Эмма нерешительно посмотрела на мужчину, стоявшего напротив нее за изысканно накрытым столом. Обычно, чтобы оценить мужчин, ей не требовалось много времени. Какое замечательное у него лицо! Взглядом знатока она окинула фрак-визитку из серого шелка и черные панталоны, обтягивающие длинные, мускулистые… Но что это? Эмма была разочарована. На нем сапоги для верховой езды! На свадьбе? И к тому же он оперся рукой о стол, едва не угодив ладонью в блюдо с приправленными зеленью колбасками. Это недопустимо! Она фыркнула и поспешно отвернулась, чтобы он не заметил ее взгляда. Но поздно.
- Прошу прощения, - произнес он, и она не могла не отметить, что у него красивый, глубокий голос. - Вы, кажется, что-то сказали мне, а я не расслышал.
Много шуму из ничего.
Десять лет нисколько не изменили скучных ритуалов английского света.
Благополучно избавившись от надоедливых дебютанток (Хит предупреждал, что они будут на свадьбе), Эйдриан подошел к столу и увидел элегантную даму. Младшая сестра Хита, догадался он, а это значит - безопасная гавань в море неискренности. Боскаслы сами немало нагрешили, чтобы судить других. Среди этой семьи Эйдриан мог говорить то, что думал, притворство вызывало у них издевку, они любили шутки и розыгрыши. В обществе Боскаслов дышалось свободно.
Когда молодая дама смущенно ему улыбнулась, он спрятал руки за спину и сделал вид, что разглядывает свадебный пирог. Взгляд задержался на украшении из сахарных фиалок.
- Засахаренные сладости, - произнес он. - Я не пробовал этого с пяти лет. На Рождество моя мать потихоньку таскала их мне из кухни, а потом говорила, что повар забыл положить их на пирог.
Он потянулся за лакомством. И тут же тонкая рука в белой перчатке до локтя резко опустилась ему на запястье.
Он игриво засмеялся.
- Простите. Я не знал, что цветами выложено ваше имя.
Дама обошла стол, и то, что Эйдриан увидел, ему очень понравилось.
Высокая упругая грудь, узкая талия, серо-зеленое платье со складками и пышными оборками по вырезу и на подоле. Ей не хватает лишь крыльев, подумал он. Фея с проворными руками.
- Никаких имен там нет, - прошептала она. - Эти цветы - украшение.
- Украшение?
- Такие мелочи необходимы.
- Разве?
- Боюсь, что вы этого не поймете, - мягко заметила она, словно сахарные цветочки были каким-то таинственным кодом, понятным лишь посвященным.
Он скрестил руки на груди.
- Мне просто захотелось их съесть.
- Это свадьба, - напомнила ему она, слегка улыбнувшись.
- Знаю, - усмехнулся он. - Догадался, как только увидел невесту и жениха. Да я вовсе и не собираюсь брать эти сладости.
- Тогда почему вы… ну, в общем, это не важно.
- Мальчики всегда такие, - сказал он, догадавшись, о чем она подумала, послушно опустил руку и увидел, как у нее дрогнули губы. Неужели она улыбнулась?
Она походила на остальных Боскаслов красивыми голубыми глазами, но почти у всех братьев были блестящие черные волосы, а у нее волосы золотисто-абрикосовые, уложенные на изящной шее в замысловатую прическу. А кожа такая же белая и так же притягивает к себе, как и сахарная глазурь на свадебном пироге.
Он вдруг подумал о том, как она выглядела бы обнаженной с золотыми волосами, рассыпавшимися у нее по груди и спине. Ангел, который пробудил земные чувства в простом смертном.
Эйдриан виновато кашлянул.
- Я знаю, что вы имеете в виду под мелочами на свадебных церемониях, - сказал он. - Мне приходилось бывать в государствах, расположенных в джунглях, где частью приданого невесты являются человеческие головы.
Она с досадой взглянула на него.
- Я вовсе не это имела в виду.
Он вздохнул, и оба замолчали.
Эмма внешне ничем не выдала, что ее задели его шутки, так как с детства привыкла к розыгрышам братьев. Этому джентльмену придется очень постараться, чтобы вывести ее из себя. И вообще ей не следует с ним разговаривать. Но, по крайней мере, пока она занимает его разговором, ее ученицы не выставляют себя дурочками перед ним.
- Разве нам не повезло, что мы живем в цивилизованном обществе? - с вызовом спросила она.
- Это дело…
В эту минуту раздался негромкий звук оркестра. Эмма так и не узнала, что он собирался сказать. Но это и лучше. Наследник герцогского титула прикрыл глаза и промурлыкал на удивление приятным низким голосом:
- Господь Иисус Христос…
- Милорд, здесь не место для богохульства, - тихо попеняла ему она.
Карие глаза уставились на нее.
- "Господь Иисус Христос, будь с нами". Это название прелюдии.
- Прелюдии?
- Музыка Баха. Вы не узнали?
- О, Бах. - У Эммы перехватило дыхание от его довольной улыбки. В голове промелькнуло: а он, оказывается, не такой уж страшный, несмотря на прошлые подвиги. - Простите, - наконец произнесла Эмма. - Я не обратила внимания.
На музыку, во всяком случае.
Эмма кивнула и отвернулась, а его взгляд заскользил по ее фигуре. Она заметила это, так как его лицо отражалось в каминном зеркале, освещенном позолоченными канделябрами.
Как неловко! Конечно, она узнала бы музыку Баха, если бы он не отвлек ее своими словами о человеческих головах. Она поймала его взгляд в зеркале, и щеки у нее зарделись.
Он снова улыбнулся своей открытой улыбкой, и она поняла, что ей не удастся не замечать его. Но директрисе элитной академии неприлично на свадьбе флиртовать с наемником, пусть он и друг семьи. Хорошо, что ее ученицы ушли в бальный зал с Шарлоттой и не смогут уличить наставницу в неблаговидном поведении. Она - вдова, виконтесса и, хотя не очень богата, пользуется уважением и занимает прочное положение в свете. Цель ее жизни не только в устройстве академии для юных леди: как сестра целого выводка необузданных братьев, она стала хранительницей моральных устоев в семье. Тот факт, что ни один из своевольных отпрысков Боскаслов не руководствовался в жизни ее примером, нельзя было поставить ей в вину. Эмма изо всех сил старалась наставить их на путь истины и сохранить почтенное родовое имя, в то время как члены семьи делали все, чтобы его запятнать. Взять, к примеру, приятеля братьев, этого высокого дерзкого красавца, который разглядывает ее в зеркале. Хотя он и наследник герцогского титула, но едва ли представляет собой человека, с которым леди может обменяться больше чем легким кивком.
Но… в нем есть что-то такое, от чего хочется "взбрыкнуть" и забыть о приличиях, что свойственно Боскаслам. Ну, всего несколько минут флирта, уговаривала себя Эмма. Она вышла замуж в восемнадцать лет, дебютанткой, а сейчас она вдова. Ей следует быть степенной матроной.
"Ты хорошая девочка, Эмма, - хвалили ее родители. - На тебя можно положиться".
Отец выдал ее замуж за шотландского виконта, веселого и мягкого Стюарта, лорда Лайонса, который ни разу не причинил ей никаких огорчений. Но он умер несколько лет назад от заражения крови.
- Прошу меня извинить, - сказала Эмма лорду Вулвертону. - Я должна найти одну из моих учениц, она плохо себя почувствовала. А сейчас - протяните руку.
Он изобразил страх:
- Вы хотите хлопнуть мне по пальцам ложкой?
- Нет, хотя вы, вероятно, этого заслуживаете. Сделайте так, как я говорю.
Он повиновался. И она положила ему в затянутую перчаткой ладонь три маленьких марципановых цветочка.
- Как вам это удалось? - удивился он, переведя взгляд на пирог.
Она изогнула бровь.
- Приходится идти на хитрость, когда имеешь безупречную репутацию.
Он не удержался от улыбки.
- Да ну? Я всегда руководствовался обратным принципом.
- Понятно.
Он сунул в рот два засахаренных цветочка, а третий протянул ей.
- Откройте рот.
- Нет, я не могу…
Но он просунул сладкий шарик между ее полураскрытых губ и слегка коснулся пальцем щеки. Эмма вдруг почувствовала спазм в горле, а во рту защекотало.
Он выпрямился.
- Вы ведь Эмма, не так ли? Я не сразу вспомнил. Меня зовут…
Эмма, закусив нижнюю губу, отстранилась от него. Неужели он застенчив и просто хочет поговорить? Ну нет, он вовсе не застенчивый.
- Я знаю, кто вы, милорд, - прошептала она. - Вы успели прославиться в Лондоне.
- Значит, вы обо мне слышали?
Она вздохнула и отошла от него.
- Я не такой плохой, как все говорят.
Эмма со смехом обернулась.
- Держу пари, что и не так хороши, как вам следовало бы быть.
Эмма вышла в холл и направилась по лестнице наверх, где находилась комната, предназначенная для отдыха дам. Она надеялась, что мисс Баттерфилд справилась со своим недомоганием и в состоянии вынести краткую поездку в карете до дома брата. К собственному изумлению, Эмма поймала себя на том, что все еще улыбается после общения с лордом Вулвертоном. Она не ожидала, что он окажется таким обаятельным.
Пора незаметно уехать. Она была немного обижена тем, что сэр Уильям исчез, не попрощавшись, но, возможно, его перехватил какой-нибудь парламентский знакомый. Уильям был ярым защитником обездоленных и отдавал много времени благотворительности.
Да, его явно кто-то перехватил. Она узнала его хорошо поставленный голос, который мог разбудить совесть парламента. Голос раздавался из ниши в конце коридора. Вдруг послышался звук пощечины и негодующий женский выкрик. Эмма не знала, как ей поступить. То ли поскорее уйти, то ли встретиться с членом парламента, который считался ее ухажером.
- Я не стану заниматься с вами неприличными делами, наглец вы эдакий! - послышался голос девушки. - И будьте добры держать ваше хозяйство в штанах.