* * *
Мамеду Рузаеву было около тридцати лет. Молодой секретарь ЦК компартии Туркмении был крупным худощавым мужчиной. Смуглое худощавое лицо очень красила белозубая улыбка и горячий взгляд больших, чуть на выкате черных глаз. Ворот белой шелковой рубашки был распахнут, обнажая загорелую шею. Одет он был по моде тех лет: полотняные белые брюки и парусиновые туфли.
Мамед протянул хозяйке небольшой сверток.
- Взял в правительственном буфете, Аня-джан, - пояснил он. - Думаю, за столом пригодится.
- Еще бы! - просияла Анна Михеевна. - Полюбуйся, Инночка, что раздобыл Мамед! Тут и рыбка, и отличная ветчина. - Недурно заботятся хозяйственники о нашем руководстве!
Она передала деликатесы сестре и спросила:
- А с кем ты сегодня встречался в Кремле, если не секрет? И почему не вернулся на праздники домой? Жена не обижается?
- Она знает, что у меня большие неприятности, Аня-джан, - не стал скрывать правды Рузаев. - Меня и вызвали в Москву для объяснений. Вот и сегодня был утром у большого человека, - он не стал называть его имени, - члена Политбюро, который старается меня защитить.
- Догадываемся, о ком говоришь, - включилась в разговор Инна, раскладывая на тарелки семгу и ветчину. - Неужели, Мамед, тебе понадобилась его защита? Тебе, герою войны с басмачами?
- И правда, чем же ты мог провиниться? Сережа знает об этом?
Рузаев был моложе ее мужа, но это не мешало их крепкой дружбе. Когда Сергея Наумова направили военврачом в Туркестан на борьбу с повстанцами-басмачами, то поселили на квартире у персиянки Наны, юные сыновья которой были активными участниками революции в Средней Азии. И после того как Сергей Ильич стал наркомом здравоохранения и женился, он продолжал жить с ними в одном доме. Совместная борьба за советскую власть и дружба семьями еще больше сплотила их, и они сохранили тесную связь и тогда, когда Наумова перевели в Москву, а Мамед стал видным руководителем республики.
- Я ему еще не говорил, так как сам не знал, в чем дело, - ответил Рузаев и натянуто улыбнулся. - Не знаю за собой грехов, такой уж я безгрешный!
- Позволь в этом усомниться, - весело возразила Инна. - Всем известно твое женолюбие.
- У нас это грехом не считается, - отшутился Мамед. - Аллах даже разрешил мусульманам иметь несколько жен.
- Так то мусульманам, а ты - видный руководитель тамошней компартии, - не сдавалась Инна.
- Ладно, не об этом речь, - посерьезнел Рузаев. - На меня поступил донос с более существенными обвинениями. Разумеется, ложными! - и, стараясь казаться спокойным, объяснил: - У меня возник конфликт с нашим главным чекистом. Он-то и настрочил поклеп в ГПУ. Только сегодня об этом узнал. Не думал, что этот кровожадный маньяк на такое решится. Хотя, - добавил удрученно, - следовало бы. Ведь я требовал его замены.
- Зря ты с ним связался, Мамед. Он может здорово навредить, - опасливо покачала головой Анна Михеевна, обладавшая не по-женски рассудительным прозорливым умом. - И в чем же он тебя обвиняет?
- В государственной измене и связи с вражеской разведкой, ни больше и ни меньше, - гневно выкатил глаза Рузаев. - Надо же такое придумать!
- Ну кто же поверит в такую чушь? - воскликнула непосредственная Инна.
- Представь себе, найдутся подлецы и карьеристы, - озабоченно произнес Рузаев. - Сейчас повсюду ищут изменников и вредителей. Даже там, где их нет.
- К тебе, Мамед, это никак не относится, - успокоительным тоном заметила Анна Михеевна. - Твоя жизнь у всех на виду и революционное прошлое славное.
В ответ Рузаев лишь тяжело вздохнул:
- Кто с этим сейчас считается, Аня-джан? Разве не видишь какие летят головы? Старых большевиков, героев революции и Гражданской войны.
- Сам понимаешь, - понизила голос Анна Михеевна, - это борьба за власть. А ты в этом не участвуешь. Так что поклеп против тебя очевиден!
- Не скажи, Аня-джан, - угрюмо покачал головой Рузаев. - Этот гад ловко подтасовал факты. У наших, сама знаешь, родственники живут по обе стороны границы. Конфликт и возник из-за того, что он мешал мне создавать национальные кадры, арестовывая моих выдвиженцев "за связь с иностранной разведкой" как шпионов. Разумеется, без оснований, чтобы показать начальству служебное рвение.
- Но почему же его не сняли, раз без оснований? - наивно спросила Инна. - Ты же, Мамед, там самый главный!
- А еще - грамотная комсомолка! - укоризненно посмотрел на нее Рузаев. - Должна бы знать, что чекисты на особом положении. Будь такая возможность, этого подлеца у нас давно духу не было бы. Он ведь своей "бдительностью" только восстанавливает население против советской власти.
- И все же… какие у него против тебя могут быть факты? - усомнилась Анна Михеевна. - Ведь их легко проверить!
- Конечно, в доносе в основном его собственный нелепый вымысел, но клевета искусно разбавлена фактами моего заступничества за арестованных и их освобождения по моему требованию.
- Ну и что, раз они были невиновны? - все так же наивно спросила Инна.
- Этот негодяй пытками добивался от них самооговора, - понуро объяснил Рузаев. - Потом арестованные отказывались от своих "признаний", но в делах они сохранились. Так что, - со вздохом заключил он, - придется оправдываться!
- Да уж, в неприятную историю ты попал, - сочувственно вздохнула Анна Михеевна. - Но я уверена, Мамед, что скоро все выяснится! Советую обсудить это дело с Горбаком. Николай Петрович обещал сегодня заглянуть к нам на огонек. Он получил второй ромб в петлицу и пребывает в отличном расположении духа.
Даже маленький Тёма знал, что хороший друг их дома Николай Петрович - очень большой чекистский начальник, тесным знакомством с которым его папа и мама дорожили и гордились.
* * *
Уже начало смеркаться, когда покончили с едой и выпивкой и по общему желанию перешли к танцам. Сергей Ильич принес свою гордость - маленький, изящный патефон, привезенный из командировки в Париж, и пластинки, среди которых были модные фокстроты и танго. Стол отодвинули к стене, и Тёма с сестрой Лелей, ненамного старше его, устроившись в уголке на диване, с интересом наблюдали, как разгоряченные вином молодые пары с энтузиазмом выделывают замысловатые па.
Сергей Ильич танцевать не умел и занимался патефоном. Зато его холостые братья - инженер-строитель Борис и учившийся в одном институте с Инной Илья отлично танцевали. Илья, очень похожий на старшего брата, энергично ухаживал за подругой невестки - миниатюрной Беллой. Закончив курсы английского, они вместе работали переводчицами у британских инженеров, строивших в Москве шарикоподшипниковый завод. Широкоплечий Борис танцевал со своей девушкой, худенькой и застенчивой Ирой, на которой собирался вскоре жениться.
Очень любившие танцевать сестры обзавелись постоянными кавалерами. Партнером у Анны Михеевны был смуглый Мамед, а у Инны - кудрявый богатырь Горбак. Николай Петрович, недавно разошедшийся с женой, был "вольным казаком".
Когда устроили перерыв и сестры принялись убирать со стола, чтобы подать гостям чай, Горбак и Рузаев присели на диван передохнуть, и Мамед, стараясь не выдать волнения, сказал:
- Хочу, Коля-джан, спросить у тебя совета. Может, слышал, что твой коллега Сидорчук накатал на меня "телегу"? Я просил его от меня убрать, потому что мешал работать, вот и мстит. Ну и хочу знать: стоит ли мне подождать, когда проверят и убедятся, что это поклеп? Или надо принять контрмеры против этого подонка? Тебе ведь лучше известна обстановка.
- Сидорчук - карьерист. За это к вам и загнали, - остро взглянул на Рузаева Николай Петрович. - Сам знаешь, какая сейчас развернута кампания. Моему руководству такой компромат очень кстати, - предупредил он. - Ждать нельзя: потом может быть слишком поздно! Твоя жизнь в опасности.
- Но что я могу сделать? - уже не скрывая волнения, спросил Рузаев.
- Многое, - коротко ответил Горбак. - Срочно собери и на него компромат. Наиболее убийственные факты. Свидетельства, что под тебя копает. И вперед - в атаку! С подлецами иначе нельзя. - Он понизил голос: - Постараюсь тормознуть это дело. Чтобы не спешили с выводами. Но знай: сам рискую головой! И еще один совет. Если арестуют, упорство ничего не даст, кроме мучений. А спасти может только ложное признание.
- Это как же? - не понял Мамед.
- Очень просто, - невесело усмехнулся Горбак. - Наговори сам на себя такого, чего добивается следователь, но чего никак не могло с тобой случиться в действительности. И докажи это на суде! Понял?
- А что - будет суд? - недоверчиво поднял брови Рузаев.
- Непременно! - заверил его Горбак. - Скорее всего ты предстанешь перед тройкой во главе с членом Политбюро. Ее-то и нужно убедить в несуразности этой лжи.
Их разговор прервала Анна Михеевна.
- Прошу к столу! Попробуйте, какой мы с Инночкой испекли роскошный пирог! А вам я принесу кусочек в вашу комнату, - обратилась к детям. - Время уже позднее, пора спать.
Сын и дочь недовольно фыркнули, но все же послушно слезли с дивана. Тёма задержался в коридоре, привлеченный возней доносившейся из-за открытой двери в их спальню. Он потихоньку туда заглянул и был поражен увиденным.
Его дядя Илья и маленькая тетя Белла вели себя чудным образом. Он за дверью прижал ее к стене так, что оторвал от пола, и она повисла на нем, обхватив сзади ногами. Дядька продолжал ее тискать так, словно хотел пригвоздить к стене, а бедная тетенька стонала. Тёма уже хотел было от испуга заорать, но тут они неожиданно помирились и стали целоваться.
Ничего не понимая, Тёма пошел к своей кроватке, и лишь много лет спустя до него дошло, чем занимались дядя Илья с тетей Беллой за дверью их спальни.