- Прекрасно! Так когда вы приступите к делу? Мне хотелось бы, чтобы к лету все было кончено.
- Неужели вы так горите нетерпением, милорд?
- Нет, я просто не хочу заниматься матримониальными делами в разгар летней охоты. Фитцледж сухо усмехнулся:
- Разумеется. Конечно, не стоит так себя утруждать, милорд. Думаю, мне лучше начать немедленно. Я завтра же отправляюсь в Лондон.
- Лондон! - с отвращением воскликнул Анатоль. - Там для меня невесты не найдешь. Кучка воспитанных в роскоши жеманниц, которые только и делают, что бегают по лавкам в поисках новых шляпок да обмениваются свежими сплетнями.
- Я уверен, что в Лондоне, как и везде, есть немало здравомыслящих девиц, и именно в Лондон влечет меня мое сердце. - Отставив бокал, Фитцледж по-старчески тяжело поднялся. - К счастью, моя старшая дочь замужем за лондонским купцом. Я остановлюсь у нее, пока буду заниматься поисками. А когда найду невесту, я за вами пришлю.
- Черта с два! Ноги моей не будет в Лондоне. Этот город всегда был проклятием для Сентледжей.
- Это верно, там действительно случались кое-какие неприятности кое с кем из ваших предков.
- Из наших предков, - с тайным удовлетворением напомнил Анатоль.
И Анатоль, и Фитцледж одновременно и непроизвольно взглянули на портрет лорда Просперо. Казалось, старый негодяй глумливо подмигивал, и оба поскорее отвели глаза.
- Но, по правде говоря, я думаю, что сам по себе Лондон тут ни при чем, - продолжал Фитцледж. - И потом, как вы собираетесь ухаживать за невестой, если не поедете в Лондон?
- А я вообще не собираюсь за ней ухаживать. Я намерен заключить брак по доверенности.
- Что? - Фитцледж в изумлении открыл рот.
- Если я все равно не имею права сам выбирать себе невесту, то с какой стати я должен за ней ухаживать?
- Милорд, не можете же вы сочетаться браком, даже не познакомившись с будущей женой!
- А почему бы и нет? Вы ведь говорите, что я могу полностью положиться на вас. Это вы у нас Искатель Невест.
- Да, но…
- Кроме того, я по самой своей природе не гожусь для ухаживания.
- Но, милорд, сейчас ведь не Средние века! Ни одна добропорядочная девушка из приличного семейства не согласится выйти замуж за человека, которого она в глаза не видывала.
- Но почему, если ей самой судьбой предназначено стать моей женой?
- Даже провидение нуждается в некоторой помощи, сын мой.
- Это уже ваша задача, не так ли? Я уверен, что вы сумеете весьма красноречиво объяснить, в чем состоят мои многочисленные достоинства, а я, в свою очередь, готов предложить самые выгодные условия брачного контракта.
Фитцледж возмутился:
- Милорд, нельзя купить жену!
- Еще как можно! Именно так все и делают.
У любой небогатой женщины голова пойдет кругом при мысли о моем состоянии и поместьях. Потом, вы можете подогреть ее описанием моей внешности и доброго нрава. Но об одном вы ни в коем случае не должны упоминать.
- О чем же, милорд?
- О моих довольно необычных наследственных свойствах.
- Вы думаете, это достаточно мудро, милорд? Я имею в виду… - Фитцледж немного помедлил, потом решительно продолжал: - Боюсь, что именно эту ошибку и совершил ваш отец.
- Нет, отец был очень откровенен с матушкой до того, как они поженились. И поскольку у отца наш так называемый дар существовал лишь в зачатке, я думаю, мама считала историю семейства Сентледж романтическим вымыслом… По крайней мере до того, как я появился на свет. Но сейчас мы говорим не о моей матери, а о моей будущей жене. Неужели вы думаете, что хоть одна женщина, будучи в здравом рассудке, согласится выйти за меня замуж, если все узнает? Нет! Моя невеста должна оставаться в неведении, покуда я сам не сочту нужным ее просветить.
- Но как вы сможете сохранить тайну? Она все равно услышит сплетни деревенских жителей или вашей собственной прислуги.
- Если я прикажу, никто не осмелится даже слова молвить, - жестко проговорил Анатоль.
- Но здесь есть кое-кто, кому вы не в силах приказать. - Фитцледж беспокойно взглянул на портрет, который, казалось, властно и угрожающе обозревал весь зал.
Анатоль поморщился:
- Да, этого, пожалуй, молчать не заставишь, но его сила распространяется лишь на часть замка. Я просто-напросто запрещу своей жене сюда заходить.
- Милорд, не подобает запугивать женщину в самом начале совместной жизни.
- Тем не менее, все будет именно так, как я сказал. - Анатоль скрестил руки на груди. - Или не будет вообще.
Анатолю почти никогда не приходилось видеть священника расстроенным, но сейчас Фитцледж с отчаянием запустил пальцы в снежно-белые волосы, а потом так судорожно затеребил застежки плаща, что Анатоль невольно протянул руку, чтобы помочь ему с ними справиться.
- Неладно это, ох, неладно, - бормотал Фитцледж. - Милорд, вы ставите очень трудные условия. Очень трудные. Не знаю даже, как я смогу запомнить все ваши наставления.
- Вот потому-то я и перечислил их заранее на бумаге. - Наклонившись, Анатоль вынул из-за отворота сапога сложенную в несколько раз бумагу. Он развернул ее и, перед тем как передать священнику, бегло просмотрел. Поскольку он записывал свои пожелания еще утром, там ничего не говорилось о рыжих волосах. Но уж об этом-то Фитцледж вряд ли сможет забыть.
А остальное… Крепкие члены, полная грудь, хорошая наездница, простое лицо, трезвый ум, смелость… Да, главное, смелость.
Иначе она перепугается до смерти.
Эта мысль сама собой возникла у него в голове одновременно с дрожью, пробежавшей по телу, и порывом ледяного ветра, который пролетел по залу, загасив несколько свечей и заставив затрепетать пламя остальных.
Невидимая рука выхватила лист из пальцев Анатоля, бросила на пол. Анатоль услышал негромкий издевательский смешок. Он выругался про себя, бросился вперед и успел наступить на бумагу, прежде чем ее втянуло в пылающий камин.
Так же внезапно, как и поднялся, ветер стих. Оставшиеся свечи загорелись ровным, ярким светом. Сжав губы, Анатоль поднял бумагу; оглянулся на священника. Лицо Фитцледжа выражало не страх, а скорее тревогу.
- Это был он? - приглушенным шепотом спросил Фитцледж.
- Этот дьявол Просперо. Кто же еще? - Анатоль с ненавистью покосился на портрет и получил в ответ насмешливый взгляд. - Фитцледж, какое счастье иметь предков, которые оказываются настолько любезны, чтобы следовать пожеланию "покоиться с миром"!
По залу снова пролетел тихий шелестящий смех. Фитцледж вздохнул, положил руку на рукав Анатоля.
- Бедный мальчик! Как бы мне хотелось внести покой в вашу душу.
- Покой? - Анатоль горько усмехнулся. - Вот этого мне не видать до конца жизни. А принимая во внимание, что я Сентледж, думаю, что и после.
Он вложил бумагу в ладонь Фитцледжа.
- Нет, старина, вы для меня можете сделать только одно. - В его глазах появился странный блеск. Он открыл для священника дверь. - Ступайте, - велел он. - Ступайте и найдите мне невесту.
2
На ухабистой деревенской дороге пышный кортеж выглядел неуместно. Верховые в красных ливреях скакали впереди двух карет, каждую из которых влекла четверка породистых упряжных лошадей. От вида первой кареты захватывало дух. Причудливая форма, небесно-голубой цвет и щедрая позолота делали ее похожей на сказочный экипаж из легенд корнуэльских рыбаков - тот самый, что увозил зачарованных странников через туманные болотистые низины в призрачный и счастливый мир.
Молодую женщину, выглядывавшую из окна первой кареты, также без труда можно было принять за сказочный персонаж. Прозрачность точеного лица наводила на мысль о феях и эльфах, и невольно возникал вопрос, почему столь тонкая и хрупкая шейка не ломается под тяжестью пышного пудреного парика, завитого в крупные локоны и увенчанного широкополой шляпой из черного бархата с четырьмя белыми перьями.
Однако в зеленых глазах Медлин Элизабет Бертон не было ничего призрачного. В них светились живое любопытство и тонкий ум. Покачиваясь от толчков кареты, она с интересом рассматривала окружающий пейзаж.
Это была суровая, неприютная земля, о которой весна, казалось, не пожелала вспомнить. Нигде не виднелось ни клочка зелени - только бесконечные пустоши, покрытые почерневшим вереском да сухим ракитником. Кое-где торчали уродливые деревья, чьи ветви тянулись вверх, словно скрюченные пальцы несчастных, погребенных в неосвященной земле созданий, взывающих к господу о снисхождении.
Всего две недели назад Медлин вступила в законный брак по доверенности и стала женой Анатоля Сентледжа. Анатоль Сентледж. Ее муж. Человек, которому она отныне и навеки должна быть любящей и покорной женой. Сейчас она подъезжала к границам его земель, входила в пределы его владений.
Рука Медлин невольно легла на миниатюру, висевшую у нее на шее, на тонкой голубой ленточке. Этот медальон был вручен девушке преподобным Фитцледжем вместе с гладким золотым кольцом, ныне сжимавшим ее палец так же крепко, как теснила душу клятва в верности мужчине, которого она никогда прежде не видела - во всяком случае, не видела во плоти.
Она касалась этой небольшой выпуклости под абрикосовым шелком платья так, словно надеялась найти поддержку в запечатленном на миниатюре образе темноволосого мужчины. И чем дальше увозила Медлин от дома голубая с золотом карета, тем большую потребность в поддержке она ощущала. На протяжении нескольких последних миль даже в негромком скрипе колес ей чудилось одно:
"Что ты наделала? Что ты наделала?"
- Господи, Медлин, это же край света! - Мрачное замечание спутницы отвлекло Медлин от ее дум.