Я смотрю на паровой утюг в углу. Я включила его, как только начала открывать коробки и увидела помятые вещи. Я знаю, как важна безупречная репутация для бренда Liore.
– Я позабочусь об этом, Сесилия.
– Ответь на мой вопрос, о чем говорил мистер Фостер? Почему ты идешь к нему в офис с образцами?
Я шумно вздыхаю. Признайся я в том, что предлагала владельцу компании, на которого мы обе работаем, мне урежут и так короткую смену, и в сущности, это будет концом моей работы. Сесилия, безусловно, относится к тому типу, который " следует всем правилам" . Это одна из тех вещей, в чем мы полные противоположности. Я делаю шаг в сторону утюга с халатом в руке, мысленно надеясь, что она изменит ход своих мыслей и не станет тыкать в меня скучным учебником о том, как пользоваться паровым утюгом, хотя она мне уже несколько раз показывала, с тех пор как я тут устроилась.
– Он спрашивал про партию кружевных подвязок, которые прибыли на прошлой неделе? – халат из ее рук падает в коробку, – Должно быть, из–за этого он сегодня был здесь. Предполагалось, что я лично должна была проверить качество этого заказа и доложить ему. Я совсем забыла об этом.
Я еле заметно пожимаю плечами, пока наблюдаю, как она суетится вокруг нераспечатанных коробок на полу.
– Брось все это, – она взволнованно размахивает руками в моем направлении, – мы должны все подготовить, чтобы быть в его кабинете к четырем часам.
– Мы? – я цепляюсь за одежду в моей руке. – Я думаю, мистер Фостер хотел видеть только меня. Он ничего не говорил о вас.
Любое подобие уязвимости покидает ее лицо, когда она поднимает свои идеально выщипанные темные брови.
– Ты забыла, что ты работаешь на меня, Айла Лэйн? Ты ничего не знаешь об этих образцах. Это одна из новых коллекций, которую мистер Фостер одобрил. Я пойду с тобой. Ты будешь смотреть и учится.
Не говоря ни слова, я бросаю халат обратно в коробку, и направляюсь в ее сторону. Как бы Сесилия не раздражала меня ежедневно своим дыханием буквально у меня за спиной, она может стать моим спасательным кругом на этой встрече. Я смогу сохранить свою работу, если я правильно разыграю свои карты.
Глава 2
Габриэль
Я вижу свою мать через открытые двери моего офиса, прежде чем она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Именно в этот момент я вспоминаю, что сам назначил эту встречу. Я пригласил ее сюда, потому что мне нужны ответы.
Пока я наблюдаю, как она ведет светскую беседу с моим ассистентом, я не могу не восхищаться тем, как она ведет себя в окружении других людей. Она проявляет чрезмерную уверенность. Как она держит свои плечи – тому свидетельство. Вы бы никогда не подумали, глядя на нее, что она легкомысленная и безрассудная, когда на самом деле, так и есть. Она знает, что я мало чем могу повлиять на ее поведение, кроме как объяснить влияние ее действий на бизнес в целом. Я не сомневаюсь, что она осознает на какой риск идет. Это то, что подпитывает ее и толкает вперед.
Я тянусь, чтобы открыть рамы деревянных двойных дверей, но в этом нет необходимости. Ее темные глаза ловят мой взгляд, пока она оглядывает зону регистрации. Ей наскучило то, о чем непрерывно болтает София, мой помощник. Это явно. София, с другой стороны, не обращает внимания на ее незаинтересованность, а только еще больше повышает голос. Ее громкая болтовня заполняет все пространство, просачиваясь в мой кабинет.
– Габриэль, – красные губы мамы мгновенно трогает улыбка, – Я рано.
Она не рано.
Я попросил ее встретиться со мной почти час назад. Она предложила поужинать сегодня вечером, но мои планы на вечер не подлежат обсуждению. Когда я объяснял ей, что хочу видеть ее в своем кабинете не позднее трех часов, она сказала, что будет к пяти часам. Сейчас без четверти четыре.
– Проходи в мой кабинет, – я смотрю на нее, пока она делает жест рукой, как бы приказывая Софии идти. Этот же жест она использовала и для меня.
– Твой секретарь рассказывала мне диковинный случай про жабу.
Я опускаю взгляд на мраморный пол, чтобы скрыть ухмылку.
– Про жабу?
– Она спрашивала, где я выросла, мистер Фостер, – София продолжает. – я рассказывала ей о некоторых вещах, которые увидела, когда возвращалась домой.
Я поднимаю взгляд и смотрю прямо на нее. Я понятия не имею, где ее " дом " находится. Она начала работать тут, сразу после того, как мой бывший ассистент бросил работу более трех месяцев назад. Я не помню ее имени, но подлая ненависть в ее глазах, когда я ей отказал в дополнительном недельном отпуске на медовый месяц, была запоминающейся.
Все наболевшие обиды которые накопились в ней в течении восемнадцати месяцев, которые она на меня работала, столкнулись с ее здравым смыслом, и злость взяла над ней вверх. Она выплеснула такой шквал оскорблений, что мне пришлось немного потрудиться, чтобы отличить одно от другого.
Когда она успокоилась, я спокойно объяснил ей, что ее двухнедельный отпуск уже исчерпан несколько месяцев назад, а дать ей еще " несколько дней " было бы потерей времени. Она мне будет нужна на неделе моды в Лондоне, а не на Карибском море с коктейлем из тропических фруктов и ароматного рома.
– Нам нужно поговорить, мама, – я говорю, не обращая внимания на ожидаемый вопрос о детстве Софии и какой–то амфибии, которая по–видимому играет важную роль в истории ее жизни. – Вы можете продолжить этот разговор, после того как мы закончим.
Она стреляет в меня предупреждающим взглядом, который должен был выражать угрозу. Это возможно сработало бы, и определенно так бы и было, если бы я все еще был ребенком, но сейчас, когда мне тридцать два года и я управляю международным конгломератом, который гордо носит нашу фамилию, то влияние, которое оказывал взгляд, исчезает, и это к лучшему.
– Ты вынуждаешь меня быть грубой, Габриэль, – она тихонько поправляет алмазную сережку в левом ухе, – Я только знакомлюсь с Софией. Ты можешь подождать несколько минут, пока мы не закончим.
Теперь стало ясно, что она понимала, почему я вызвал ее на эту встречу именно сюда. Также очевидно, почему она настаивала на обсуждении всего за ужином. Она хотела безопасность, которую ей обеспечил бы заполненный ресторан. Моя мать достаточно хорошо меня знает, чтобы понять, что обсуждение семейного бизнеса в общественных местах для меня неприемлемо.
– Это не может ждать, – я направляюсь в свой кабинет, – нам надо поговорить, и мы поговорим, сейчас.
Ее губы сжимаются в твердую, тонкую линию, и она чрезмерно драматично бросает пальто и сумочку на стол Софии, прежде чем направится за мной.
***
– Твой отец не захотел бы в этом участвовать, – она выгибает шею, уже в третий раз, чтобы взглянуть на закрытую дверь моего кабинета, после того как я предложил ей сесть на черный кожаный диван, прежде чем сесть самому. – Он бы все это не одобрил.
Я расстегиваю пиджак.
– Когда ты в последний раз с ним говорила?
– Почему ты спрашиваешь? Не имеет значения, когда я с ним разговаривала.
Вообще–то имеет.
С тех пор, как они развелись больше десяти лет назад, их отношения качнулись, как маятник, от обожания до презрения, граничащего с ненавистью. Обычно в игре последнее, с тех пор, как мой отец преподнес должность в компании своей последней пассии в полное обозрение моей матери.
Его случайные связи были с девушками моложе меня, которые рассматривают его как ступень на лестнице к успеху. Ни одна из десятков женщин, с которые флиртом пробивали себе путь в жизнь моего отца, не продержалась дольше нескольких месяцев.
– Ты знаешь, как я ценю твой вклад, мама, – я откидываюсь на спинку стула, желая, чтобы язык моего тела передал такой же смысл, как и мои слова. Я всякими сложными способами, путем многих проб и ошибок понял, что единственный способ справится с Джанной Фостер – это заставить ее почувствовать себя незаменимой и ценной. – Также ты знаешь, что я не нанимаю новых дизайнеров на данный момент.
В раздумье она трет свой лоб. Движение убирает в сторону несколько прядей ее темно–каштановых волос. Моя мать никогда не скрывала свою погоню за молодостью. Она первая в списке, по крайней мере, у трех престижных пластических хирургов Манхэттена. Ее усилия вернуть себе молодое лицо, забрали у нее то естественное сияние, которое я видел, когда я был ребенком. Я помню, тогда думал, что она была самой красивой женщиной, которую я когда–либо видел. Теперь, когда я смотрю на ее идеальное лицо, я вижу потрепанную изнутри, постоянно находящуюся в руках времени, женщину.
– Твой отец тебя надоумил? Ты об этом?
Это коварная тактика, которая направлена на то, чтобы прервать разговор на полпути. В перетягивании каната, который все еще есть и продолжается расторжением их брака, мои родители смотрели на моих двух братьев и меня, как на главный приз. Когда мы отказались принимать, чью–либо сторону, она усилила игру. Теперь, когда есть связанный с нами бизнес, она во всем обвиняет моего отца. А он, тем временем, слишком занят своей двадцатилетней девушкой, и даже не помнит, что компания все еще существует.
– Речь идет о Данте Кастро, – я останавливаюсь на мгновение, прежде чем продолжить, тщательно обдумывая следующие свои слова. – Он талантливый дизайнер, но у нас нет места для него. Тебе нужно отменить предложение, которое ты ему сделала.
После моих слов, ее челюсть напрягается.
– Я не сделаю ничего подобного. Я уже позвонила нескольким своим друзьям, чтобы сообщить, что он возглавит мужской отдел.