой смерти!
Ох уж этот пыл юности и избыток гормонов… Долорес поднялась и вышла из-за стола. Мистеру Оливеру нужно было отнести пиво и сандвич. Следовало попросить сделать это Kopy. Дочь приехала из колледжа на каникулы и вызвалась помогать. Но разве ее докличешься?
Она пошла на кухню, нашла буханку побольше, подходящую для настоящего мужчины, разрезала ее вдоль и сделала пару "открытых" сандвичей с копченым лососем, не понимая, почему так волнуется. Возможно, этот малый предпочел бы жирную ветчину, но ничего такого у нее на кухне, конечно, не водилось, поэтому пусть ест копченого лосося…
А затем затрещал телефон. Из Калифорнии позвонила зареванная Агата и принялась жаловаться на тринадцатилетнего сына, который превратил ее жизнь в сущий ад. Мальчишка опять что-то натворил, его выгнали из школьного автобуса, теперь ей приходилось самой каждый день возить его в школу, за что мать готова была его убить, и так далее и тому подобное…
Когда Долорес поднялась по внешней лестнице в "Тихую обитель", с тех пор, как постоялец заказал свое пиво и сандвич, прошло по крайней мере двадцать минут. Она постучала в дверь.
- Войдите!
Когда женщина шагнула в комнату, ее встретило облако ароматного пара. Естественно, постоялец не собирался терпеливо ждать ее прихода. Долорес увидела его в полуоткрытую дверь ванной. Он лежал, погруженный до середины волосатой груди в мыльную пену. Наверняка вылил в воду целый флакон душистого геля.
Глядя в сторону, Долорес поставила поднос на маленький журнальный столик.
- Если вы не побоитесь погрешить против этикета, - сказал Эдвин, - не будете ли вы так добры принести поднос в ванную? Я еще не успел как следует отмокнуть…
Для этого тебе понадобится еще как минимум месяц, подумала Долорес, собралась с духом, шагнула к двери ванной и открыла ее настежь. Опустив поднос на табуретку, она придвинула ее к краю ванны.
- Спасибо. - Он потянулся к пиву, жадно глотнул, а затем поставил стакан назад. - Если не секрет, как вас зовут?
Следовало ответить "миссис Стрит", но по какой-то непонятной причине собственная фамилия внезапно показалась ей принадлежащей какой-то бесполой старухе.
- Долорес, - ответила она, выпрямившись и почувствовав холодок в животе.
- Долорес. Мне нравится. Немного непривычно, но весьма поэтично. - Их глаза встретились, и Долорес еще раз ощутила странную дрожь. В его глазах были понимание, блеск юмора и… ум.
У него был четко очерченный, но чувственный рот, левый уголок которого слегка приподнимался вверх. Долорес попятилась к двери.
- Я рада, что вам нравится мое имя, - услышала она словно издалека собственный голос.
- Очень красивое имя. Должно быть, вы романтическая натура, если работаете в таком чудесном месте.
Его тон был чуть насмешливым. Он понимал, что женщина нервничает и чувствует себя последней идиоткой. Следовало выйти отсюда еще несколько минут назад, но она по-прежнему медлила, стоя в дверях.
- Присаживайтесь, - предложил он, указав мыльной рукой на розовый унитаз. - Я люблю компанию.
- Люди, как правило, приезжают сюда со своими партнерами…
- Это я понимаю, - терпеливо ответил он. - К несчастью, я здесь без партнерши. А как вы, Долорес?
- Мне кажется, это слишком интимный вопрос. Не правда ли, мистер Оливер?
- Куда уж интимнее… Вы здесь, со мной, а я лежу в ванне, совершенно нагишом…
- В то время как мне следует быть на кухне и готовить вам обед. Увидимся в восемь. - Тут Долорес поднялась, пытаясь сохранить достоинство, но твердо зная, что выглядит она весьма жалко.
Женщина торопливо спускалась по деревянной лестнице, не чуя под собой ног. Она едва не упала и спаслась лишь тем, что вовремя уцепилась за перила. Только сломанной ноги ей и не хватало! Впрочем, может быть, как раз и не хватало. Тогда она беспомощно лежала бы в своей комнате и была бы избавлена от необходимости смотреть за обедом в глаза Эдвину Оливеру.
Она не была дурой. Абсолютно ясно, что этот мужчина видит ее насквозь. Понимает, что она нервничает и не может сообразить, за каким чертом он приперся в ее гостиницу, грязный и без партнерши. А она была достаточно сообразительна, чтобы понимать, что этот мужчина совсем не таков, каким кажется с виду. Его манера разговаривать безошибочно указывала на то, что Оливер не провел всю свою жизнь в болоте с лягушками.