- Вроде того, - кивнула Алина. Ее голубые глаза стали холодными.
Деревской впервые почувствовал себя неуютно.
- Перестань, девочка.
- Скажи, а она тебе изменяет? - не унималась Алина.
- Конечно нет.
- Почему ты так уверен?
Она спросила это таким тоном, что у Ивана мурашки по коже побежали. Все может быть. Все мы живые люди. Периодически они собираются развестись, по крайней мере говорят об этом. У каждого свой способ борьбы со стрессами. У него свой, а у Елены… Нет. Она слишком занята домом, детьми. А потом тяжелые дни проходят, и они мирятся. По большому счету его все устраивает. Отказываться от семьи он не собирается. Нельзя сказать, что его держат дети. Он сам себе запретил думать о разводе. Развод - дело последнее.
Только вот скучно, невозможно скучно с Еленой. Она стала другой. С этой, другой, ему трудно найти общий язык. Она помешалась на детях, доме, не заботится о нем, как раньше. Что-то потеряно безвозвратно. И этот ребенок… Зачем она решила рожать его? Ни одну семью не спасло рождение ребенка. Однако он легко принял новость и согласился на появление еще одного Деревского. Мог ли он поступить иначе?
- Але! Очнись. Ты что так напрягся? - засмеялась Алина. - Я ведь просто так спросила. Живите как хотите, мне-то что.
- Действительно.
- Я всегда рада тебе. Мне хорошо с тобой. Очень хорошо. И мы оба знаем, что это не навсегда. Это все упрощает.
- Ты в любой момент можешь сказать, чтобы я не приходил. - Деревской пристально смотрит ей в глаза. - Можешь?
- Пока мне не хочется этого говорить…
В день, когда он отвез Елену в роддом, ему было не по себе. Поцеловал ее перед тем, как она вошла в приемное отделение. Она была такой испуганной, такой беспомощной. У Ивана сердце разрывалось. Хотел остаться, но Елена настояла, чтобы он ждал вестей дома:
- Мне будет легче знать, что ты дома, Ванечка…
Родные стены не согревали. Сначала он ждал звонка от врача, но о нем словно забыли. И тогда стал названивать сам.
- Не волнуйтесь, пожалуйста. Елена умница. Все будет хорошо. Я сама позвоню вам. Наберитесь терпения. - Галина Семеновна пыталась подбодрить его. Прошел не один час, а врач все не давала о себе знать. Тогда Дерев-ской не на шутку испугался. Время тянулось невероятно медленно. Оставаться дома было невыносимо. И он решил утешиться в объятиях Алины.
- Сегодня мне было очень одиноко, грустно, - признался Иван.
- Я заметила, ты сам не свой. Что-то случилось?
- Жена в роддоме. Слишком долго рожает.
- Переживаешь? - Она дотянулась до сигареты, закурила.
Иван не любил, когда она курила в постели, но удержался от комментариев.
- Переживаю.
- Очень своеобразно, - усмехнулась Алина.
- Как могу.
- Ничего лучше придумать не мог? Мобильный хоть с собой?
- Тебя это не касается. Что ты так завелась? - Деревской лежал, положив руки под голову. - Хочешь меня уколоть? Не получится.
- Почему? Ты такой толстокожий?
- Дело не в этом.
- Вы больше не любите друг друга. Вы изменяете друг другу. Зачем же вы вместе? Не легче ли расстаться?
- В том-то и дело, что не легче, - вздохнул Иван. Он забрал у Алины сигарету, резко затушил в стоящей на полу пепельнице. - Ты еще слишком молода, чтобы понять это.
- Ну конечно. Тот случай, когда молодость перестает быть преимуществом. Так просветил бы. Я - хорошая ученица.
- Я знаю, милая, знаю, - прошептал Иван и обнял ее. - Меньше слов. Мы встречаемся, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Это все очень скоро закончится. Я чувствую. Я знаю. Поцелуй меня…
В то время как Иван утешался с Алиной, Елена переживала очередную схватку. Временами боль становилась нестерпимой, но она не кричала. Искусала губы до крови. Пот резал глаза. Схватки следовали одна за другой с четкой периодичностью. Промежутки между ними сокращались. Время шло. Уже родила девочку молоденькая крикунья. Елена нашла в себе силы улыбнуться ей. Та выглядела усталой, но счастливой. Крохотный кричащий комочек затих у нее на груди. Взволнованный муж снимал происходящее на камеру.
Елена позавидовала. Сколько же ей ждать появления сына? За окном забрезжил рассвет. Кто-то в это время безмятежно спал дома, а она… Боль нахлынула с новой силой, и Елена глухо застонала. Акушерка в очередной раз что-то говорила ей. Ее слова доносились издалека, словно сквозь толщу воды. Еленой овладело полное безразличие. Она устала от боли. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
- Леночка, придется делать кесарево сечение. - Галина Семеновна больше не улыбается и выглядит озабоченной. Они знакомы уже много лет. Безрукова наблюдала первую беременность Елены, принимала Филиппа. - Так лучше для малыша. Понимаешь? Все будет хорошо.
- Делайте, если надо. - Деревская равнодушно реагировала на происходящее.
- Не волнуйся только, Леночка.
Филипп родился быстро. Она услышала крик ребенка и увидела красный комочек, жалобно пищавший в руках акушерки. С того дня прошло уже много лет, но Елена помнила, какое необыкновенное чувство переполняло ее. Хотелось плакать от счастья, однако тогда она была слишком молода и глупа. Ее интересовало количество пальчиков на ручках младенца, цвет его глаз.
- Да они все голубоглазые, деточка, - удивлялась ее вопросам акушерка.
На этот раз все было иначе. Елена лишена этих маленьких радостей, впечатлений, которые остаются с женщиной на всю жизнь. Глядя на кусочек клеенки, закрепленный вокруг ее запястья, она мечтала поскорее увидеть малыша. Вот жаль, что она согласилась на общий наркоз: не увидела сына в первый миг его жизни.
- Вот, мамочка, принимайте вашего богатыря, - сестра стояла у кровати, держа в руках малыша.
Елена осторожно легла на бок, подвинулась, а сестра положила сына рядом. Мальчик безмятежно спал. Кажется, у него нет желания ни с кем знакомиться.
- Ну, что же вы? - улыбнулась медсестра, видя, что женщина застыла в нерешительности. Ничего, и такое бывает.
- Он спит. - Елена разочарована.
- Наелся и спит. Это ведь хорошо.
- Почему его не принесли кормить?
- Вам пока нельзя. Должно пройти некоторое время после антибиотиков.
- А как он ест?
- Хорошо, не волнуйтесь. Мальчик здоровый, спокойный. - Сестра направилась к выходу из палаты. - Я заберу его минут через пятнадцать-двадцать. Знакомьтесь.
Елена кивнула. Осторожно подвинулась и принялась разглядывать малыша. Он похож на нее! На нее и больше ни на кого. Вот, оказывается, как бывает. В глубине души Елена хотела увидеть в нем хоть что-то от отца, что-то едва уловимое, принялась внимательно его разглядывать, осторожно коснулась щечки сына. Он не отреагировал на это прикосновение.
- Ну, здравствуй, Арсений, - улыбнулась Елена, все еще не решаясь поцеловать его. Наконец наклонилась и нежно коснулась губами теплой, пахнущей молоком щечки. Малыш смешно почмокал губами, продолжая спать. Елене захотелось плакать. Она закусила губу. Никаких слез. Радость-то какая! Вот он - желанный ребенок, дитя любви. Каким-то он станет, Арсений Иванович Деревской? Ему предстоит носить отчество и фамилию Ивана. Три сына. И только одному из них Иван приходится родным отцом.
- Скоро мы приедем домой, и я познакомлю тебя с твоими братьями, - прошептала Елена.
Ее рука лежала на его животике. Малыш дышал так спокойно, так тихо, едва заметно. К ним уже шла медсестра. Елена благодарно улыбнулась.
- Спасибо вам, - сказала она, наблюдая, как сестра уверенно берет Арсения на руки. Ей еще месяц запрещено поднимать малыша. Наверное, ее взгляд красноречивее любых слов.
- Не переживайте, мамочка, вечером еще принесу.
- Спасибо.
А потом начались бессонные ночи, слезы, волнения. Хотя на этот раз все было иначе: меньше паники, меньше страхов. Елена все успевала, у нее все получалось. Она не чувствовала возраста. Арсений вернул ей ощущение молодости. У нее особый случай. Арсений - ее маленькая тайна, подарок судьбы. Даже не верится, что его могло не быть. Елена изменилась. Перемены ей нравились.
- Ты стала другой, Елена Георгиевна, - все чаще говорил Иван.
- Ну, какой? - улыбалась она.
- Как будто мы вернулись в далекое прошлое, а этот малыш - наш первенец.
- Ну, нет. Тогда все было иначе.
- Ты об усыновлении?
- Что ты, что ты?! - Елена встрепенулась. - Думай, что говоришь.
- Я не выдаю никаких секретов.
- Иван! Думай, что говоришь!
- Я уже давно перестал говорить то, что думаю, - тихо произнес Иван.
- С каких это пор?
- Ты знаешь.
Деревской и раньше на первое место ставил работу, а теперь и подавно. Пропадал в институте, на кафедре. Рождение Арсения ничего не изменило. У Ивана был свой график, в который едва втискивались вечерние прогулки с маленьким сыном. Елена привыкла к тому, что Иван приходит поздно, уходит рано. Николай подшучивал, что у папы кто-то явно появился на стороне.
- Ты, мам, смотри, а то вот так научная деятельность в любовное приключение перерастает, - изрек он. - Все начинается с опозданий к ужину.
- Не смей даже шутить на эту тему! - нахмурилась Елена.
На правах старшего сына Коля уже давно позволял себе давать оценку происходящему в семье. Он высказывал свое мнение без оглядки на то, понравится оно или нет.
- А я и не шучу, мам. - Николай серьезен.
- Мы с папой друг друга понимаем с полуслова, а ты о таких глупостях… Коля, как ты можешь?
- Эти глупости, мам, между прочим, называются кризисом среднего возраста.
- Ладно, молодежь, без фантазий. У нас все хорошо.
- Ты кого уговариваешь, мам? Меня или себя?