Элисон стало трудно дышать. В воздухе витал слабый аромат жасмина. На глади пруда плясал свет китайских фонариков, на листке кувшинки сидела большая толстая лягушка, глядя на них выпученными глазами. Вдруг горло задрожало, и округа огласилась хриплым кваканьем. Легкий ветерок шевелил верхушки пальм.
– Не стоило приводить тебя сюда, – с упреком сказал Бретт и тут же тихонько рассмеялся. – Прости, но у меня нет бархатного пиджака!
Так вот в чем дело! Он не забыл о сцене у кинотеатра и специально привел ее сюда, чтобы уязвить. Элисон собрала всю свою гордость.
– Мне не нужен пиджак.
Бретт положил руку на спинку скамьи.
– Тогда, может, объятие? – На этот раз в его тоне безошибочно угадывалась насмешка.
Элисон рассердилась:
– В чем дело, Бретт? На что ты намекаешь?
Он убрал руку и пожал плечами:
– Я просто восхищен твоей способностью находить блестящих молодых людей даже в центре Сахары.
– Пол Эвертон мне никто. И я его не искала. В самое первое утро нашего приезда сюда я пошла прогуляться и забрела очень далеко. Пол ехал на машине и предложил подвезти меня домой, вот и все. – Элисон не стала упоминать арабских всадников.
– А потом ты согласилась поужинать с ним и поцеловала его на ступенях кинотеатра на виду у всех.
– И какое тебе до этого дело?! – вскричала Элисон.
– Ровным счетом никакого, – с преувеличенной беспечностью ответил Бретт. Луна уже поднялась над вершинами деревьев и освещала его волосы серебристым светом. Он тронул пальцем бутоньерку в петлице. Жасмин. Так вот откуда этот аромат! Хайди подарила ему цветок? В ее волосах была веточка жасмина… – Просто это очень похоже на одну сцену, которую я видел давным-давно в Сент-Клер.
Элисон широко раскрыла глаза от изумления.
– Бретт, о чем ты говоришь?
– Ты и твои воздыхатели. Ты всегда пользовалась успехом у врачей-стажеров.
– Это преступление?
– Конечно нет. Ты просто любила развлекаться. Особенно во время ежегодного бала.
Что у него на уме? Неужели она наконец-то узнает ответ на так давно мучивший ее вопрос?
– Если ты имеешь в виду последний бал перед тем, как ты покинул Сент-Клер, то ты обещал пойти со мной, а потом просто не появился, ничего не объяснив.
– Знаю, и мне очень жаль. Но у меня появились неотложные дела, и я не мог передать тебе записку. Когда наконец рано утром я освободился, то первым делом написал тебе и уже собирался бросить письмо в почтовый ящик; когда в открытую дверь заметил тебя с Саймоном Фрэйном. Я понял, что у тебя все-таки нашелся спутник, возможно более достойный, чем я, так что мои извинения стали бессмысленны. Поэтому я положил письмо в карман и отправился домой.
Воцарилась тишина. Наконец Элисон прошептала:
– Поэтому ты так переменился ко мне?
– Неужели? Я этого не заметил.
Даже пощечина не смогла бы сильнее нарушить очарование вечера, чем эти слова. Элисон почувствовала, что ее щеки заливает жаркий румянец.
– Мы долго встречались, – неуверенно произнесла она.
– Ах да! Эти поездки за город. В тот год стояли особенно теплые май и июнь, и у меня был перерыв в экзаменах…
– А я оказалась под рукой, – с горечью закончила Элисон.
К счастью, да. Но я и мечтать не мог соперничать с твоими более интересными друзьями. А потом опять начались экзамены. – Бретт вздохнул. – Боюсь, я скучный человек, Элисон, поглощен только стремлением стать блестящим диагностом и хирургом, а это, наверное, займет всю жизнь. Мне кажется, именно в ту пору у нас и были с тобой самые лучшие отношения. Ты была одной из моих лучших операционных сестер. Вообще-то я заманил тебя сюда не для того, чтобы говорить обо мне. Не понимаю, как я так отвлекся.
Элисон сцепила руки и почувствовала, что ладони у нее стали влажными. Неужели он нарочно стремится обидеть ее? Или ему совсем нет до нее дела? Разум подсказывал, что Бретт всего лишь говорит чистую правду. Те недели, проведенные вместе, для него почти ничего не значили. Неужели она сразу этого не поняла? Почему так удивилась? Потому что встреча с Бреттом в Сиди-Бу-Кефе вывела ее из равновесия. Ей понадобится время, чтобы взять себя в руки.
– Ты хотел рассказать о своей больнице, – напомнила Элисон.
Бретт сразу же оживился:
– Я подумал, может, тебе будет интересно зайти завтра утром и понаблюдать за ходом операций? Ничего особенного, но у тебя будет представление о том, с какими сложностями мы сталкиваемся и как справляемся. Завтра будут операции на глазах. Исправление косоглазия и энуклеация хрусталика. Ну как? Я мог бы послать за тобой машину около девяти.
– Отлично, Бретт. Я с удовольствием поприсутствую на операции.
– Я на это рассчитывал. Ты слишком талантлива, чтобы отказываться от карьеры медсестры. – Бретт поднялся. – Все-таки ты замерзла! Пожалуй, мне тоже стоит начать носить бархатные пиджаки. Идем в комнату.
Непринужденно обняв Элисон за плечи, Бретт повел ее в зал. Хайди и Хамед уже ждали их. Хайди жадными глазами глядела на Бретта, а ее брат с сожалением сказал Элисон, что предпочел бы сам сопровождать ее в сад. Но вечер уже подошел к концу, и гости стали расходиться.
Глава 5
Не было еще и девяти утра, когда обещанная Бреттом машина – видавший виды маленький "ситроен", который Элисон уже успела заметить у отеля, когда ужинала с Полом, – остановилась у ворот виллы. За рулем сидел юноша-араб, который при виде Элисон вылез из машины и поклонился. Когда они ехали по песчаной аллее под деревьями, он сообщил ей, что его имя Мохаммед и что он мечтает поехать в Лондон, чтобы выучиться на врача, как доктор Али бен-Хассан, его брат, работавший когда-то в лондонской больнице, где и познакомился с доктором Мередитом.
Элисон принялась расспрашивать Мохамеда о его образовании: оказалось, что он учился в школе в Алжире и получил степень бакалавра.
– Это мой брат уговорил доктора Мередита приехать сюда, – сообщил юноша, невольно ответив на вопрос, который мучил Элисон уже давно.
Обычно она засыпала, стоило ее голове лишь коснуться подушки, но вчера вечером долго ворочалась, мысленно припоминая разговор с Бреттом. Несмотря на все ее усилия, вывод каждый раз был один и тот же. Бретт никогда не питал к ней особого интереса. Но неужели она этого не чувствовала? Откуда эта запоздалая боль? Скорее, реакция на их непредвиденную встречу в Сиди-Бу-Кефе.
Одноэтажное здание больницы располагалось на окраине города в окружении чахлых пальм. Как и у большинства местных домов, посередине находился внутренний дворик, уже полный людей. Женщины с младенцами на руках терпеливо сидели на голой земле, другие сгрудились в тени деревьев. Некоторые женщины были с закрытыми лицами, другие – в поношенной европейской одежде, выцветших летних платьях или бесформенных свитерах и юбках. Изредка попадались мужчины всех возрастов. У многих ожидавших пациентов были проблемы с глазами.
Молодая медсестра в фартуке и арабском головном уборе провела Элисон в отделение хирургии, где ее коротко приветствовал почти закончивший утренний обход Бретт и предложил понаблюдать, пока он осмотрит оставшихся больных – ребенка с коклюшем, механика с карбункулом на шее и девушку с конъюнктивитом – у нее были красные, опухшие веки.
– Эта болезнь встречается повсюду, – бросил Бретт Элисон. – Особенно часто в этих местах из-за яркого солнца, попадания песка во время бури или как наследственная черта. Часто причиной является и элементарное нарушение норм гигиены, особенно у новорожденных. Большинство из них появляются на свет в плохих условиях с помощью какой-нибудь местной "знахарки". Но со временем я надеюсь все исправить, особенно когда уговорю шейха построить несколько дополнительных палат для гинекологических больных.
Перебрасываясь с Элисон отдельными фразами, Бретт одновременно ловко и умело осматривал пациентов. Мужчину с карбункулом он отправил к доктору Али и целых пять минут уговаривал девушку с конъюнктивитом носить темные очки. С малышом и его мамой он был улыбчив и ласков, и когда ребенок улыбнулся ему в ответ, Бретт был несказанно счастлив. На сердце у Элисон потеплело. В памяти живо всплыло прошлое. Впервые они встретились в больнице Сент-Клер, там Элисон работала с Бреттом бок о бок в амбулаторном отделении.
Как только последний пациент ушел, Бретт отвел Элисон в соседнюю комнату и представил доктору Хассану.
– Мы вместе работали в Лондоне, – объяснил Бретт.
Али бен-Хассан, слишком высокий для араба, твердо пожал Элисон руку.
– Госпиталь я покажу тебе позднее, – пообещал Бретт. – А сейчас давай выпьем по чашечке кофе, прежде чем идти в операционную. Ты пойдешь со мной?
– Конечно, Бретт, поэтому я здесь.
Бретт поспешно провел Элисон через арку, и они оказались на узкой задней улочке.
– Все эти люди ждут тебя? – спросила Элисон.
Бретт с улыбкой пожал плечами:
– Они сидят там часами, и я ничего не могу поделать. Многие из тех, кто ждет с утра, будут приняты только вечером, другие здесь, потому что в больнице лежит их родственник, третьи просто сидят.
Бретт распахнул дверь одного из многих высоких домиков.
– Здесь я живу. Удобно – близко от больницы. – По голой каменной лестнице они поднялись в квадратную комнату с большим окном, выходившим на внутренний двор. В комнате стояли кресла, на стенах висели полки с книгами, на чистом мозаичном полу лежали ковры, а большой стол был завален письмами, бумагами и медицинскими журналами. Рядом находилась удивительно уютная кухня с электрической плитой, жаростойким пластиковым столиком и сияющей чистотой раковиной.