Глава 1
Самолет был переполнен. Пассажиры заходили на борт, и бортпроводник предупреждал, что в полете потребуются все места, просил каждого сразу же убирать свою ручную кладь в багажные отсеки над головой или под места перед ними. Мэй Тейлор удостоверилась, что их с Кайли сумки никому не мешают, затем объяснила дочери, чтобы та не покидала свое кресло и не беспокоила бизнесмена, занимавшего место у прохода.
Взлет прошел гладко, и самолет поднялся сквозь тонкие серые облака в яркую синеву. До этого года Мэй не летала много, у нее никогда не возникало достаточно поводов для этого. Но бостонский доктор, лечивший Кайли, рекомендовал обратиться в Твиг, университет в Торонто, где группа ученых занималась проблемой раздвоения личности и ясновидения, которые включили ее дочь в план своих исследований.
Мэй и Кайли жили с сестрой бабушки Мэй в старом сельском доме в прибрежной части Коннектикута. Мэй любила дочь больше всего на свете, но сейчас, оглядывая пассажиров, не могла заставить себя не замечать среди путешественников именно семейные пары. Вот седоволосая чета пенсионеров вместе уткнулась в одну газету; вот молодые специалисты в одинаковых костюмах стиля "для него и для нее" говорят по сотовым телефонам; вот разместилась целая семья: родители и через проход – их дети-подростки.
Мэй несколько минут разглядывала эту семью. Интересно, каково это чувствовать, что есть кто-то, с кем ты разделяешь заботу о Кайли, вместе путешествуешь, смеешься, волнуешься. Она наблюдала, как женщина нагнулась к мужу, ее волосы касались его плеча, когда она что-то шептала ему на ухо. Его губы расплылись в широкой улыбке, и он согласно закивал головой.
Мэй внезапно почувствовала боль в горле, словно проглотила рыбную кость, и она быстро опустила глаза. Ей следовало бы перечитать стопку всяких бумаг от доктора Бена Уитпена с факультета психологии Университета Твиг: его доклады, наблюдения и рекомендации, все, что имело отношение к Кайли.
После приземления в аэропорту Логан она отвезет бумаги доктору на улицу Баркман. После этого им предстоит долгая дорога домой в Коннектикут. Она посмотрела на фирменные бланки, на текст, в котором слова путали и тревожили ее. Буквы поплыли перед глазами, и боль в горле стала сильнее.
– Мамочка? – позвала ее Кайли.
– Что, милая?
– Большие люди.
Ей показалось, что Кайли имела в виду своего соседа, и Мэй немедленно наклонилась ближе к дочери. Когда Кайли вовлекалась в общение с людьми, те иногда испытывали неловкость и теряли душевное равновесие. А по дорогому костюму мужчины, массивным золотым часам и изысканного вида портфелю, который он без зазрения совести поместил под сиденье перед Кайли, Мэй могла догадаться, что он был из числа тех, кто легко мог прийти в негодование.
– Дядя работает, – прошептала Мэй. – Не беспокой его.
– Нет, – прошептала в ответ Кайли, покачав головой. – В специальном отсеке – там настоящие, большие люди. Это великаны?
Мэй и Кайли сидели в первом ряду эконом-класса, и Кайли смотрела за полуоткрытый занавес, отделяющий их от бизнес-класса. Кайли оказалась права. Несколько огромных парней болтали с окружившими их симпатичными стюардессами. Их сила была очевидна. Широкоплечие, мускулистые, с большими и крепкими руками, они впечатляли своей недюжей силой. По эмблемам на рукавах рубашек Мэй догадалась, что это какая-то спортивная команда. Девушки смеялись, одна из них сказала, что любит хоккей, и попросила автограф. Мэй не интересовалась хоккеем и опять переключила внимание на дочь.
– Нет, это не великаны, – объяснила Мэй. – Обыкновенные люди.
– Но такие большие! – удивилась Кайли.
– Да, – согласилась Мэй. – Большие.
Она подумала о слове "большие", о множестве его значений. Отец Кайли был большой – высокий, выше шести футов. Юрист по образованию, он работал в Бостоне, в одной из престижных фирм с офисом в небоскребе, с видом на гавань – большой или, как говорят, крупный адвокат. Он, казалось, любил Мэй, пока она не сообщила ему о своей беременности, и тогда он объяснил ей, что уже женат – большая проблема. Он посылал ей деньги каждый месяц, достаточно, чтобы кормить и одевать Кайли, но он не хотел знать их дочь. Это делало его маленьким, или мелким.
Факультет психологии оплачивал им этот перелет и помимо этого еще назначил дополнительную стипендию. Да же с деньгами Гордона жизнь вдали от дома требовала не малых затрат. Самолеты, гостиницы и рестораны были для других людей, тех, кто отдыхал, путешествуя, или занимался бизнесом. И имел спутников. Мэй захлестнула волна одиночества.
Кайли мурлыкала рядом, и Мэй уткнулась в иллюминатор. Она не планировала материнство, уж тем более не ожидала появления такого чудесного ребенка, как Кайли, ведь ее отец оказался самым печальным опытом в жизни Мэй. Кайли росла, как девочка из сказки, уникальной и необычной и, если бы Мэй удалось поверить доктору Уитпену, наделенной волшебным даром, а никак не болезнью. Мэй рекомендовали вести дневник видений и грез дочери, синюю записную книжку, в которую она детально записывала рассказы Кайли и добавляла детали, которые наблюдала сама.
Сейчас Кайли не отводила глаз от мужчин в салоне бизнес-класса. Взгляд девочки становился все напряженнее, и тут Мэй заметила то, что про себя называла "отблеском". Девочка явно увидела….
Кайли прикусила губу, чтобы не выпалить об этом вслух среди чужих людей. Ее взгляд заметался от Мэй до кресел бизнес-класса и снова назад. Шести лет от роду, она была маленькая для своего возраста. Волнистые темные волосы спадали на плечи, а бархатистые карие глаза выделялись на матовом лице. От этого они казались еще более яркими, словно освещенные изнутри светом свечи.
– Не надо, Кайли, – взмолилась Мэй.
– Но…
– Я устала, – объяснила Мэй. – Посмотри куда-нибудь еще. Порисуй. Хочешь, поменяемся с тобой местами, и ты сможешь сесть у окна.
Кайли отрицательно покачала головой и, картинно задрожав, сползла глубже в кресло. Сдвинув брови, она сосредоточенно смотрела на больших людей впереди себя.
– Там девочка, маленькая, – проговорила Кайли, хмурясь и сжимая ладони своими коленками.
– Кайли…
Словно почувствовав на себе напряженный взгляд Кайли, один из хоккеистов оглянулся через плечо. Он си-делу прохода, и, когда он повернулся, Мэй заметила озорной огонек в его серо-синих глазах. Стюардесса выступила вперед и задернула занавеску. В бизнес-салоне продолжали так же громко беседовать и смеяться, но теперь они были скрыты от взоров остальных пассажиров. Но Кайли не отводила взгляда от занавески, будто обладала рентгеновским оком. Как будто объект ее внимания оставался отчетливо видим.
– Просто великолепно! – раздался раздраженный голос откуда-то сзади. – Поместите "Бостон Брюинз" на самолет – и тут же все бортпроводницы исчезают на глазах.
– Как ни крути, решающие встречи они сольют, – вступил в разговор еще кто-то. – "Мэйпл Ливз" прикончат их уже сегодня вечером.
– К черту хоккей, – это уже засмеялась женщина. – Только дайте мне Мартина Картье.
– К черту Мартина Картье, – прорычал мужчина. – Только принесите мне выпить.
Кайли, похоже, не обращала внимания ни на какие разговоры. Сидя между матерью и серьезным господином, она с каждой минутой становилась все бледнее. Мэй засунула бумаги и дневник обратно в папку и убрала столик. Грудь сдавило, и на сердце почувствовалась тяжесть. Она видела, что Кайли неотрывно смотрит на занавес, губы девочки беззвучно произносили какие-то слова.
– Давай поменяемся местами, милая. – Мэй расстегнула ремни, свой и Кайли. – Посмотри, там, внизу, уже распускаются листики на деревьях, и все начинает зеленеть. Видишь, какие там поля? А деревья видишь? Мы сейчас должны быть где-то над Массачусетсом. Давай попробуем посчитать…
Она сделала паузу, поднимая Кайли с ее места и усаживая у окна. Кожа Кайли была липкой на ощупь, и сердце Мэй бешено застучало. Бизнесмен громко и недовольно вздохнул, когда Мэй нечаянно задела его портфель.
– Мамочка, ей нужен папа, – прошептала Кайли, вцепившись в запястье Мэй. – Она хочет поцеловать его.
– Сосчитай домики, – взмолилась Мэй, указывая на иллюминатор в попытке чем-нибудь занять Кайли, отвлечь внимание девочки от галлюцинации.
– Ой, но она тогда исчезнет… – сразу погрустнела Кайли.
Она сглотнула, глядя в глаза Мэй. Мэй почти физически ощутила, как дочь силой заставляла себя повиноваться, прекратить свои видения и поступать, как все нормальные дети – считать домики внизу или напевать песенку про алфавит, или любоваться Беркширом, или проситься в туалет.
Кайли стала видеть ангелов в четыре года. Тогда она начала посещать детский сад и обнаружила, что отца нет только у нее. Месяцем позже ее любимая прабабушка (бабушка Мэй – Эмили) умерла от сердечного приступа. По том, в один осенний день, на прогулке по заповеднику Лавкрафт, они с дочерью натолкнулись на останки мужчины, повесившегося на дереве. От мертвого тела оставались одни лохмотья и кости, череп был обращен вниз, с раскрытой в усмешке челюстью, и все это напоминало разлагающуюся ведьму. Полиция позже идентифицировала тело бродяги Ричарда Перри, покончившего с собой.
С того момента Кайли неожиданно начала говорить сама с собой. Она вскрикивала и кого-то звала во сне, плакала весь день в детском саду, говорила на непонятном языке с людьми, которых Мэй не могла видеть.
Психолог, к которому Мэй, в конечном счете, отвела дочь, заострил внимание на времени. Видения начались у Кайли сразу после смерти Эмили Дунн, самого близкого человека для Кайли, незыблемой опоры для всей семьи.