Положение с продовольствием становится все более катастрофическим. Точный срок прибытия судов с провизией не известен никому. Люди впадают в уныние, спрашивая себя, удастся ли им выжить. Муки осталось совсем мало, а новые посевы пшеницы еще даже не взошли. Большинство привезенных нами овец пало от болезней. Для борьбы с цингой нас по очереди посылают собирать местные растения: дикий сельдерей, шпинат и петрушку. Мы даже нашли папоротник, у которого съедобные и для голодного человека весьма вкусные корни. Несмотря на близость моря, рыбы не так уж много, а наши охотники умудряются больше распугать дичи, чем подстрелить. Кстати, очень вкусным оказалось мясо кенгуру. Кроме него, я пробовал суп из белых какаду и ворон, а также жареных диких уток, фаршированных ломтиками соленого мяса, и опоссумов, мясо которых сперва нужно вымочить в воде, чтобы избавиться от сильного запаха каучуковых листьев, служащих им основной пищей. Бандикут – животное с острой мордочкой и глазками-бусинками, которое относится, вероятно, к семейству крыс, – в зажаренном виде тоже вполне съедобен и по вкусу напоминает молочного поросенка. Однако кормить нужно многих, и количество дичи все уменьшается, но нам не разрешают уходить на охоту в глубь страны, боясь попыток бегства.
Не следовало писать про еду: мой желудок тут же дал о себе знать. Вечером мы поужинали лишь несколькими кусочками протухшей солонины и горсткой зараженного долгоносиком риса.
Июль 1788 года.
Сегодня умер Генри Старк. Мне будет очень не хватать его. Перед смертью он отдал мне на память свой нож с острым широким лезвием и костяной ручкой.
Котти будет жить в семье Уилла и Сары Мур, знакомых с Генри еще по Англии. Они содержат небольшое заведение в районе Скал и надеются со временем превратить его в постоялый двор. Не имея собственных детей, они с радостью приютили Котти, который, без сомнения, будет им хорошим помощником.
Сегодня у меня окончательно созрело решение попытаться бежать из этого проклятого места. Я решил, что угроза смерти не так страшна, как те условия, в которых я сейчас живу.
Недели три назад один осужденный спрятал несколько драгоценных кусочков еды в тростниковой крыше, но кто-то украл его запасы. Никто не пожелал сознаться в подобной подлости, а Уилбурн жаждал найти козла отпущения. Без всяких доказательств он схватил меня как преступника и назначил наказание в виде ста ударов плетью. Мои заявления о невиновности вовсе не тронули его.
Меня привязали к большому дереву так туго, что грудь едва не расплющилась об его ствол. Палачом оказался осужденный головорез, который даже не пытался скрыть радости от возложенного на него отвратительного поручения. Меня били по спине и ягодицам, и я стал истекать кровью, которая струилась по ногам в сапоги. Кожа полосками слезала со спины, и боль была такой нестерпимой, что, когда меня наконец отвязали, я почти потерял сознание.
Ту ночь и много последующих ночей я не мог спать и именно тогда окончательно решился на побег. Возможные последствия уже не страшили меня. Лучше умереть, чем еще раз подвергнуться такому истязанию!
Джонс и Томас, те двое, с которыми мы обсуждали планы побега, решили бежать послезавтра. Вначале я думал, что присоединюсь к ним, однако мы никак не можем договориться, в каком направлении нам двигаться. Они настроены идти на запад, к Голубым горам, я же предпочитаю отправиться на юго-запад, где, как я слышал, есть большое озеро. Они же утверждают, что рассказы об озере всего лишь легенда. Поскольку никому из нас не разрешается выходить за пределы Сиднея, все аргументы бездоказательны. Однако я видел, как привозили обратно кости тех, кто пытался бежать в западном направлении. Говорят, что дорога в Парраматту усеяна такими костями. Как бы то ни было, мне, пожалуй, лучше всего отправиться в одиночку. Джонс и Томас – бандиты и закоренелые преступники и, если все сложится неудачно, могут стать опасными. Среди тех, кто неудачно пытался бежать, ходили рассказы о каннибализме и прочих подобных ужасах.
Я долго и упорно все обдумывал и тщательно готовился. В течение нескольких дней прятал кусочки еды и собирал кое-какие вещи, которые могут пригодиться мне в пути. Удалось даже достать довольно приличный бурдюк для воды, кусок брезента, небольшой моток веревки, трут с кремнем и немного соли. Несмотря на то что мы с Генри никогда не обсуждали мои планы, я думаю, он о них догадывался, потому что, отдавая мне нож, сказал: "Он пригодится вам, мой друг". Действительно, без ножа у меня вообще не было бы никакого оружия, к тому же он может оказаться ценным инструментом.
Меня переполняет возбуждение. Быть может, я отправляюсь на смерть, но по крайней мере я хоть как-то пытаюсь изменить свое положение. Я уже потерян для своей семьи, у меня нет никаких шансов снова оказаться с родными, я рискую только своей жизнью, а она в данный момент мало чего стоит. Этот дневник будет со мной в моем путешествии, и когда я умру, быть может, кто-нибудь позаботится, чтобы он попал к моей семье. Отныне он остается моим единственным другом, готовым выслушать меня и никогда не делающим мне замечаний.
Эти слова я пишу, сидя в роще каучуковых деревьев в укромной долине. Счастливое стечение обстоятельств и благоприятная погода сделали мой побег менее трудным, чем я предполагал. Прошлой ночью шел сильный дождь, охрана попряталась в свои хижины, в двух шагах ничего не было видно – все это облегчило мою задачу. И вот теперь я остался один на один с самым жестоким врагом – природой.
На первый взгляд окрестности не производят впечатления негостеприимных – вереница пологих холмов, разделенных покрытыми зарослями долинами. Однако их приветливый вид обманчив: здесь совершенно отсутствуют ручейки и родники, которыми полны пригодные для жилья земли. Но все же вода должна быть где-то неподалеку, она необходима для жизни аборигенам, которые, словно темные тени, неотступно следуют за мной. Я постоянно вижу их краем глаза, но не испытываю страха. Правда, туземцы иногда убивали наших людей, но я уверен, что они поступали так только в силу необходимости, и поэтому не делаю никаких враждебных жестов по отношению к моему теневому эскорту, а стараюсь придумать, как установить с ним контакт. Мне кажется, они могут помочь, если почувствуют ко мне расположение.
Провизия у меня кончилась, воды осталось совсем мало, но я все еще не вижу никаких признаков близости озера. У меня нет компаса, и я боюсь, что могу просто бродить по кругу. Природа здесь выглядит везде одинаково, так что сориентироваться трудно. Странно, но я совсем не испытываю страха, даже страха смерти.
Туземцы все еще сопровождают меня. Чем больше я слабею, тем ближе они подходят. Я, в свою очередь, пробовал приблизиться к ним, но как только я двинулся в их сторону, они попросту исчезли, и я стал задумываться, существуют ли они на самом деле или это всего лишь плод моего воображения. Прошлой ночью они разбили лагерь недалеко от меня. Я видел их костры и ощущал запах готовящейся еды. Голодный, умирающий от жажды, я осмелился снова приблизиться к ним: ведь если они развели костры, то, несомненно, не станут убегать и оставлять их. Однако путь мне преградил угрожающего вида туземец с копьем. Я вернулся на свою стоянку и провалился в тяжелый сон, полный каких-то странных видений. Проснулся я от необычного, непонятного звука, напоминавшего монотонное, без всяких пауз гудение или глухое рычание. Но – хотя это и было крайне неосмотрительно – я сразу же снова погрузился в сон, а этот рев продолжал звучать у меня в ушах.
Уже три дня я без пищи и один день без воды. Возможно, это моя последняя разборчивая запись, так как я очень ослаб и моя голова наполнена странными мыслями и образами.
Я окончательно понял, что сопровождающие меня туземцы не собираются помогать мне. Они, вероятно, следуют за мной просто из любопытства и из желания увидеть, как я умираю. Как ни странно, эта мысль не вызывает во мне горечи. Я использовал свою попытку обрести свободу и потерпел неудачу. Если бы мне довелось начать сначала, я бы сделал то же самое.
Я пишу эти строки, сидя в углублении большого, отполированного до блеска камня, по форме напоминающего кресло или даже трон. Я набрел на этот камень сегодня утром и решил, что он будет местом моего последнего пристанища, так как я слишком измучен и слаб, чтобы двигаться дальше. В некотором смысле мне даже приятно, что я умру как король, сидя на троне, под взорами моих преследователей, прячущихся в кустах и не сводящих с меня темных горящих глаз. Во всяком случае, я умру не в одиночестве".
Глава 6
– Теперь твоя очередь, Котти.
Фейс Блэксток, сидевшая в окружении детей, протянула потрепанную книгу Котти, и тот при свете свечей начал запинаясь читать, а Фейс с улыбкой следила за ним. Уже почти год, как она занималась с мальчиком и Хоуп, отдавая занятиям каждую свободную минуту, которую ей удавалось выкроить после долгого дня работы на Симона Марша. У Хоуп дела шли совсем неплохо, если учесть ее возраст, но больше всего Фейс радовали успехи Котти. Ее поражало, как быстро мальчик все схватывал! Он еще немного терялся, когда его просили читать вслух, но Фейс была уверена, что это скоро пройдет.
Котти читал, а Фейс смотрела на его сосредоточенное лицо, и теплое чувство наполняло ее. За последний год она много раз благодарила Господа за встречу с Котти. Без него она и дочери вряд ли смогли бы выжить на этой жестокой земле. Только с его помощью у них оказалась крыша над головой.