- Вы не будете возражать, если вам придется переехать в другое место?
- Нет!
- Вам все равно куда?
- Все равно. Ну, пожалуй, исключая Внутреннюю Монголию. Остальные места подходят…
Откинувшись на спинку дивана, Колин обнял колени руками и изучающе смотрел на нее.
- Почему?
Пруденс пожала плечами:
- Романтика приключений, да и выбраться из Нью-Йорка я была бы не прочь.
- Личные проблемы?
- Нет-нет! - торопливо воскликнула она. - Жара.
- Оригинальная мысль, - проговорил он и расхохотался.
"А смех у него приятный, - подумала Пруденс, - хотя и резковатый".
- Я встречал людей, которые согласны уехать куда глаза глядят, лишь бы избежать воспоминаний об умерших пуделях или чтобы укрыться от надоевших мужей…
- У меня нет ни пуделя, ни мужа, - добродушно сказала Пруденс. - Я ни от кого не убегаю, мистер Монтгомери. Я посчитала бы за счастье работать с вашим отцом, если, конечно, справлюсь. Вы, между прочим, до сих пор не сказали, в чем должны заключаться мои обязанности.
Он перестал смеяться и вполне серьезно спросил:
- А как вы себе представляете работу секретаря у писателя, мисс Эдвардс?
- Отправлять и принимать почту, вести дела в офисе, печатать рукописи…
- Отец не написал ни одного слова за десять лет, - перебил ее Колин.
- Правда? Тогда мне не придется печатать его рукописи.
- Нет, - печально подтвердил он, - не придется.
Пруденс кивнула. Она не знала, что еще сказать.
Колин Монтгомери поднялся, и девушка последовала его примеру. Он был выше ее сантиметров на тридцать, казался тренированным и мускулистым. Она вспомнила фотографии его отца в старых журналах. Тогда Хейли Монтгомери тоже был высоким и стройным, но вот каким стал теперь - представить трудно. Последние десять лет, кроме сына, его никто не видел.
Прощаясь, Пруденс протянула Колину руку и тут заметила, что у него удивительные пепельно-серые глаза.
- Спасибо, что пришли. Я позвоню вам, - сказал Монтгомери.
Кабинет Эллиота Арнольда Тромбли, выходящий окнами на Пятую авеню, был отделан ореховым деревом и обставлен кожаной мебелью. Нигде не было видно ни книг, ни других печатных изданий, лишь на стене в позолоченной рамке висел номер журнала за август 1898 года.
Хозяин кабинета - импозантный мужчина высокого роста с поседевшими волосами и пронзительными голубыми глазами - выглядел так, словно специально родился, чтобы стать издателем "Манхэттен мансли".
- Он даже не предложил мне стакан воды! - пожаловалась ему Пруденс. - У меня вообще такое впечатление, будто этот человек вместе со своим отцом провел все десять лет на необитаемом острове и отвык от общения с людьми!
- Скорее всего, Хейли Монтгомери прячется в каком-нибудь глухом городе, - возразил Эллиот.
- Может, в Якутске? - предположила Пруденс.
Тромбли рассмеялся:
- Ладно! Ты-то хоть поразила его своими секретарскими способностями? Или так попросила воды, что бедняга ощутил себя полным болваном?
- Не очень-то его выставишь в таком свете! - Пруденс покраснела, заметив, как на нее озорно поглядывает Эллиот. - Я и не думала просить воды. Просто сидела и слушала.
- С тобой мне все ясно, Пруденс.
- Что-то мне не верится, что я ему подошла…
- Это ты уже говорила три раза. Перестань волноваться! Получишь работу - прекрасно, нет - придумаем что-нибудь другое. А сейчас очень важно, чтобы этот тип не вздумал навести о тебе справки у своей бывшей мачехи. Как думаешь, наша легенда сработала?
- Да вроде он поверил. Я так упирала на плохие отметки, что, по-моему, даже вызвала его сочувствие. Вряд ли станет перепроверять. Какой смысл? Я сказала - профессор плохо меня знает. Но, конечно, если спросит, - полный провал. Джоан очень дорожит своими отношениями с Хейли. Вы об этом знаете…
Эллиот вздохнул.
- Да, похоже… Все эти годы мы постоянно пытались что-нибудь из нее вытянуть- мадам молчала как рыба. Пичкала нас всякими окололитературными байками, но никогда ни единым словом не обмолвилась о бывшем муже. - Неожиданно Эллиот ударил ладонью по столу. - К черту! Откопаем все сами и выдадим сенсационную статью! Пруденс, думай только об этом. Хейли Монтгомери - живой классик. Люди будут изучать его творчество и через сто лет. Он уже сейчас входит в учебные программы многих университетов мира. Интуиция мне подсказывает - ты станешь его секретарем!
Девушка пожала плечами:
- Я свой ход сделала…
В этот момент зазвонил личный телефон Эллиота, номер которого был известен только его жене, адвокату, дочерям и теперь еще… Колину Монтгомери. По договоренности с Тромбли она именно его дала сыну писателя - на случай, если тому захочется убедиться, существует ли на свете адвокат Арнольд Тромбли и есть ли у него секретарша Пруденс Эдвардс.
Девушка вопросительно посмотрела на хозяина кабинета. Тот согласно кивнул головой:
- Давай!
- Офис Арнольда Тромбли, - важно сказала новоиспеченная секретарша, подняв трубку. И через секунду изменившимся до неузнаваемости голосом добавила:
- Да, я вас слушаю…
- А, привет! Это Колин Монтгомери. Вы по-прежнему хотите получить работу?
Эллиот уже все понял и внимательно наблюдал за девушкой. Пруденс открыла рот, но произнести явно ничего не могла. Действительно, во рту у нее пересохло, сердце колотилось как бешеное.
- Ну, так как? - переспросил Колин. Пруденс, закрыв глаза, постаралась взять себя в руки:
- Конечно! Я своих решений не меняю.
- С паспортом у вас все в порядке?
Ага, паспорт! Девушка поняла, что приходит в себя, потому что быстро сообразила: "Значит, Хейли скрывается не в Штатах".
- Да, в порядке, - ответила уже более уверенно, глядя на Эллиота.
- Тогда вылетаем в пятницу вечером. Как хотите: либо встречаемся прямо в аэропорту, либо я заеду за вами.
- Я приеду сама, - ответила она вполне твердым голосом. - Значит, в пятницу вечером? Сегодня только понедельник…
- Летим рейсом "Бритиш эруэйз". Жду вас у регистрации в семь часов. Ровно.
- Мистер Монтгомери, я… Все так неожиданно… - начала она, но тут Эллиот сделал страшные глаза и показал ей кулак, явно призывая вести себя иначе. Пруденс послушно перестроилась. - Спасибо большое. Мы еще увидимся?
- Не вижу необходимости, - резко произнес Колин. - Если я вдруг вам потребуюсь, позвоните. Есть еще вопросы?
- Да. - Пруденс старалась говорить как можно спокойнее. - Куда мы направляемся?
- В Шотландию.
- Хорошо, что не в Якутию, - засмеялась она.
- Да, не туда, - подтвердил Колин без всякого юмора в голосе. - До свидания, мисс
Эдвардс.
- "Бритиш эруэйз", семь часов, в пятницу вечером…
- Все правильно, - нетерпеливо прервал он ее. - До встречи! - И повесил трубку.
У Эллиота Арнольда Тромбли был такой победоносный вид, будто бейсбольная команда его родного Гарварда побила йельцев.
- Чего ты так всегда удивляешься? - мягко спросил он. - Помню, когда после колледжа я предложил тебе работу помощника редактора, ты тоже вот так удивилась, хотя была одной из лучших среди выпускников Холиока. В чем дело? Не веришь в свои силы? В прошлом году, когда я переводил тебя на должность обозревателя, по-моему, ты чуть не упала в обморок. А ведь сама знаешь - заслуженное повышение. Твои литературные обзоры и рецензии на детские книги - великолепны! Лично я не сомневаюсь, и с этим ты прекрасно справишься. Напишешь отличный очерк о Хейли…
- Да, вот так вероломно вторгаясь в личную жизнь…
- Брось! Нормальный поиск материла. Мы же не собираемся публиковать какую-то скандальную историю или что-то в этом духе. Радуйся, что именно тебе поручено такое ответственное задание. Я ведь заранее знал, что только ты сможешь обвести вокруг пальца этого Колина…
Вконец смущенная, Пруденс лишь кивнула. Ей было всего двадцать четыре года, она была самой молодой сотрудницей в редакции и никогда еще не писала сенсационных статей. Рецензии и обзоры совсем иное дело.
- Во всяком случае, ты летишь не в Якутию, - с улыбкой добавил Эллиот. - Хотя я послал бы тебя и туда.
Девушка нервно провела рукой по волосам и честно призналась:
- Я боюсь…
- В этом нет ничего страшного! - уверенно сказал он. - Но вообще-то ты была бы крупной идиоткой, если бы не испытывала страха.
- Слава Богу, хоть не идиотка, - улыбнулась она. - Видели бы вы этого Колина Монтгомери - поняли бы меня.
- Я встречался с ним много лет назад…
Пруденс повторила про себя фразу Джоан: "Жутко неприятный тип," - и вздохнула.
- Большое вам спасибо.
- Не хочу притворяться человеком, не понимающим деликатности твоего положения. Но ты же знаешь, я верю в честность.
Пруденс пристально на него посмотрела, и оба расхохотались.