* * *
Так оно и оказалось - во всяком случае, судя по удовольствию, написанному на лице Оливии. Что же касается Маргарет, то она обнаружила, что у нее по-прежнему нет аппетита.
- Ма, в чем дело? - принялась допытываться у нее Оливия, но, прервав себя, вдруг восхищенно воскликнула: - О! Вот это тот, кого я называю настоящим мужчиной! Жаль, что он староват для меня.
Маргарет механически отреагировала на комментарий дочери, повернув голову в направлении ее взгляда. По проходу между столиками в сопровождении метрдотеля шел мужчина. На этот раз ошибки быть не могло… Никаких сомнений! Это было похоже на сильнейший удар под дых. Маргарет замерла в полной неподвижности, не в силах перевести дыхание.
Джордж. Это действительно был Джордж!
- Ма, а как… Что с тобой? Ты выглядишь так, словно увидела привидение, - обеспокоенно проговорила Оливия.
Привидение. Маргарет вздрогнула, ее губы болезненно скривились.
Позади себя она услышала голос Джорджа - глубокий, мужественный, до боли знакомый… незабываемый.
- Олли, я неважно себя чувствую, - тихо сказала она. - Ты не будешь возражать, если мы уйдем?
Джордж, поблагодарив метрдотеля, уже сел за свой столик, и Маргарет теперь могла ретироваться незамеченной. Хотя маловероятно, чтобы бывший муж узнал ее. С какой бы стати? - подумала она с неожиданной горечью.
Она ничего для него не значит. Он, возможно, даже забыл о ее существовании. Интересно, Джордж по-прежнему с ней, с той женщиной, ради которой когда-то оставил Маргарет? Или соперницу постигла та же печальная участь, и ее он тоже разлюбил?
Она поднялась из-за стола, дрожа как от озноба, и с благодарностью ощутила на своем плече тепло заботливой руки Оливии, которая встревоженно произнесла:
- Ма, да тебе действительно худо. Давай-ка я отвезу тебя домой, а потом позвоню Джиму Перкинсу.
Маргарет почувствовала за спиной какое-то движение, голос Джорджа, делающего заказ официанту, вдруг умолк, но заставить себя посмотреть в ту сторону она не смогла. Ее по-прежнему била дрожь, и хотелось лишь одного - поскорее выбраться отсюда, чтобы не пришлось ничего объяснять Оливии. Она и так ненавидела себя за то, что заставила дочь волноваться и испортила их последний вечер… Разве сможет она сказать ей: "А знаешь, тот мужчина, которым ты только что восхищалась, - твой отец"?
Маргарет никогда не скрывала от Оливии ничего, что касалось ее брака. И когда та была подростком, не раз говорила, что не будет чинить препятствий, если она захочет познакомиться с отцом. Однако Оливия оставалась непреклонной, заявляя, что не хочет иметь ничего общего с человеком, который так жестоко обошелся с ее матерью. Маргарет упорно внушала дочери, что Джордж не знал о беременности, не догадывался, что жена носит его ребенка, когда заявил о своем желании развестись, но все было напрасно…
* * *
- Позволь мне сесть за руль, - попросила Оливия, когда они подошли к машине, и с тревогой добавила: - Ты была такой бледной в ресторане. Что же все-таки случилось, ма? Скажи честно, я ведь знаю, как ты стараешься оградить меня от малейшего беспокойства.
- Ничего особенного, - не моргнув глазом соврала Маргарет. - Думаю, я просто перенервничала. Я была в ужасе от предстоящего выступления. Ты ведь знаешь, как я отношусь ко всяким общественным мероприятиям. Прости, что испортила тебе обед.
- Да, тебе, похоже, уже лучше. Ты уверена, что мне не стоит звонить Джиму?
- Не устраивай переполоха! Хороший ночной сон - и утром я снова буду в норме.
Маргарет знала, что это не так, но, к счастью, завтра утром Оливия возвращалась в Рединг. Впервые с тех пор, как дочь покинула дом, Маргарет по-настоящему радовалась ее отъезду. Она горько усмехнулась про себя.
2
Десять часов прекрасного солнечного утра. У Маргарет впереди целый день и тысяча дел. Тем не менее единственное, чего ей хотелось, - это свернуться в кровати клубочком, спрятавшись, словно раненое животное, если не от жизни, то хотя бы от собственных мыслей, от мучительных воспоминаний.
Полчаса назад она проводила Оливию, в который раз заверив обеспокоенную дочь, что чувствует себя прекрасно.
Впрочем, у Оливии были все основания для тревоги - достаточно было взглянуть в зеркало, чтобы убедиться в этом.
В лице Маргарет не было ни кровинки, и положение не спасал даже слой пудры; глаза окружены глубокими тенями. А рот… Она поежилась, и руки покрылись "гусиной кожей". Рот, по которому всегда легко было определить, как она себя чувствует, даже на ее собственный взгляд, кривился беспомощно, горько… испуганно.
О Господи, как бы ей хотелось ошибиться! Как хотелось, чтобы тот человек оказался не Джорджем! Но она знала, что ошибки быть не могло: она видела своего бывшего мужа. Хотя совершенно непонятно, что он делает в Эверсли, если все еще здесь. Ведь не исключено, что Джордж уже уехал. Эта мысль принесла Маргарет некоторое облегчение.
Она представила Джорджа за рулем стремительно удаляющейся от города машины, его жену - свою преемницу - на соседнем сиденье, пролетающие за окном пейзажи, выезд на главное шоссе графства и почувствовала, как постепенно расслабляются напряженные мускулы. Маргарет сказала себе, что переживает по пустякам, что, каким бы пугающим совпадением ни было появление Джорджа в ресторане, оно ровным счетом ничего не значит. Он явно не узнал ее. А даже если и узнал…
Маргарет почувствовала, что лицо стало мокрым, и, прикоснувшись к нему, поняла, что плачет.
Это никуда не годится! Она взрослая тридцативосьмилетняя женщина, о чем свидетельствует помимо всего прочего наличие девятнадцатилетней дочери… Какое право имеет Джордж внезапно сваливаться ей на голову и нарушать с трудом обретенное спокойствие?! Какие цели он преследует?
Пора прекратить это безумие! - строго сказала она себе. Какое отношение ко мне может иметь приезд Джорджа? Это простая случайность, только и всего. Правда, неприятная случайность, пробудившая воспоминания, образы, чувства, с которыми следовало бы покончить много лет назад.
Ведь ей было всего восемнадцать, когда они встретились. Джорджу шел двадцать второй год. Маргарет, выйдя из приюта, продолжала работать там, и какие-то дела занесли ее в аптеку на Харли-стрит. Через прилавок на нее взглянули голубые глаза - и она сразу все поняла.
Что именно? - устало спросила себя Маргарет. Что он разобьет мое сердце, сломает мне жизнь? Что будет клясться в вечной любви, а через год заявит, что разлюбил? Что их брак окажется ошибкой?
Как хорошо, что она взяла несколько дней отпуска, приуроченного к приезду Оливии! Сейчас Маргарет просто была не в состоянии справляться с многочисленными обязанностями секретаря директора школы.
Днем у нее назначена встреча с Джимом Перкинсом в больнице, работу в которой он совмещал с обязанностями председателя совета местного самоуправления. Им нужно покончить с бумажной волокитой, связанной со сбором денег. Джим робко предложил после этого позавтракать вместе, но она вежливо отказалась.
Что же со мной происходит? - в который раз сокрушенно спрашивала себя Маргарет. Почему я никак не могу разделаться с прошлым, забыть о своих страхах, комплексах и подпустить к себе другого мужчину хотя бы на расстояние вытянутой руки?
Ответ на этот вопрос она знала заранее. Джордж причинил ей такие страдания, что после случившегося у нее не возникало желания рисковать - из опасения вновь пережить испытанную уже боль.
А может быть, это оттого, что за все годы, прошедшие с момента развода, ни один мужчина не смог пробудить в ней чувства, хотя бы отдаленно напоминающие те, которые без особых усилий, одним своим видом вызывал Джордж? И боязнь новой боли здесь ни при чем?.. Моя жизнь совсем не располагает к подобным девичьим рассуждениям, резко оборвала себя Маргарет. Для ровесниц дочери это еще позволительно. Однако зрелая, рассудительная женщина должна думать о более серьезных вещах, а не тратить время на бесполезное копание в собственных чувствах.
Но не потому ли она не позволяет себе сосредоточиться на них, что боится того, с чем может столкнуться?
Вчерашние дотошные расспросы Оливии плюс потрясение, испытанное при виде Джорджа, произвели на Маргарет самый нежелательный эффект, справиться с которым лучше всего помогут конечно же напряженная работа и усиленный контроль над предательскими мыслями. Встреча с Джимом в больнице назначена на два часа. Сейчас одиннадцать, и Маргарет твердо решила, что посвятит утро борьбе с тлей, досаждающей ее драгоценным розам.
Сад при ее маленьком домике был тоже невелик, но, к счастью, огорожен кирпичной стеной, у которой она годами с любовью разводила старомодные вьющиеся сорта роз. Перед ними располагались клумбы с традиционными для деревенских садиков растениями - анютиными глазками, ноготками, незабудками, которые размножались самосевом и почти не требовали ухода. Вдоль дорожки росли столь же неприхотливые и радующие глаз примулы с неброскими розовыми, лиловыми, желтыми цветками. А в заросли кошачьей мяты повадился ходить толстый рыжий соседский котище. Бороться с его страстью к душистой траве у Маргарет не было ни сил, ни желания.
Выйдя на порог, она оглядела свои владения и подумала, что обрабатывать розы химикалиями довольно хлопотное дело и можно не успеть справиться с ним до отъезда в больницу. А это означает, что разумнее заняться уборкой в доме.
С сожалением взглянув еще раз на залитый солнцем сад, Маргарет поднялась наверх, чтобы застелить кровать Оливии. Первое, что она увидела, войдя в комнату, был старый ослик дочери, стоящий на комоде.