Позже, уже ближе к вечеру, вышел с ведром в огород. Там с краю растёт молодой клён. Я выкопал ямку, опрокинул туда ведро. Хотел уже присыпать, как – случайный взгляд – я не хотел смотреть – чисто случайно глаза дёрнулись туда, в ямку. И… Там среди соломы лежали три человеческих младенца. Три трупика. Два мальчика и одна девочка. Да, два мальчика и одна девочка. Маленькие, но не зародыши – нет. Вполне сформировавшиеся человечки. Такие, как в родильном доме в самый первый день. Сморщенные, чуть похожие на старичков. Темноволосые. На личиках гримаски, как будто каждый из них вот-вот собирается заплакать. Маленькие, согнутые в коленках, ножки…
У меня на секунду всё поплыло перед глазами. Я сел прямо на землю, потом вскочил и бросился в дом, туда, к Чернушке.
Она спокойно лежала в картонном ящичке и кормила оставшегося своего детеныша. Обыкновенного полосатого котёнка. Чернушка лежала свободно, раскинув в стороны чёрные, в белых носочках, лапки, красиво приподняв голову. Когда я вошёл в комнату, она, как мне показалось, чуть напряглась. Она кошка – не человек, но она посмотрела на меня, как человек. Как женщина, которая узнала, что по отношению к ней совершено какое-то предательство. Может быть – даже преступление. Чернушка лежала, смотрела на меня, не мигая, через свои узкие вертикальные зрачки, и – то выпускала из передних лапок когти, вонзая их глубоко в мягкую подстилку, то – прятала их обратно.
Да нет же – котёнок у неё, котёнок! И те остальные… Что-то совсем у меня крыша стала ехать. Я повернулся и вышел из дома, обратно в огород, говоря себе, что всё это у меня от нервов. И даже не торопился – ведь я был абсолютно уверен, что мне померещилось, глупости – видимо, чего-то съел.
Но мне не удалось до конца себя в этом уверить. Как и убедиться в обратном: в огороде, возле опрокинутого ведра, крутились, облизываясь, две соседские собаки.
Я их прогнал.
Но ни в ямке, ни около неё уже ничего не было…
21 – 23 февраля 2006 г.
Больно!..
Жена ушла. Вот так вот – взяла и ушла. Прожили вместе три десятка лет, и – ушла. Как будто умер кто. Почему всё не так? Будто всё, как всегда, То же небо – опять голубое…А ведь я её любил. И сейчас люблю. Ну, подумаешь – писал в Интернете письма виртуальной красавице. Ведь это письма. Только письма. Их я и не скрывал особо. Теперь думаю – зря. А письма были хорошие. Перечитывал – самому нравились. И не удалял из компьютера. Художественные произведения, блин!
А жена, возьми, да и наткнись. И – прочитай. Вообще читать чужие письма нехорошо. Чужие – оно, конечно. Но какой же я чужой моей ласточке? Плоть от плоти. И, пусть не лучшая, но – половинка. А, раз не чужой – значит, письма можно читать. Ну, и – взяла и прочитала. Не понравились. Положа руку на сердце, мне бы тоже не понравилось, если бы жена тихонько создавала кому-то подобные художественные произведения.
Не понравились – это не значит, что написаны письма были плохо. Вот я, сколько свои рассказы по редакциям толстых журналов рассылал, так все хвалили. Хорошо, говорили, пишете. Только нам не нравится тематика. Так вот и супруге моей, видно, очень тематика не понравилась.
В компьютере жена не разбирается. И, до знакомства с определённым разделом моего эпистолярного творчества, не знала, в какой руке мышь держать. А тут за трое суток овладела всеми необходимыми навыками. Перереворошила все внутренности моих дисков, каждый байт со всех сторон осмотрела, каждый пиксель. Если бы она заподозрила, что возможная любовная моя записочка спрятана за семью закодированными печатями в Главном Компьютере Пентагона, то печати бы эти облетели, как драный сургуч.
В общем, всё она про меня, бесстыжего поганца, узнала. Как бы и ничего нового – каким ты был, таким остался, опять нарушил мой покой. Ещё раз убедилась, что с горбатым уже ничего нельзя поделать, только в могилу его. Высказала мне много всяких нехороших слов. Чего их тут повторять? Любой среднестатистический мужик все эти определения про себя знает.
Ну и – собралась меня бросить. Совсем, к чёртовой матери. – Признайся, говорила, – у тебя от неё дети?.. – ???????????. Ну, да, хорошо, проникновенно я письма писал, но – не настолько же!..
И – ушла. Собрала вещички в чемоданчик и ушла. Вот как так можно? Прожить с человеком рука об руку, бок о бок, бедро о бедро тридцать лет, а потом – бац! – и уйти. Хоть бы о детях подумала. Пусть выросли сыночки, пусть оба женаты, но им ведь по-прежнему нужны папа с мамой, как семья, как единое целое. И это называется женщина – хранительница домашнего очага? Плюнула женщина и на очаг, и в него, задрала гордый хвост и ушла. Ведь я и на коленях стоял, и плакал, прощения просил. Умолял, говорил, что больше не буду. Ну, всё, что в таких случаях полагается говорить нам, среднестатистическим мужикам. А ей бы, покричать бы, пожурить. Ну, пообзывать, там, меня всякими последними словами, да и простить. Ну, как это положено во всех нормальных семьях.
Нет – собрала чемоданчик и ушла. Выбрала самый лёгкий путь. Ведь, ещё когда замуж выходила, что говорили на свадьбе, умудрённые жизнью, пожилые пары? – Терпения, говорили они, вам, главное – терпения. И – прощайте друг друга…
Забыла всё на фик. Простить, оно, конечно, трудно. Но в жизни не бывает лёгких путей. Никто и не говорил, что будет легко…
Одному оставаться страшно. Уходит женщина – как будто земля уходит из-под ног… И ничего тогда не нужно Ни огород не нужен, ни – скотина. В деревне, где мы жили, у нас был небольшой огородик, корова, куры, телёнок. И всё это враз оказалось совершенно ненужным. "Изменилось всё вокруг, всё ненужным стало вдруг…". Как будто всё – и корова, и посадки овощей и картофеля существовали для того, чтобы кормить жену. А теперь только я остался. Кого теперь кормить? Мне и куска хлеба с консервой хватит. Только – надолго ли меня хватит? Когда мужчина выбирает себе женщину, он выбирает себе судьбу. В первую очередь – это время, которое он проживёт, какими болезнями будет болеть. Ведь женщина – это еда на каждый день. У неё не бывает выходных. Семья, дети. Каждый день нужно что-то приготовить из еды, каждый день вымыть посуду.
Что такое жить без выходных я понял, когда оказался в селе. Мы обзавелись хозяйством. И каждое утро мне нужно было вставать, доить корову, отгонять её в стадо. А вечером встречать корову, доить… Корова не знает ни праздников, ни выходных. Её нужно каждый день кормить, за ней убирать. Ты не можешь никуда уехать, даже, если в отпуске. Самое большее – это поездка в город в течение дня. К вечеру нужно успеть – встретить корову, подоить…
У женщины семья – это её хозяйство. В праздники, выходные, в отпуске, нужно встать приготовить еду – дети, муж уже крутятся вокруг. Они крутятся три раза в день. Кушать… Кушать… Кушать…
Продолжительность жизни. "Чего жена едает, того муж не видает". Жена любит солёненькое – муж всю жизнь кушает солёненькое. Жена любит жирненькое – муж кушает жирненькое. Жена лапшу – и муж лапшу. У жены камни в почках – у мужа камни в почках. Жена в сорок лет охладела к мужу – у мужа аденома простаты.
Впрочем, это уже не про еду.
Ну, и как же я зажил в своём приобретённом одиночестве? Да, ничего хорошего. Всё сам. Кругом один. Вечером, когда ходил за коровой, встречался с Анхисом Димитриевичем, сельским учителем. Он был моим давнишним другом. Много совместных бесед проводили о положении в народном образовании, я пытался что-то своё поговорить, о литературе. Анхис Димитриевич в обсуждении вопросов литературы проявлял встречный интерес. После десяти лет знакомства решились заговорить и про бап. Всякий раз при встрече я читал учителю какое-нибудь двух-четырёхстишие, сочинённое прямо по дороге, типа: "Всю жизнь носил бы на хую, Тебя, красавицу мою…". Несмотря на высокое учительское звание, ничто человеческое и в этом плане оказалось не чуждо Анхису Димитриевичу. Правда, на момент моего оглушительного семейного краха, он находился от меня в весьма выигрышном положении. С появлением на селе компьютеров, и его не обошла эта зараза – знакомство с виртуальными дивами. Но ему повезло в два раза больше, чем мне. Во-первых, его зазноба оказалась по местожительству чуть ли не по соседству – в соседнем районе, в каких-то двух-трёх часах езды по просёлку. И, во-вторых, его жена ничего совсем не подозревала, потому что о компьютере знала только то, что выключать его нельзя путём выдёргивания вилки из розетки. Но всё равно выдёргивала.
Ну, и – вот… Анхис Димитриевич – счастливый обладатель сразу двух женщин, а у меня – ни одной. Ещё и всё ското-огородное хозяйство, смысл ведения которого совсем потерялся.
Где женщина – там и дом. Уезжаешь с женщиной на дачу, в отпуск – только и всего-то, что рядом с тобой обыкновенный человечек с сумочкой, а – дом, уют передвигаются вместе с ней. Повесила платьице на плечики, зацепила за гвоздик в поезде – и тут уже дом. Откуда-то пирожки, варёная курица, яички всмятку…
Наступили – отдельные, одинокие, ночи. Кровать сразу стала непомерно большой. Неудобной. Горбатой какой-то. Всю ночь ворочаешься – там яма, а там – бугор, давит. Без конца просыпаюсь. Тишина мёртвая. Никто рядом не дышит. Рука, забывшись, привычно тянется к родному телу – пройтись касанием по милым тайнам и спать дальше. А – нету тела. И тайны исчезли, растворились, Бог знает, где.
Понимаю холостяков. Они привыкли, чтобы рядом никто не дышал. Холостяк может спать в морге, как у себя дома.
А я привык быть частью, половиной. И, если рядом нет жены – то сам по себе я уже какой-то неполноценный. С физическим увечьем. Когда не хватает не просто руки, там, или ноги, а – целой половины.
И я теперь дома сплю, как в морге. Плохо сплю.