Элли наверняка ужасно разозлится, когда узнает о такой беспечности. Вскоре после смерти матери бабушка потеряла все, кроме крыши над головой, поверив мошеннику. Если бы не старшая сестра, пожертвовавшая всем, чтобы заботиться о них, они с Соррел оказались бы в приюте.
К счастью, сейчас ее отделяла от сестер Франция и Щвейцария. Если не расскажет о том, что случилось, они никогда не узнают, в какой переплет она попала.
Остается поцелуй. Ну, просто смешно. Это не первый поцелуй в ее жизни. Однако в какой-то момент возникло ощущение, что она стоит на пороге чего-то необычного, способного изменить всю ее жизнь.
Она прислонилась к краю ванны и, наблюдая за котенком, вдруг вспомнила тот момент, когда застукала сестру, собиравшуюся поцеловать Шона МакЭлроя. Их близость и то, как они впились друг в друга глазами, напугали ее. Элли стала для нее и матерью, и отцом, и старшей сестрой, и нянькой, и вдруг ее вниманием завладел какой-то чужой мужчина.
В тот миг, когда рука Данте легла ей на талию, а губы оказались в миллиметре от ее рта, Джели поняла, что чувствовала Элли. Почему так дрожала. На миг она почувствовала себя совершенно беззащитной.
– Извините, что задержался с молоком. Мне надо было сказать Лизе, чтобы она все заперла. – Данте не присоединился к Джели, оставаясь на некотором расстоянии.
И слава богу! Ей очень хотелось, чтобы он опустился на колени рядом с ней, но вряд ли это хорошая идея.
– Мы доставляем вам столько хлопот. – Она не сводила глаз с котенка, тот залез в блюдце и начал неловко лакать молоко.
– Теперь он выглядит лучше.
– Он высох и немного распушился, но еще не научился умываться. – "Говори бесстрастно. Говори про котенка". – Он еще слишком маленький, чтобы жить без матери. Завтра утром я отнесу его туда, где нашла, и постараюсь отыскать ее.
– И вы думаете, у вас получится?
– Обычно получается. – Джели погладила котенка по голове. – Так же, как мое бегство в Изолу.
– Бегство? И от чего же вы бежали?
Она подняла на него глаза. Данте нахмурился, явно беспокоясь.
– Всего лишь от жизни в маленькой деревушке, – поспешила объяснить Джели, пока он не начал гадать, из какой психушки она сбежала. – От опеки. Я почти поддалась соблазну смириться с реальностью и стать креативным директором маленького кафе-мороженого моих сестер. – Она притворно передернулась. – Можете себе представить? Все такое розовое!
Данте засмеялся.
– Вот видите. Вы познакомились со мной всего полчаса назад, но даже вы понимаете, что это смешно.
– Я бы сказал, это не совсем вам подходит.
– Спасибо, Данте. Более приятного комплимента и не придумаешь. – "Забудь про этот поцелуй". – И еще спасибо, что были так деликатны, сообщив новости про мои апартаменты.
– Мне хотелось точнее все выяснить, прежде чем расстраивать вас. Вы могли что-то напутать с адресом.
– Но вы поняли, что это не так.
– Да. Ваша карта устарела. Если бы вы пошли по тому адресу, который вам дали, оказались бы на стройплощадке.
– Так и было, – призналась Джели. – Лиза права, говоря, что вы знаете Изолу как свои пять пальцев.
– Я провел здесь почти все детство, но она быстро меняется. Мы боремся, чтобы сохранить то, что осталось.
– Вы уж меня извините, но хотелось бы, чтобы вы боролись несколько упорней. – Он вздрогнул, или ей показалось, но Джели поняла, что сказала что-то не то. – Извините. Это не ваша вина.
– Вот, возьмите. На этом Крысенку будет уютней. Когда он угомонится, можете перенести коробку к печке.
Она взглянула на полотенце, которое он сунул ей в руки, потом туда, где еще секунду назад стоял Данте Веттори.
Что она такого сказала?
Данте стоял неподвижно, если не считать руки с деревянной ложкой, которой он помешивал что-то на сковороде. Свет, отражавшийся от массивного стального корпуса наручных часов, действовал гипнотически. Джели могла бы наблюдать за ним бесконечно.
– Ну как, успокоился?
– Спит и видит сладкие сны. У котов в жизни все так просто. – Джели протянула листок об аренде, который так усложнил ее собственную жизнь.
Данте увернул огонь и взял листок.
– Никакой ошибки быть не может.
– Да, но у меня телефон синьоры Франко. – Джели сжимала в руке мобильник, по которому только что звонила сестрам, сообщая, что добралась благополучно. – Если я ей позвоню, вы сможете с ней поговорить?
– Конечно.
Казалось, она целую вечность ждала соединения. Трубку так и не взяли.
– Не отвечают?
– Сообщение было на итальянском, но "абонент недоступен" звучит одинаково на всех языках.
– Анжелика, скажите, откуда у вас такое потрясающее самообладание?
На мгновение она задержала дыхание и медленно выдохнула:
– Самообладание?
– Я знаю не многих женщин, да и мужчин тоже, которые, узнав, что их обманули с жильем, не стали бы швыряться чем попало.
– О-о! Я не выхожу из себя.
– Как вам это удается? Может, поделитесь своим секретом с Лизой?
– Могу предложить йогу. Главное – правильно дышать.
Данте снова повернулся к плите и молча стал очень медленно помешивать соус.
Проклятье, она его совсем не знает. Может, он и жалел, что целовался с ней, но проявлял доброту, хотя совсем не обязан. Не кричал на нее, не вышвырнул вон вместе с котенком, после того как они устроили в кафе такой переполох.
Джели сделала вдох, как предписывает йога.
– Я много плакала, когда умерла мама. У меня возникли проблемы в школе, а сестры расстраивались, потому что ничем не могли помочь. – Она никому об этом не рассказывала, и теперь ее слова звучали тихо и отрывочно. – Я хотела остановиться, но не знала как.
– Сколько вам было лет?
– Восемь. – Оставалось два дня до ее девятого дня рождения.
– Восемь? – Данте резко обернулся. – Madre de Dio.
– У нее был рак. Очень агрессивная форма. Диагноз поставили, когда ей оставалось жить всего несколько недель.
– Non c’e niente che posso dire, – сказал он. И повторил по-английски: – Я не знаю, что сказать.
– Здесь нечего сказать. Никакие слова, даже целое море слез, ничто не может изменить того, что случилось.
– Значит, вы перестали плакать, когда поняли, что это ничего не изменит?
– Данте, мне было восемь лет! – Какое там самообладание.
– Тогда что? Вы были слишком маленькой, чтобы философствовать, но с вами явно что-то произошло.
– Что? О, да. Моя бабушка нашла на чердаке старую черную шляпу. С широкими полями, вязанную крючком. Что-то из шестидесятых. В свое время бабушка была иконой стиля.
– И это помогло?
– Она сказала, если мне станет грустно, я могу спрятаться под ее полями. – Она до сих пор помнит, как впервые надела эту шляпу. И почувствовала, будто гора упала с плеч. – Это был способ показать всем, что я чувствую, без красных глаз и соплей. И всем стало легче жить. Я носила ее, пока не успокоилась.
– А потом?
– Нашла черную шапку в благотворительном магазине. И черное платье. Оно было мне велико, но бабушка помогла его ушить. А когда мне исполнилось двенадцать, я покрасила волосы.
– Позвольте, я угадаю. В черный.
– На самом деле получилось больше похоже на зеленый, но бабушка отвела меня в парикмахерскую, и они покрасили меня, как надо. – Воспоминание о том, когда она увидела себя в зеркале, заставило улыбнуться. – Сестры пришли в ярость.
– Из-за цвета или зависти?
– Из-за того, что бабушка потратила все наши деньги на то, чтобы избавить меня от кошмарной участи идти в школу с зелеными волосами. Они считали, что важнее купить еды.
– Голод имеет тенденцию укрощать нрав. А где был ваш отец? – спросил он, протягивая ей бокал.
– У меня нет отца. Ни у одной из нас нет.
Его брови слегка приподнялись.
– По-моему, это невозможно, если, конечно, я не пропустил какой-то скачок в эволюционном развитии.
– Конечно, с точки зрения физиологии вы правы, но, хотя моя мать любила детей, она не хотела, чтобы у нее под ногами болтался мужчина, у которого портится настроение, если вовремя не готов обед. – Джели взяла бокал и тоже прислонилась к буфету. Стоять рядом с ним казалось проще, чем смотреть на него. – Брак мамы нельзя было назвать счастливым. Я думаю, в первый раз она забеременела случайно, но потом, как только на нее нападала задумчивость, она делала себе инъекцию спермы какого-нибудь понравившегося парня. К нам каждую весну приезжают туристы, посмотреть ярмарку. Наши отцы оказывались за пределами графства еще до того, как формировалась оплодотворенная ими яйцеклетка.
– Она вела опасную жизнь.
– Она жила одним днем.
– "Бери, что хочешь, – говорит Господь, – бери и плати за это". – Данте искоса взглянул на нее. – Это старая испанская поговорка. Итак, какого цвета у вас волосы?
Джели взяла в руку прядь, посмотрела на нее, а потом на него:
– Черного.
Он улыбнулся, и Джели стало теплее. Не только от вина.
– Как вы нашли ее? Я про квартиру.
– Что? А-а, по Интернету. – Ему не пришлось говорить, что он об этом думает. Дрогнувший уголок его рта сказал ей все. – Объявление какого-то международного агентства. Там есть даже отзывы предыдущих жильцов. Некоторые в полном восторге от квартиры и не могут дождаться, когда снова туда вернутся, кто-то жаловался на жару и отсутствие кондиционера. Все выглядело совершенно естественно. Я вам покажу. – Она набрала ссылку на смартфоне.
Как и номер телефона, ссылка оказалась недоступной.