Я, оторвавшись от перил, в два шага обогнула дедовскую трубу и шлепнулась на край люка с откинутой в сторону крышкой. Как раз напротив торчащей в нем тетки:
- Тетя Гортензия, а может, сюда, ко мне? Я вам такую красоту покажу.
- Что ты, что ты?! - шустро отпрянула та. - Да ни в жизнь! Ни ногой! Да пусть хоть алантской магией это место за тросы к небу подвяжут.
- Ну, это вы на себя наговариваете. Ведь, раньше блажили мне лишь с третьего этажа. Потом - с четвертого. А сейчас - вон какой прогресс!
- Да ну тебя!
- А у меня тогда предложение: вы ментальным каналом умеете пользоваться? Мысленным?
- Ну, мыслей у меня всегда полно. Творческих идей и…
- Это другое: обычный разговор между двумя, но, про себя, - и добавила с секретным прищуром. - Прокуратская разработка.
- А-а.
- Ну-у?
- А если вот я, например, нечаянно ляпну не для твоих уше… мозг… головы?
- Я услышу только то, что вы мне позволите. И лишь произнесенное в радиусе не больше десяти миль… Точно. Стоит лишь специальное свое согласие на ментальную связь с другим магом дать.
А вот про то, что "некоторые" и после запрета туда вторгаются, я тете Гортензии не сказала. Хотя, впрочем, и она ломалась недолго:
- "Агаточка?", - шепотом мне в голову.
- "Ага-а?", - аналогично ей.
- "О-ой… Кхе-кхе… Так, я зачем пришла-то? Мать твоя нарисовалась, не сотрешь… И опять будет носом своим столичным водить - пыль с полок нюхать и на Нинульчика моего коситься. А потом…"
- Тетя Гортензия.
- Ой!
- Ну, в общем… работайте над техникой. Работайте.
- Ага… Агаточка, - с помидорными, как и атласный бант на воротнике щеками…
А мама моя действительно, "нарисовалась". Яркими разноцветными узорами на парадном зеленом платье, и длиннющими бусами из прозрачного горного хрусталя. Хоть сейчас к живописцу и - на портрет. Однако истинные причины данного антуража выяснились очень скоро:
- Я к вам прямо с утра собиралась, - важно огласилась она, сидя в кресле и накручивая бусы на пальчик. - Да были дела, - быстрый взгляд в сторону и на меня.
Я - передернулась и насторожилась. Тетя Гортензия продолжила брякать на каминной полке передвигаемыми за тряпкой статуэтками (и сдалась ей эта пыль?):
- И какие же у тебя, мама, были "дела"?
- А, сначала отца твоего провожала и встречала - у них на службе конференция была, и он на ней выступал. Сильно так волновался. А, потом… Доча, я с Софико в ресторанчике на нашем углу встречалась.
- Да что ты?
- А что? - вскинулась та. - Подумаешь… Агата, ну, разве то плохо? Мы с ней столько вместе пережили, пока ты моталась по своей страшной Бередне.
- Ма-ма, - и тишина. Только слышно, как за окном у дровенника Нинон самовар сапогом раздувает: а-апф, а-апф, а-ап… - Мама, а, знаешь… делай, что хочешь. И дружи, с кем захочешь. Только я тут совершенно теперь…
- Не причем?
- Так точно.
- Да как же Агата, "не причем", когда мы с ней только о тебе и говорим все эти годы?
- Ну, у "подруг" много других тем должно быть. О семье, например.
- О семье?
- Рецептиками там разными обмениваться. По магазинам вместе…
- Агата, не ёрничай, я тебя умоляю. Софико, если уж на то пошло, единственной тогда настаивала на том, чтоб тебе все рассказать. И даже на этой почве с Ником вдрызг разругалась. А Ник потом - с Годардом, за то, что тот ЕЙ все рассказал. А на твоем дне рождения изо всех сил крепилась, чтоб праздник тебе не испортить. Вот такая была история. А ты…
- А я его взяла и сама… испортила, - продолжила, уставясь прямо перед собой и… - Ладно. Как она поживает?
Вот, если б мама моя в тот момент не сжимала пальцами кресельные борта, то, непременно бы воспарила. Но, просияла, точно:
- Софико?!.. Ой, они с Годардом той же осенью поженились. И теперь у них уже двое детишек. Замечательные такие: мальчик и девочка младшенькой. Она к нам в гости с ними иногда заглядывает и я… В общем, все у них… у нее хорошо. А Годард, - и отчаянный взгляд на меня. - пять лет в Прокурате, в одиннадцатой комтурии прослужил и после ранения на Склочных болотах вышел в отставку. А теперь - вместе с твоим отцом, в главной канцелярии, только в соседних отделах. Госстатистикой занимается, - отбарабанила и выдохнула. - Доча…
- Что?
- Софико очень хотела с тобой… Встретились бы вы с ней?
- Мама, не так всё скоро.
- Но, ты же мне обещаешь?
- Я обещаю подумать.
- Но, доча!
- Голубцы с плиты сняты. Прошу всех ужинать на веранду!
- "Вот Нинульчик мой - всегда молодец! Всегда вовремя".
И я вот даже сейчас не знаю: мне ли данный восторг предназначался… Тысь моя майка…
Когда живешь с такими родственниками, как мои, "многодеятельными" и "многогранными", польза и вред - всегда на одной узкой "полке последствий". Тут главное - уметь, извлекая одно, не задеть то, что лежит по соседству. Тонкое мастерство. Жаль, что двенадцать лет в учебном корпусе Прокурата и семь "беспризорных" береднянских, такому искусству не обучили. Пришлось наверстывать.
- М-м, какие голубцы у вас, Нинон. Мягкие, сочные. Хоть одними губами их жуй, - это, моя мама с оттопыренным пальчиком местную кухню после ресторанной столичной вкушает.
- Ну вот, Катаржина, и мы в своей глухомани тоже кое на что способны. Не только провинциальную пыль разводить, - тетя Гортензия вступила, нервно жуя.
- Ну, не такая уж тут и глухомань, - а вот теперь - моя очередь. - Я, когда вчера с развала шла, афишу видела: "Научные чтения в библиотеке". И приписочка: "Порок или страсть. Пагубность и различия" Гусельницы явно озабочены высокими материями.
- Вот-вот, - вскинулась моя тетка. - Не иначе, университетский профессор выступать будет, что двумя переулками левее мансарду у Луконов снимает. Его караваем не потчуй, дай только рот открыть. А уж как в лавку придет - все излазит, перещупает, а потом с умным видом…
- И что, часто его ваша библиотека "арендует"? - выправляем "маршрут" в нужный нам "поворот".
- Да считай, каждое лето, - тут же "свернула" в него тетка. - Правда, он по специализации - языковед, а вот эта тема ему - вне профиля.
- Зато актуальна. Кхе-кхе, - развернулись мы втроем к огласившейся Нинон. Та рассудительно скривилась. - Позавчера ж утром на площади перед управой драка была. Сестры Бричкины сошлись, а потом и родственники их подтянулись с сочувствующими.
- Да что вы говорите? - выразила я большой интерес. Нинон, отложив вилку, продолжила:
- Началось с сущей ерунды - общего огорода. А потом пошло-поехало. В результате вся площадь присоединилась - стражники еле разняли, а начальник их вообще с фонарем ушел. Сами же сестрицы до сих пор в каталажке сидят, что через дорогу от нас.
- Зачинщицы склоки?
- Ну да, - кивнула мне рассказчица. - Остывают.
- Что-то больно строг ваш начальник стражи. За подобное обычно не больше суток "выдерживают".
- Ну, тебе конечно виднее. Да только для нашей… глухомани такое событие - из ряда вон, - влезла тетя Гортензия. - Видно, действительно, профессора к нему подвязали, раз речи того проповедника на пользу не пошли.
- Какого "проповедника"?
- Ой, Агаточка, говорят, что как раз перед тем позором выступал на площади один брюнет в белоснежной рясе. Да такой красавец, что хоть сейчас на открытку к Солнцепутью. И тоже про "высокие материи" внушал.
- Точнее, про дела и расплату, - вставила Нинон.
- Как… интересно. Жаль, что я такое действо… пропустила…
- Доча?.. Доча?!
- Что?
- А ты куда от нас "улетела"?
- Да про дела и расплату задумалась. Тема и вправду, актуальна.
- Да что ты? - воззрилась на меня мама. - Гортензия, у меня идея возникла: а не сходить ли нам завтра вчетвером в столичный театр? Там постановка интересная идет - легкий водевиль с танцами. Посмеемся, развеемся?
- Куда? - удивилась патриотка глухомани.
- А что? Мы когда с тобой куда-нибудь вместе ходили? В последний раз?
- Да… не помню… Вспомнила! К нотариусу на оглашение маминого завещания… Нинон, как ты к театру относишься?
- Положительно.
- Вот и славно! - просияла моя мама. - А после - к нам в гости. Я вас таким штруделем угощу. С колбаской, салом и квашенной капустой… Софико мне… рецепт дала… Доча, а что?
- Ничего, мама, ничего. Эта тема пока закрыта…
Зато другая открылась. И долго не давала заснуть. Я все ворочалась в своей гусиной перине и пялилась в высокий дощатый потолок. Взвешивала, оценивала, выстраивала логические цепочки. И даже когда ушла в сон, облегчения не получила, к утру неожиданно озябнув. Да так, что зуб на зуб не попадал. Поэтому, сразу после горячего чая с оладьями решила отогреться всерьез:
- Тетя Гортензия, я- за заднюю изгородь! - в распахнутую из коридора дверь лавки, и шмыгнула туда же оттаявшим носом.
Тетка, развернувшись ко мне, рассеянно кивнула. Понятно - господин Могрз, гном из Бадука, с очередной партией "раритетов" (подсвечников, тяжеленных чеканных блюд и традиционно востребованных ступок). Теперь до обеда торговаться начнут. Конечно, можно было б процесс и ускорить, да тетя Гортензия - непьющая даже из "деловых" интересов:
- Ага-ага, Агаточка. Иди-иди… Так из какой канавы вот это?
Ну, я и пошла. Перекинув через плечо покрывало. Скоро перемахнула через низкую изгородь, отделяющую семейные владенья от предгорных лугов, и направилась к уже знакомому мне бугру:
- Кра-со-та… - и если уж заниматься оздоровительным дыханием (попутно отогреваясь), то именно здесь…