Мне кажется, что этот феринги был английским шпионом и возвращался в Индию с бумагами, которые были бы ценными для индийского правительства. Я хочу заполучить эти бумаги. Может быть, британцы неплохо заплатят за них. Однако мне не хотелось бы самому отправляться в дорогу, и кроме того, я не хочу отправлять слишком большой отряд.
Если вдруг в мое отсутствие найдутся сокровища, тогда мои собственные люди могут не впустить меня обратно.
– В этом деле дипломатия уместнее, чем сила, – флегматично заметил Сулейман-паша. – Али эль-Гази столь же остер умом, сколь бесстрашен. Пусть он возьмет с собой отряд в пятьдесят человек и отправится в путь.
– Сможешь ли ты сделать это, брат? – взволнованно спросил Оркан.
Взгляд Сулеймана ожег О'Доннелла. Если он хотел избежать пытки огнем и мечом, то должен был произнести единственно возможный ответ.
– На все воля Аллаха, – пробормотал он. – Я могу лишь попытаться.
– Хвала Аллаху! – воскликнул Оркан. – Будь готов отправиться через час. У нас отдыхает один из уроженцев Курука, Дост-шах, сородич Ахмеда, он будет твоим проводником. Я дружен с людьми Курука. Приди к Ахмед-шаху с миром и пообещай ему золото за эти бумаги, только не слишком много, иначе он заподозрит неладное. Впрочем, действуй по своему усмотрению. С отрядом в пятьдесят человек тебе не страшны мелкие племена между Шахразаром и Куруком. А теперь я пойду отбирать для тебя людей.
Как только Оркан вышел из комнаты, Сулейман придвинулся к О'Доннеллу и зашептал:
– Ты должен заполучить эти бумаги, но ни в коем случае не отдавай их Оркану! Придумай что угодно, говори, что потерял их в горах, но доставь их мне.
– Оркана это разозлит и сделает подозрительным, – возразил О'Доннелл.
– Да, но вдвое больше его прогневит, если он узнает, какая судьба постигла сокровища Хорезма, – ответил Сулейман. – Единственный для тебя шанс остаться в живых – это повиноваться мне. И будь уверен, если твои люди вернутся без тебя и скажут, что ты исчез, по твоим следам немедленно отправится сотня всадников. У тебя нет никакой надежды в одиночку перебраться через эти дьявольские горы. И не вздумай вернуться без бумаг, если не хочешь, чтобы Оркану стало все известно. Твоя жизнь зависит от того, как ты будешь играть в мою игру, запомни это, курд!
* * *
Действительно, единственный выход для О'Доннелла заключался в необходимости играть в “игру” Сулеймана. Так он думал и три дня спустя, когда под видом странствующего курда Али эль-Гази ехал по горной тропе мимо высокого скалистого хребта.
Впереди него на костлявой тощей лошаденке ехал курукский проводник, заросший волосами едва ли не До глаз дикарь в грязном белом тюрбане, а позади единым строем двигались пятьдесят вооруженных воинов Оркана Богатура. Когда О'Доннелл оглядывался на них, его сердце наполняла гордость от сознания того, что он ведет такой большой отряд. Эти воины не были крестьянами, оторванными от полевых забот, нет, это были высокие сильные люди с повадками и внешностью ястребов; кочевники и сыновья кочевников, родившиеся в седле. Под ними были лучшие кони в этой земле наездников, а их ружья были последнего европейского образца.
– Слушайте! – курук внезапно остановился.
О'Доннелл подъехал к нему и, приподнявшись в широких серебряных стременах, повернул голову в сторону. Порыв ветра вдоль горного хребта донес эхо отдаленных выстрелов.
Воины позади О'Доннелла тоже услышали эти звуки и все как один инстинктивно схватились за ятаганы.
– Это ружья! – воскликнул Дост-шах. – В горах кто-то сражается.
– Далеко ли еще до Курука? – спросил О'Доннелл.
– Еще час езды, – ответил курук, взглянув на полуденное солнце. – За этим хребтом начинается ущелье Акбара, граница территории Ахмед-шаха. В нескольких милях от него будет Курук.
– Тогда вперед! – скомандовал О'Доннелл.