Глава 4
Из зеркала в собственной ванной на меня смотрела странная расплывшаяся рожа. По-другому не скажешь, глядя на плавающий овал лица и щелки вместо глаз. Нос огромной грушей свисал до верхней губы, практически касаясь ее. Создавалось впечатление, что лицо пыталось определиться какую же форму ему принять и никак не могло принять решение. Три дня назад вернувшись из Франции, с трудом избежав общения с встречавшими в аэропорте репортерами и другими заинтересованными лицами, словно мышь в норе, забилась в своей квартире, не желая никого видеть и слышать. До сих пор испытывая неприятную слабость и озноб - температура по-прежнему не проходила - я, словно привидение, слонялась по квартире, не решаясь выйти на улицу. Меня в очередной раз выручили старые бабушкины подруги, дружно обеспечивая вкусной готовой снедью собственного приготовления и полностью загрузив холодильник продуктами. Не отвечая на телефонные звонки и ни с кем больше не общаясь, я просуществовала так три дня и вот, на утро четвертого увидела это. Судорожно распахнув халат, я с ужасом поняла, что и тело, словно горячий воск свечи, поползло, размазывая очертания и теряя свои истинные формы. Я кинулась к телефону, схватив его дрожащими руками, набрала 03. Услышав знакомое "Скорая", замерла, прижав трубку к уху. И что же я им скажу. Что я, словно воск, таю, или что меня недавно погрыз монстр в человеческом обличье, а может, что у меня две с половиной недели температура держится от тридцати семи до тридцати девяти и, скорее всего, именно по этому галлюцинации возникают. Осторожно отключив телефон, снова направилась в ванную, пытаясь при этом не шуметь и не издавать лишних звуков. Потом, когда до измученного сознания дошло, что я, словно партизан в тылу врага, пробираюсь бесшумно в собственную ванную, расхохоталась не обращая внимания на саднящее, с трудом заживающее горло. Да, подобными темпами, я очень скоро сама попрошусь в психушку. Мысленно отмахнувшись от всего и почувствовав себя чуть увереннее, задрав подбородок, зашла в ванную и, сглотнув слюну, все еще нерешительно посмотрела на себя в зеркало. Уффф... Там отражалась я и только я. Стройная, чуть выше среднего роста платиновая блондинка с серебряными глазами и мраморной кожей - настоящая снежная королева. Из-за такой внешности и необходимости всегда носить перчатки, чтобы защитить сознание от видений, в школе меня именно так и называли. Выражение красота - страшная сила в моем случае не срабатывало. Красота не творила чудеса и удивительные вещи, а со временем меня вообще научились практически не замечать. Снова осмотрев себя, облегченно вздохнула и вышла из ванной, решив, что синие круги под глазами и выпирающие кости на теле радости не добавляют, пошла усиленно питаться и поднимать гемоглобин.
К вечеру температура несколько раз меняла свое значение, и два раза я снова наблюдала огарок свечи в зеркалах. Меня так трясло, что даже ложку в руках не могла удержать. Начало казаться, что действительно схожу с ума, но при этом идти к психиатру как-то не слишком хотелось. Я решила сделать ход конем и во время очередного "свечного приступа", схватила фотоаппарат и сделала несколько фотографий, чтобы просто убедиться, что это не галлюцинации. После того, как в зеркале на меня снова смотрела моя прежняя, еще более-менее симпатичная физиономия, с замирающим сердцем прокрутив сделанные фотки, поняла, что с головой у меня вроде все в порядке, а вот с телом... как-то не очень. Удалив все фотографии, положила фотоаппарат подальше и, закутавшись в одеяло, завалилась спать. Напрягать дополнительно и так сильно пострадавшую психику не хотелось.
На следующий день, снова столкнувшись с вчерашней проблемой потери формы тела, я уже не раздумывала. Собрав вещи и содержимое холодильника пока находилась в стабильном состоянии, которое незаметно для других контролировала с помощью зеркала и очень большого количества одежды, отдала ключи от квартиры и немного денег на ее содержание подругам бабушки и на своей старой "королле", покинула город. Уж если и сходить с ума, то подальше от людей, благо у нас в Подмосковье есть, так называемый "домик в деревне".
Быстро заскочив в супермаркет, я купила продукты, необходимые на длительное время и другие мелкие, но такие нужные в деревне вещи, и покинула территорию асфальта и бетона. До нашей дачи, добралась только к вечеру и, загнав на участок машину и перенеся все вещи в дом, закрыла ее чехлом, чтобы не привлекать совершенно ненужного внимания любопытных. Наш старый, бревенчатый, с печкой и баней, дом стоял на краю деревни возле самого леса. В другое время я бы сюда одна никогда не поехала, потому что боялась леса и темноты. А теперь, после смерти бабушки и мамы, осталась совсем одна и даже позвать, или просто довериться было попросту некому. "Да... дожилась, мать! Помрешь и никто не узнает, где могилка твоя, Дарина". - пробурчала себе под нос.
Поняв, что начала разговаривать сама с собой, совсем загрустила, - может собаку завести и спокойней будет, - и поговорить с ней тоже приятно. Все лучше, чем одной в темноте на краю леса. Тут хоть кричи-обкричись - на помощь никто не придет, да и некому. Деревня все больше дичала и пустела. Шестнадцать жилых дворов и куча пустых домов, которые даже сейчас, в середине лета, пустовали. Хорошо, что хоть электричество еще не отрубили, а то мне тут совсем худо было бы. Сразу подключив старенький дребезжащий холодильник, загрузила в него продукты. Расставила консервы и разложила все вещи по шкафчикам и полочкам, протерла везде пыль и помыла полы, потом постелила привезенное с собой белье и, наскоро ополоснувшись в тазике теплой водичкой и перекусив, легла спать.
Меня разбудила боль. Не просто боль, а боль с большой буквы, от которой меня скрутило в бараний рог, причем в буквальном смысле, до хруста костей. Когда через несколько мгновений она отступила, я почувствовала облегчение такой силы, что не выдержала и заплакала от счастья. Я тихонько лежала, а слезы стекали по лицу на подушку, растекаясь темным, соленым пятном. От страха лишним движением вызвать новый приступ, боялась даже пошевелить пальцем, чтобы вытереть мокрые щеки, даже вдохнуть поглубже, чтобы успокоиться. И только сейчас поняла, что все это время, прошедшее с того кошмарного вечера, когда на меня напал монстр, я не плакала ни разу, находясь словно в прострации или шоке от случившегося. Как будто со стороны наблюдала за собой, окружающими людьми и событиями, которые происходили. Внутри меня образовалась пустота, которая, словно черная дыра, поглощала все эмоции, страхи и чувства, и вот теперь эта дыра, наконец, заполнилась до отказа, и скопившееся грозило вылиться наружу, разрывая грудь от тоски, боли, одиночества, крушения надежд и утрату мечты о свободе и безопасности. Хоть всегда верила, что надежда умирает последней, так неужели же сама уже смирилась с тем, что я живой труп! Уже умерла. Но ведь даже тогда, лежа с разорванным горлом, истекающая кровью, с ощущением чужой приторной крови у во рту, хотела жить и до последнего верила. Даже не знаю во что именно, но главное, верила. А теперь лежу здесь, будто на краю мира, укрывшись ото всех, и боюсь пошевелиться. Кошмар, как я до этого докатилась?
Смешно вспомнить, что моей красоте многие завидовали, певческому таланту предрекали большое будущее, а уникальными способностями хотели воспользоваться. Кто в благих целях, а кто - в откровенно низменных. Неужели теперь, я никому не нужна, даже самой себе. Придя к таким неутешительным выводам и почувствовав сухость в горле, попыталась встать с постели. Пойти напиться что ли? Не судьба...
Следующую пару суток запомнила смутно. Иногда все-таки приходила в сознание и, кое-как доковыляв до кухни, что-то ела, пытаясь заглушить дикий голод и боль в желудке, а спустя какое-то время снова проваливалась в преисподнюю, где царили только мрак, боль и ужас. Просто рай для мазохиста, а я к ним, к сожалению, не относилась. Ситуацию усугубляло то, что не могла понять причину подобного состояния. Несколько раз придя в более-менее четкое сознание, пыталась ползти к двери, чтобы добраться до машины, с намерением отправиться за помощью, любой помощью. Но каждый раз, отчего-то вспоминая трансформированную рожу моего несостоявшегося убийцы и эффектное появление-исчезновение теней в плащах, решала, что мне уже никто не поможет. И подопытным объектом, равно как и пациентом психоневрологической клиники, как-то тоже не сильно хотелось оказаться. Поэтому терпела, как могла. Разговор с собой перешел на мысленный, потому что очень скоро мой и так сиплый шепот перешел на хрип, а после очередной волны боли он исчез. Дом вместе со мной погряз в тишине и боли, от которой молча корчилась в очередных судорогах, скручивающих тело.
Очнулась на полу в рвотных массах и что там еще подо мной было, выяснять желания не было. С трудом приподнявшись на окровавленных и сбитых о деревянные доски руках, попыталась встать. С третьей попытки подняться, наконец, удалось и я, цепляясь за стены и мебель, поплелась на кухню, испытывая нестерпимую жажду и дикий голод. Скорее всего, изначальные животные инстинкты сработали. Поесть, попить, сходить в туалет и больше ни одной светлой разумной мысли. Трясущимися руками открыв банку тушенки, не разжевывая, жадно съела ее содержимое, затем утолила жажду, проглотив пол-литра воды, и уже более уверенно вернулась назад.