Онор миновала каменную арку и пересекла двор. Отдельно стоявшие постройки были переоборудованы под учебные классы. В одном домике сломали стены, сделали кухню-столовую. Дети спали на соломенных матрасах под теплыми одеялами.
Онор вошла на кухню, где трудились несколько девочек постарше. Пробуя суп, варившийся на плите в котле, они причмокивали и вовсю нахваливали разрумянившуюся от жара повариху. Улыбнувшись, Онор поднялась по лестнице, прошла по коридору и заглянула в комнату, в которой Сара Хатерби давала уроки шитья и вязания. Увидев вошедшую хозяйку, девочки в кипенно-белых фартуках тотчас повскакали со своих мест, и присели в реверансе. Она с каждой поговорила, похвалила их работу, а где следовало, сделала замечания.
– Дорогая, у них большие успехи, – положив руку на плечо Сары, сказала Онор.
– Скоро они уже будут шить себе одежду. Как я тебе благодарна!
Глаза Сары радостно заблестели. Как же легко сделать ее счастливой! Несмотря на протест брата, она все же решила помочь подруге. Продолжая обход, Онор прошла через тенистый сад к лужайке. Спрятавшись за куст, она стала наблюдать за тем, как ее бабка давала двум особо одаренным девочкам уроки этикета. Леди Мартиндейл, в черном платье и с белым кружевным чепчиком на голове, сидела, выпрямив спину, и строго смотрела на высокую девочку, которая тщетно пыталась плавно пройти по лужайке и при этом не уронить лежавшую на ее голове толстую книгу.
– Нет-нет, – недовольно бурчала старуха. – Так дело не пойдет. Не делай резких движений. Иди плавно. Держи спину прямо. Я даже в свои годы не опускаю плеч и не смотрю подбородком в землю. В былые времена нам, девочкам, надевали на шею чугунный обруч и привязывали к спине деревянную доску. Я уже подумываю, а не сделать ли для вас такие же.
– Да, мэм, – хором произнесли ее воспитанницы.
Онор не помнила, что бы они отвечали леди Мартиндейл что-то, кроме "да, мэм". Она была поражена, когда старуха, вместо того чтобы ее отругать за то, что она привезла в дом бездомных детей, одобрила ее поступок. Бабка помогла советом, как лучше оформить классы, и даже составила расписание занятий. За то время, пока дети находились в их доме, она помолодела лет на десять. Младшие дети боялись ее, но пожилая женщина иногда, чтобы поощрить послушного ребенка, неожиданно награждала того пенни или пряником. Ученики леди Мартиндейл предпочитали терпеть ее едкие замечания, чем отправиться в шахту к жестоким надсмотрщикам. Бартоломью, как старший и более опытный, в красках рисовал перед ними картину того ужаса, который ждал их на угольной шахте. Укладываясь спать, дети, опустившись на колени для чтения молитвы, пели псалмы и просили Всевышнего о прощении совсем не потому, что их к этому принуждали.
Онор стало жаль этих девочек. Она помнила, как сама часами отрабатывала походку, положив на голову томик Шекспира.
После полудня девушка намеревалась взять ребят на реку и устроить там пикник. Вдали от глаз бабушки ей хотелось, как Шарлотт, поднять юбки и вместе с детьми побегать по берегу. Она решила сплести из ромашек венок и надеть его на светлую кудрявую головку Сусанны.
В воздухе чувствовалось, что день будет жарким. Все дети были здоровы, а сама Онор – счастливее, чем когда-либо. Она стояла в тени тиса, сложив на груди руки. Услышав шаги, девушка обернулась и увидела приближавшегося к ней Томаса. По его лицу она поняла, что лакей чем-то встревожен.
– Мисс, к вам приехал какой-то господин, – доложил слуга. – Он говорит, что вы его ждете.
– Вот как? Нет, я никого не жду. А кто он?
Томас подал ей визитную карточку.
– Мисс, он сказал, что писал вам по поводу строительства канала.
– Ах, об этом! – воскликнула Онор. – Прочитав письмо, я была так возмущена, что тут же порвала его. Как он мог предположить, что я пойду навстречу пожеланиям лорда Портинскейла?
Она взглянула на визитку.
– Ты говоришь, что этот мистер Баннистер здесь?
– Да, мисс. Он в библиотеке. Прошу прощения, что я позволил ему войти в дом.
– Томас, ты не знал, кто он такой. Сейчас пойдешь к нему и… Нет, я сама с ним поговорю.
Окна библиотеки, в которую проводили Джона, были открыты настежь. Из сада доносилось пение детей. Шестеро мальчиков грузили на телегу поваленное ветром дерево. Под окном в сопровождении аккуратно одетых девочек прошла старуха в черном. "Здесь что, школа? – подумал Джон. – Да этого не может быть!"
Он пожалел, что не расспросил Силаса, в чем конкретно заключалось необычное поведение владелицы Стентон – Лидерда. Джон пригладил волосы, поправил галстук и носовым платком смахнул с башмаков пыль.
На скрип двери он обернулся. В комнату, держа на поводке грозного вида волкодава, вошла молодая женщина. При виде гостя собака зарычала. Хозяйка успокаивающе потрепала собаку по холке.
Она была одета в зеленое платье, скромное, но модно сшитое. Густые, гладко зачесанные черные волосы прикрывали золотые кружева. Платье украшала только драгоценная золотая брошь, пальчик оттягивало кольцо с печаткой. Женщина показалась ему необычайно красивой – гордая посадка головы, карие, очень выразительные глаза. Эти глаза сейчас холодно смотрели на него, несомненно, ее лицо Джону было знакомо. "Неужели мы уже встречались? – подумал он. – Нет, этого не может быть! Вряд ли наши слишком разные пути могли пересечься. Да и в Сомерсете тогда я оказался впервые".
Он вежливо ей поклонился.
– Мисс, вы так добры, что решили меня принять, – сказал Джон. – В своем письме я изложил только основное.
– Да? Из вашего письма я прочитала всего лишь первые строчки.
– Простите. Наверное, я не очень ясно выразил свои мысли.
– Совсем нет, – холодно произнесла Онор. – Я все поняла. Вы предлагаете построить канал, чтобы лорд Портинскейл мог возить свои уголь из Карстока в Баф. Вы хотите использовать земли, примыкающие к реке, и тем самым испортить нам ландшафт.
– Но выгода, мадам, которую…
– Выгода? Кому? Лорду Портинскеилу?
– Естественно. И многим другим тоже. Этот канал позволит снизить цены на уголь, поскольку его транспортировка станет дешевле. Сейчас же из того, что зимой здешние дороги непроходимы даже для лошадей, уголь очень дорогой.
– Вы думаете, что я не знаю, какие у нас дороги? Я родилась здесь. А вы, надо полагать, здесь впервые?
– Мой дом в Хэмпшире. Но я часто бываю за границей. Последние два года я прожил на чужбине, а в Англию вернулся совсем недавно.
Онор подошла к бюро и взяла в руки серебряный нож для бумаги.
– Будьте любезны, мистер Баннистер, отойдите от окна. Я не могу говорить, когда мне в глаза светит солнце.
"Она даже не предложила мне сесть", – подумал Джон.
Извинившись, он отошел от окна. Онор вглядывалась в его лицо холодными глазами. На мгновение ему показалось, что девушка знает его. Однако блеск, на секунду появившийся в ее глазах, тотчас исчез. Джон смотрел на знакомый изгиб ее шеи и пытался вспомнить, где они могли встретиться.
– Вы в наших краях недавно, – продолжила Онор. – Это объясняет, почему вы не знаете, как я отношусь к вашей идее. Вам, должно быть, не рассказали, что между мной и лордом Портинскейлом отношения хуже некуда. Будь у меня возможность, я бы завтра пустила его по миру. Так что вы должны понять, что любой план, осуществление которого сулит ему хоть малейшую прибыль, я решительно отвергну.
Пока он, широко открыв глаза, удивленно смотрел на Онор, та с силой ткнула ножом в кожаную обивку бюро.
– Но почему, мисс? – спросил Джон. – О, простите. Я, наверное, задал вам бестактный вопрос.
Девушка повернулась и подняла брови.
– Почему? – переспросила она. – Это известно всей округе.
Онор подошла к окну и указала на клумбу, за которой ухаживали дети.
– Вот моя причина, – сказала она. – Есть и другие. Их у меня ровно пятнадцать, мистер Баннистер.
Джон так ничего и не понял. Он снова пожалел, что не расспросил поподробнее Силаса об эксцентричности владелицы Стентон – Лидерда. А ее поведение и в самом деле было странным.
– Я вас не понял, – сказал он.
– Здесь у меня пятнадцать несчастных детей, – с жаром произнесла Онор. – Я их приютила. В противном случае эти дети в нечеловеческих условиях работали бы на шахтах лорда Портинскейла. Полуголые, в кромешной темноте, они ползали бы в таких местах, где и моя собака бы не пролезла. Они сутками находились бы под землей, а если бы попали в обвал, то погибли. А ведь многим из них не больше шести лет.
– Я думаю, вы преувеличиваете, – потрясенный услышанным, заметил Джон.
– Преувеличиваю? Я разговаривала с детьми, которые через это уже прошли. Родители, которые не в силах прокормить своих детей, отдают их на шахту. Я даже посылала туда двух слуг, чтобы те проверили, правда, это или нет. Я видела на руках детей следы от кандалов, а одного мальчика так сильно избил надсмотрщик, что сломал ему руку. Нет, мистер Баннистер, я нисколько не преувеличиваю.
От волнения руки Онор дрожали, щеки покрылись румянцем. Джон, не до конца поверивший ее словам, не знал, как продолжить начатый разговор. Он восхищенно смотрел на нее – в гневе она была еще прекраснее. Волкодав, ощутив состояние, в котором находилась его хозяйка, бесшумно скаля зубы, поднялся с пола.
– Сэр, вам лучше уйти, – увидев это, произнесла Онор. – Какие бы доводы вы мне ни привели, они меня все равно не убедят. Я запрещаю вам вести работы на моей территории. Если хоть один ваш рабочий ступит на мою землю, ему будет приказано убраться. В случае неповиновения будет применена сила.