Ген бессмертия - Оксана Алексеева

– Я – вампир. Видимо, ожидалось, что я должна что-то ответить. – Да хоть Терминатор. Жидкокристаллический. Я вас не осуждаю. С этого несуразного диалога и началась моя история, похожая на мелодраматический боевик. И теперь мой путь – это цепочка сложных выборов: мир или война, любовь или предательство, бессмертие или жизнь. Проблема только в том, что любое из решений – заведомо неверное.

Содержание:

• Глава 1. Начало 1

• Глава 2. Теодор 3

• Глава 3. Бет 5

• Глава 4. Ник 8

• Глава 5. Змеи 11

• Глава 6. Охотник 14

• Глава 7. Гемма 16

• Глава 8. Эд и Эндрю 19

• Глава 9. Корона 21

• Глава 10. Андрей 23

• Глава 11. Тупик 26

• Глава 12. Николя 28

• Глава 13. Безумие 30

• Глава 14. Бессмертие 32

Оксана Алексеева
Ген бессмертия

Я вышла из здания и вдохнула полной грудью морозный воздух. В мыслях царила ошеломляющая легкость, а настроение неуклонно повышалось. Я шла по улице, наслаждаясь погодой и улыбаясь всем прохожим. Наверное, в тот момент я выглядела вызывающе прекрасной или безумной. Теперь я совершенно точно знала, что будет дальше.

Здравствуй, мир! Приветствуй рождение нового чудовища, какого ты еще не знал.

Глава 1. Начало

Впервые я увидела Андрея, когда училась в пятом классе. Как-то раз, на перемене, я поссорилась с девочкой из параллели. Причину конфликта уже и не помню, да теперь это совсем неважно. Кто-то кого-то толкнул, кто-то первым выкрикнул оскорбление, кто-то оскорбил еще сильнее. Это не та история, которая становится основой для душещипательного повествования. Но для меня – ребенка, до сих пор не являвшегося участником серьезных конфликтов, отличницы с примерным поведением, – тогда все это, наверное, было ужасно. Или не настолько ужасно, раз я даже имени той девочки сейчас вспомнить не могу. После школы она со своей свитой встретила меня, желая расставить все точки над "ё". Хотя какие точки могли быть в пятом-то классе? Меня окружили незнакомые мальчишки, схватили за руки и потащили за здание школы. Наверное, я тогда очень испугалась. Сначала они просто толкали меня и оскорбляли. А эта самая девочка нервно подпрыгивала вокруг меня и ржала как конь, которого силой заставляют ржать. Что-то кричала в ответ на мое молчание, угрожала, приказывала извиниться. Меня трясло от страха, почему и сказала тихо:

– Извини.

Думаю, что люди, подобные окружившим меня тогда, впадают в своеобразный транс. Они перестают мыслить самостоятельно, они как будто объединяются на волне азарта и превращаются в единое существо. Мою обидчицу это "извини" не успокоило, а только раззадорило еще больше.

– Что-то плохо слышно! Повтори, – кричала она.

– Извини, – сказала я громче, хотя голос подводил.

Девочка же словно обезумела, а с нею и вся толпа. Кто-то начал выкрикивать: "Давайте разденем ее догола!". Другие подхватили: "Запинаем ее!", "Мордой в унитаз!", "Пусть ботинки оближет!". При этом толчки начали перерастать в несильные пока удары. Сзади схватили за волосы.

– И как же тебя наказать, сука? Я сегодня добрая, так что даю тебе право выбора – как ты хочешь, чтобы тебя наказали?

И вдруг я перестала бояться. Вообще. Как будто меня окатило ледяной водой, которая заморозила все рефлексы и эмоции. Попыталась выпрямиться, несмотря на жгучую боль от оттянутых волос, и совершенно спокойным голосом произнесла:

– Я не буду выбирать. Человек не выбирает за зверей.

– Ах ты, сука… Ты думаешь, что лучше нас?! – она даже оторопела. Это делало ей честь. Она хотя бы поняла мои слова, в отличие от остальных. Кто-то из толпы пнул в живот. Я согнулась от боли и нехватки воздуха. Но больше я не боялась: я отпихивала тех, до кого могла достать, я пинала все, до чего могла дотянуться. Я не думала о своей боли и ссадинах – я представляла, как больно делаю им.

И вдруг все прекратилось. Дети вокруг были испуганы, общее возбуждение за несколько секунд сошло на нет. И тогда я впервые увидела ЕГО – взрослого парня, почти мужчину. Он за шкирку оттащил от меня того, кто еще не понял, что ситуация изменилась. Не помню слов, что он говорил, оглушенная, ослепленная прекрасным принцем, пришедшим на помощь, – высоким, сияющим в ауре светлых волос. Он кричал на них до тех пор, пока первый из детей не сообразил, что нужно бежать. За ним побежали остальные. А он подошел ко мне, осмотрел, аккуратно поправил порванную на плече форму и спросил:

– Ну и чего ты лыбишься?

– Сейчас они боятся сильнее, чем боялась я, – ответила с гордостью пятиклассницы, впервые столкнувшейся с жизнью.

Он тоже улыбнулся, взял меня за руку и сказал просто:

– Говори свой адрес.

Андрей зашел к нам и объяснил, что произошло. Мама на удивление спокойно все восприняла, только без конца гладила меня по голове и плечам и глупо переспрашивала, не хочу ли я чаю. Когда Андрей собрался уходить, мама порывисто обняла его, от чего парень смутился, что-то пробормотал и вышел за дверь.

Мы с мамой больше никогда не вспоминали тот случай. Синяки и ссадины прошли за несколько дней. Никого из тех детей я больше не видела – или их исключили, или они сами перевелись в другую школу. Я подозревала, что это устроил Андрей, потому что сама ничего для этого не сделала. Самого своего спасителя я иногда видела в школьном коридоре, и он всегда с улыбкой отвечал на мое приветствие. Позже я узнала, что он учится в выпускном классе, чудесно играет на фортепиано и танцует вальс, чему я стала свидетелем на одном из общешкольных мероприятий. А потом он окончил школу, и с тех пор мы никогда больше не встречались.

Конечно, сначала эта была детская влюбленность. Но не страстное желание взаимности и призрачные фантазии о нем. Нет, это было только мое чувство, которое я ни с кем не хотела делить. Андрей стал неотъемлемой частью меня. Мой Ангел-Хранитель. Мое внутреннее сокровище, воспоминание о котором всегда придавало мне сил. Я не сомневалась, что для него тот случай вообще не имел какого-то особого значения, что он помог бы любому человеку, оказавшемуся на моем месте. К тому же, те дети, даже учитывая их численное превосходство и монолитное озверение толпы, не могли причинить ему серьезного вреда. Дело было совсем не в этом. Андрей стал для меня олицетворением всего хорошего, что есть в людях. Положительные книжные герои выглядели для меня, как он – светлые волосы, голубые глаза и мягкая улыбка. С годами я уже не помнила его лицо, только общие черты, но и это не имело никакого значения. Он просто навсегда теперь был во мне.

Сейчас, когда я вспоминаю тот случай, то понимаю, что именно он существенно изменил меня, хотя тогда я этого не осознавала. Я бросила музыкальную школу и записалась на секцию дзюдо. Нет, никаких значительных успехов в спорте я не добилась, но зато чувствовала себя увереннее. Теперь на грубость в свой адрес я не краснела и заикалась, а отвечала грубостью. Один раз даже ввязалась в драку, когда в восьмом классе одноклассники начали издеваться над скромной и некрасивой новенькой девочкой. С тех пор та девочка, Юлька, – моя лучшая подруга. Надо заметить, что к окончанию школы Юлька неожиданно быстро расцвела и преобразилась, и те самые школьники, которые несколько лет назад смеялись над ней, теперь составляли костяк ее свиты. Она была в центре внимания мальчиков, ну и я попадала под свет рампы, раз уж мы были неразлучны. Мне нравилось их общество, но никаких чувств я никогда к тем парням не испытывала. Самые лучшие из них меркли перед моими воспоминаниями об Андрее.

После школы я без труда поступила в институт на экономический факультет. Это было желание мамы, а я вообще не чувствовала призвания ни к одной из профессий, поэтому просто одобрила ее выбор. А Юлька уехала в Москву поступать в театральное.

На третьем курсе института со мной произошла странная история. После пары меня вызвали в деканат, где сказали, что пришли сотрудники банка, они проводят собеседования с успевающими студентами и предлагают перспективы хорошей карьеры после окончания вуза. Я прошла в указанную аудиторию и обнаружила, что там, кроме меня, других студентов нет.

В аудитории за столом сидел один-единственный человек. Мужчина был широкоплеч и, как я могла оценить, невысок ростом. У него была поистине восхитительная внешность – абсолютно седые волосы, но лицо очень красивое, без явных признаков старения. Глаза пронзительные, серые, почти с металлическим оттенком. Лицо неэмоциональное. Я бы дала ему лет сорок, но могла и серьезно ошибаться.

Села на стул напротив и поздоровалась. Он ответил голосом настолько приятным, что почти завораживал:

– Добрый день. Я представляю банк… – он озвучил название, – и нас интересуют студенты-экономисты, которые после выпуска могли бы стать нашими сотрудниками.