– Послушай, Андреас, если тебя мучает совесть из-за того, что не был рядом с Петросом, когда он в тебе нуждался, а теперь ты решил сделать что-то для его дочери, можешь не волноваться. Петрос умер, его не вернуть, и, что бы ты ни сделал, это ему не поможет. Если в тебе проснулись какие-то абсолютно чуждые позывы позаботиться о Доре, просто заглуши их до тех пор, пока они не иссякнут.
– Я не сомневаюсь, что ты просто замечательная тетя.
– Я для Доры гораздо больше, чем только тетя. Я родила ее! Надин с Петросом так сильно хотели ребенка, а ей не удавалось забеременеть и выносить его. Я стала суррогатной матерью.
– Я знаю. Твоя связь с ней не имеет значения. Важно, что Петрос хотел, чтобы я был в ее жизни.
Наоми держалась из последних сил.
– Когда это он вообще объявил тебе об этом, так сказать, желании? По телефону? Когда, как ты утверждаешь, он не просил тебя приехать, чтобы увидеться перед смертью?
– Это как раз то, что я хотел сказать, а ты меня перебила. Он не просил меня приехать, а просил вернуться, чтобы забрать Доротею.
– История становится все более интересной. Он просил тебя об этом три месяца назад, а ты приехал только сейчас?
– Я знал, что с тобой она в безопасности.
– Потому и не спешил? Можешь и дальше не беспокоиться, возвращайся туда, где пропадал последние четыре года, и больше никогда не возвращайся.
– Я не могу и не собираюсь этого делать.
– Не упрямься. Петрос просто наговорил тебе чего-то по телефону.
– Он высказал свою просьбу в письменном виде. В завещании.
Прошла минута, прежде чем Наоми смогла что-либо сказать.
– Не могу поверить, что Петрос написал об этом в завещании. Если это и правда, он, видимо, паниковал после аварии, понимая по поведению окружающих, что Надин погибла, решил, что тоже скоро умрет. И все равно не важно, что он решил назначить тебя опекуном Доры, лучшим, чем я.
– Он не просил меня стать опекуном, а хотел, чтобы она взяла мою фамилию.
Наоми резко вздохнула. Андреас выглядел совершенно серьезным. Она попятилась и, обессилев, плюхнулась на подлокотник кресла.
– Не может быть. Ума не приложу, почему Петрос вообще мог испытывать к тебе хоть какую-то привязанность. И как он мог подумать, что Доре будет лучше с тобой, а не со мной, женщиной, которая с самого начала была ее второй матерью? Как мог подумать, что ты станешь ей настоящим отцом? Изо всех людей он выбрал тебя, человека, который ненавидит детей!
– Я никогда такого не говорил. Я просто не хочу их иметь, но сейчас выбора нет, и теперь не мне решать. Петрос четко прописал в завещании, кем видит меня для Доротеи. И я собираюсь выполнить его волю.
– Повторяю, можешь ни о чем не волноваться. Я оспорю завещание в суде. Скорее всего, Петрос составлял завещание в состоянии помешательства.
– Он подготовил документы семь месяцев назад, еще до аварии, точнее, сразу после рождения Доротеи.
Мир рушился вокруг Наоми.
– Я не верю тебе! Если завещание существует, его адвокат должен был проинформировать меня, дать мне знать, что ты имеешь права на ребенка.
– Петрос воспользовался услугами моего адвоката и отправил документы лично мне, просил ничего тебе не говорить до тех пор, пока у меня не появится возможность приехать.
Говоря это, Андреас постепенно приближался к Наоми. Казалось, на нее надвигается мощная волна, которая вот-вот раздавит и уничтожит. Он оказался перед ней, склонился ближе. Она откинулась на спинку кресла, не в состоянии выдерживать его близость. Стоит ему лишь слегка к ней прикоснуться, и она потеряет над собой контроль. Но Андреас лишь открыл кейс, стоявший около нее, достал небольшую папку с документами, открыл и положил Наоми на колени.
Словно в тумане, Наоми обратилась к папке. Все оказалось правдой. Все, что сказал Андреас.
Внезапно Наоми почувствовала резкую боль, словно ее пронзили ножом в сердце. Почему Петрос предпочел ей Андреаса, решил отдать Дору ему?
Наоми дрожащими руками закрыла папку и поспешно кинула на столик, подняла глаза, которые болезненно покалывало. Андреас продолжал внимательно на нее смотреть, словно анализируя каждую реакцию и замечая любую мелочь.
Наконец он вздохнул:
– Если хочешь, можешь проверить подлинность завещания.
– Иначе говоря, если ты подделал документы, у меня есть шанс это доказать?
– Уверен, это никому не удастся.
– Слова настоящего эксперта в подделках. Ты, случайно, не занимался махинациями в последнее время?
– Нет, в последнее время не занимался.
Как же спокойно он говорит о своих прошлых грязных делах!
– Это точно не подделка, настоящее завещание.
– Почему я должна тебе верить?
– А какие у меня причины обманывать?
– Никому на свете не известно, что творится у тебя в голове, что тобой движет. По мне, так ты можешь это делать, просто чтобы мне насолить.
– Вопреки твоим убеждениям, я никогда не хотел тебе навредить. Напротив, всегда хотел сделать счастливой.
– Как вышло, что Петрос не только любил тебя, но передал права на свою дочь?
– Значит, ты веришь в то, что это его воля?
– Я бы все отдала, чтобы это оказалось ошибкой, но да, приходится верить. – Наоми опустила голову, закрыв глаза ладонями. – Петрос, наверное, думал, что эта мера безопасности никогда не будет использована. Он был молод и должен был прожить еще как минимум пятьдесят лет.
– На самом деле он узнал о своем неоперабельном пороке сердца через два года после свадьбы.
– Что?
– Когда поставили диагноз, он выяснил, что у отца и деда было то же самое заболевание, они умерли где-то в сорок лет. Петрос боялся, что это передается по линии отца только мальчикам, поэтому и воспользовались искусственным оплодотворением, специально выбирали пол будущего ребенка.
– Не могу поверить, что Надин ничего мне не рассказала!
– Не расстраивайся. Я думаю, она поступила правильно. Она и без того загрузила тебя проблемами. Притворившись, будто болезни не существует, она подарила их семье жизнь, о которой они мечтали. Пока эту жизнь у них не забрали.
Наоми уставилась на него, чувствуя, будто попала в параллельную реальность. Впервые Андреас говорил так много. С его лица словно спала привычная маска равнодушия. Он словно действительно переживал, пытался как можно мягче донести шокирующие новости.
– Есть что-то еще, чего ты не рассказал?
Андреас пожал плечами. Рассказывать больше нечего. Наоми сомневалась.
– Значит, Петрос боялся, что недолго сможет быть отцом Доры. Но у него не было причин опасаться за жизнь Надин. Как он мог попросить тебя стать отцом Доры при живой матери?
– Он хотел, чтобы у Доротеи была полноценная семья.
– Он не воспринимал меня частью семьи?
– Он думал, что взвалит на тебя тяжелый груз, если ты станешь единственной опорой для Надин и Доротеи.
– Я всегда была самым близким человеком для Надин. И она для меня тоже, так же как Дора сейчас. Как он мог так поступить?
– Петрос знал жену, понимал, что она всю жизнь полагалась на тебя и лишь отчасти переложила этот груз на его плечи, когда они поженились. Он боялся, что после его смерти Надин будет убита горем, не сможет должным образом заботиться о дочери, снова полностью понадеется на тебя, а ты позволишь, во всем будешь их поддерживать, забудешь о собственной жизни. Он полагал, что это несправедливо по отношению к тебе.
– Он тебе рассказал это?
– Да.
Наоми прижала трясущиеся ладони к глазам, голос дрожал.
– И Петрос решил, что именно ты способен утешить убитую горем женщину и ребенка, который остался без отца, можешь стать для кого-то опорой, а кому-то любящим отцом?!
– Я не спорил с ним, а всегда делал и буду делать все, о чем он меня попросил.
– Ты сошел с ума, если думаешь, что сможешь выполнить его просьбу. Он хотел, чтобы у Доры была полноценная семья? И как ты собираешься обеспечить ее семьей?
– У меня есть семья. Очень большая.
– Семья, с которой ты вообще не поддерживаешь отношения. Своим многочисленным родственникам ты даже не удосужился сообщить, что женился, а потом развелся.
– Ради Петроса и его дочери я готов все изменить.
– Не стоит беспокоиться о том, чтобы восстановить отношения с семьей ради Доры. У нее есть семья. У нее есть я, Ханна, родственники Ханны, мои друзья и коллеги. Она вырастет, окруженная людьми, которые ее любят, и ей точно не нужен ты.
– Ты закончила? Я могу и дальше выслушивать, как ты перечисляешь мои ужасные недостатки.
– Мило с твоей стороны. Твои слова – очередное доказательство того, насколько ты бесчувственный. С меня хватит. Можешь уходить. Забудь о нас.
– Не могу и не собираюсь. Петрос был для меня единственным другом. Я исполню его последнюю волю, Наоми. И ты не сможешь меня остановить.
– Не будь таким самоуверенным. Меня не волнует подлинность завещания. Я обращусь в суд, поставлю под сомнение душевное состояние Петроса. Он думал, что скоро умрет, и, несомненно, принимал решения под давлением. Никто не передаст тебе опекунство над Дорой.
– Ты определенно не знаешь, как проходят слушания по делам семьи. Я гораздо богаче тебя и влиятельнее, чем многие. Отец Доротеи официально назначил меня ее опекуном. А твоя сестра сделала это для тебя?
– Возможно, тебе удастся через суд получить опекунство над Дорой, а ты подумал, как будешь жить, когда она станет твоей? Доре будет лучше в детском доме, чем с тобой.
– Твое отношение ко мне не имеет значения. Доротея уже носит фамилию Сарантос. Все остальное лишь формальности.
Андреас направился к двери. Для него разговор был окончен.