Старик ему этот нравился. Они чаевничали, беседовали. Чаще у Степана - он приглашал в гости на пироги, когда они перепадали ему от мамы. Василий Федорович по-соседски предложил свою помощь: приглядывать за домом в его, Степаново, отсутствие, частое и порой продолжительное. Степан принял предложение с благодарностью и большой долей облегчения. Поселок их тихий, частями охраняемый - теми частями, где осели богатеи, но в России лихих людей хватает, да и простого мелкого хулиганья.
Василий Федорович был плох, это Степан понял сразу.
А девушка сильно перепугалась и очень переживала за соседа.
Хорошая девушка.
Ему сейчас было не до рассматриваний и оценок - ни до каких: ни мужских и не очень мужских, но то, что она полезла через калитку, чтобы помочь Василию Федоровичу, рискуя быть пойманной, как воришка, бдительными соседями или разбиться, свалившись с непокорившейся "вершины", ему понравилось.
А еще ее огромные перепуганные сострадающие глаза, смотревшие на него с мольбой и ожиданием чуда. Он не отметил, да и вряд ли разглядел, какого цвета у нее глаза, но тот ее взгляд запечатлелся в мозгу четкой картинкой.
Им повезло: пробок не было по всему маршруту движения. Сосредоточившись на дороге, в постоянном напряжении, что может отключиться, Степан и не заметил, как они добрались до места.
Подъехав к больничному шлагбауму, он объяснил вышедшему из будки охраннику, что их ждут, и стал набирать номер на мобильном.
- Леш, мы у ворот, - предупредил он, кивнул благодарно охраннику, поднимавшему шлагбаум, и не спеша поехал вперед на территорию больницы.
Как только их машина остановилась у приемного покоя, началась суета. Степан Сергеевич выскочил из машины, вместе с людьми в белых халатах переложил Василия Федоровича на каталку, и они все быстро ушли.
Стаська растерялась и, отстав, плелась сзади, прижимая к груди пакет с собранными заботливой Зинаидой Ивановной вещами.
- Девушка! - окликнули ее. - Вы с инфарктом приехали?
- Я? - удивилась Стаська. - Нет, я здорова.
- Да не вы! Пациент, которого сейчас доставили с инфарктом… вы с ним?
- Да. Да!
- Документы давайте!
Дежурная за стойкой приемного отделения, пожилая, грузная и с виду строгая, как классная руководительница, женщина в сверкающем белизной и хрустком от крахмала халате, подчеркивающем этот имидж, протянула руку в ожидании.
- Какие документы? - тупила Стаська.
Женщина собралась было ответить, но, присмотревшись к Стаське, спросила:
- Дочка, что ли? Да вы так уж не переживайте! У нас замечательные врачи! Если до нас довезли живым, значит, вылечат!
- Да, - с какой-то частью ее речи согласилась Стася.
- Документы… - напомнила дежурная.
- Ах, да, да! - засуетилась, заторопилась Стася и полезла в пакет.
Зинаида Ивановна головы не теряла, не в пример нервной барышне Игнатовой, собрала все необходимые документы. Кому, как не пенсионеру знать, какие могут потребоваться. Стася извлекла из одного большого пакета другой, маленький, прозрачный целлофановый, в котором были сложены пачка бумаг, какие-то удостоверения и паспорт, и протянула регистраторше.
- Вы сядьте, посидите, я все заполню и позову вас, - пожалела ее женщина.
Стася кивнула. "Что-то я сегодня раскивалась как заведенная на каждый поступающий приказ", - отвлечено подумала она и отошла к ряду кресел, стоявших вдоль стены, но спохватилась и вернулась:
- Да, вот его вещи, меня ведь к нему не пустят.
- Сегодня не пустят. Точно. Давайте я оформлю и передам.
Дежурная встала со стула и забрала у Стаси увесистый пакет. И никакая она не суровая, а очень даже доброжелательная женщина.
Стаська села в кресло и стала ждать.
Ждать вполне определенного человека - Степана Сергеевича.
Ждать пришлось долго - она успела пересчитать все кресла в больничном холле, выстроившиеся красными рядами вдоль стен, все линолеумные квадраты на полу синего и серого цвета. Расписалась в амбарной книге за отданные документы и на отдельном листочке с перечнем вещей, получила бумажку с телефонами справочной, чтобы узнавать о состоянии больного, вернулась на свой "пост", в кресло, и пересчитала все лампы на потолке, посмотрела в окно и поняла, что в городе Москве уже темно. Вечер.
В момент столь глубоких ее выводов в конце длинного коридора появился Степан Сергеевич Как-его-там, хороший доктор.
Он шел очень тяжелой походкой, и было очевидно, что силы у него кончились. Стаське сразу перехотелось язвить, шутить в любой форме - вслух или мысленно.
Он остановился возле нее, посмотрел с сомнением на соседнее с тем, на котором сидела Стася, кресло и все-таки сел, сморщился, сильно потер ладонями лицо.
- Инфаркт. Обширный. Но он стабилен. Хромов хороший врач, да и Василий Федорович мужик крепкий. Сегодняшняя ночь все решит. Навещать его пока нельзя. Звонить, узнавать, как состояние, - можно.
Стаська смотрела на него не отрываясь, поражаясь самой себе: как она могла подумать, что не рассмотрела его раньше? Все она рассмотрела и запомнила в деталях, как сфотографировала, но, поддавшись панике и беспокоясь за Василия Федоровича, отодвинула куда-то эти знания вместе со снимком.
Очень большой, беспредельно замученный мужик с посеревшим от перегрузок лицом, темными в чернь кругами вокруг глаз и пожелтевшей, натянувшейся на висках кожей - не за пределами усталости - какое там! Все пределы он перешел давным-давно, когда они еще существовали, напоминая о себе.
А он подтвердил очевидное:
- Не спал трое суток. - И, словно оправдываясь, пояснил: - Устал.
И Станислава Игнатова приняла решение. Мгновенное.
Она так всегда: когда надо решить что-то важное, порой судьбоносное - без сомнений, лишних размышлений "правильно - неправильно", что-то внутри нее срабатывало. Раз, и действовать! А уж ошиблась она или попала в десятку, это потом разберемся. Она и экзамены так сдавала, и собеседования важные, и в чиновничьи кабинеты входила, не понимая, как можно стоять под дверью, трястись, набираться смелости - нет уж, это другим девочкам! А Стаська шла с ходу, первой - потом расхлебывать будем!
Вот такая натура досталась!
Причем расхлебывать никогда не приходилось - в десятку, как правило, ну иногда не совсем так уж хорошо попадала, но всегда "на щите"! "На щите"!
- Дайте ключи от машины! - решительно потребовала Стася.
Когда Степан сдал Василия Федоровича на руки Лешке, посмотрел кардиограмму, обсудил с Хромовым диагноз и прогнозы, расслабился, навалилась задвинутая на время силой воли тяжесть. Лешка, посмотрев на него с пониманием, предложил:
- Давай, Степан, я тебя на койку в отделении уложу. Выспишься, никто не помешает, я прослежу. Ехать тебе никуда таким нельзя!
В его состоянии ой какое заманчивое предложение, но… нет!
Он еще помнил, что там где-то ждет его с новостями девушка Станислава и под дверью приемного стоит его машина, да и спать в больнице - нет, увольте, наспался в свое время!
- Нет, Леш, спасибо, я домой.
- Куда? - возмутился Хромов. - В поселок свой? Не доедешь, ты что!
- Разберусь, - пообещал без эмоций Степан.
В поселок, домой, он на самом деле не доедет, значит, остается в Москве. Можно к Вере поехать, правда, он не позвонил, не сообщил, что прилетел, но это мелочи, пугает другое - в Чертаново. Очень сомнительно, что он потянет и такое расстояние.
Тогда куда?
К родителям в Орехово или к любимой сестрице в Текстили?
То, что он куда-нибудь доедет, это не вопрос. Нужно только сориентироваться, куда проще и быстрей отсюда добираться. И второе, пожалуй, главное: не попасть в пробку - в пробке он может вырубиться в момент и не заметить!
"Ладно. Разберемся!" - теперь уж самому себе пообещал он.
Девушка Станислава встретила его беспокойным выжидающим взглядом, не тем, что запомнился ему, а просто настороженным.
А глаза у нее карие, светло-карие, как гречишный мед.
Несколько секунд он принимал важное решение - сесть с ней рядом или постоять, - вполне мог и не встать, расслабившись. Уступив без боя соблазну, Степан сел, вытянул ноги и, не лучшим образом понимая, что говорит, рассказал о состоянии Василия Федоровича.
Она смотрела на него во все глаза, не отрываясь, - если б у него были силы, он, пожалуй, подивился пристальности, с какой его разглядывали, а может, и смутился даже под таким-то взглядом.
Она неожиданно решительно потребовала:
- Дайте ключи от машины!
Ни на какие словеса и дебаты сил у Степана не осталось. Он достал из кармана ключи и протянул ей.
Зажав ключи в маленьком кулачке, она встала со всей решительностью и приказала:
- Идемте!
Он посмотрел на нее почти жалобно - что она от него хочет? Чего пристала со своими дамскими штучками?
- Идемте! - повторила она. - Я вас отвезу. Давайте, поднимайтесь!
Ишь какая решительная девчушка оказалась! Маленькая такая, а бойкая, приказывает! Впрочем, можно было сразу догадаться, что дамочка боевая, раз взялась через калитки лазить во спасение чужой жизни.
Он стал подниматься. Ведь знал, что лучше не пристраивать седалище поудобней! В три приема, упершись руками в подлокотники, подтянул ноги и вытащил себя из креслица, хлипкого для его телосложения.
Девушка помогала: ухватила его где-то возле подмышек двумя руками и тащила вверх.
Надо возмутиться! Не инвалид же он, в конце-то концов! А-а! К черту!
- Садитесь на пассажирское! - вовсю разошлась командовать хрупкая барышня Станислава.