- Ты поступишь так, как я велю! Мое терпение истощается, юная леди. Я умираю и заслуживаю покоя. Я несу ответственность на этой земле за тебя, и мой долг состоит в том, чтобы надежно устроить твою судьбу. Я не могу уйти в могилу, зная, что ты как… как твоя… Я не позволю тебе превратиться в падшую женщину после всех лет терпеливой заботы, которые я потратил на тебя. Ты слышишь меня, Анжи? Я не позволю тебе жить так, как жила твоя мать! - Его водянистые голубые глаза были полны ярости.
- Почему ты всегда уверен, что все, что бы я ни сделала, обязательно будет плохо? - Анжи подошла ближе. - Я не собираюсь поступать так же, как мать. Кроме того, я ведь часть тебя, папа. Я не греховодница, и у меня нет ни малейшего желания стать плохой женщиной. Я уверена, что есть какой-то другой выход, кроме как выдать меня замуж за старика, которого я никогда и в глаза не видела. Я могла бы наняться в прислуги в какой-нибудь порядочный дом в Садовом районе. Или могла бы… Я привлекательна и могла бы служить гувернанткой…
- Ничего подобного ты не сделаешь! Ты выйдешь замуж за Баррета МакКлэйна, и чем скорее, тем лучше! Мы отправимся к нему через неделю, так что начинай собирать вещи. Ты станешь миссис МакКлэйн до того, как я предстану перед Господом. А теперь оставь меня; я устал и хочу отдохнуть.
Он подошел к креслу и устало опустился в него. Бледный и, казалось, безучастный ко всему, Уэбстер откинул назад голову. И Анжи, как уже бывало не раз раньше, отругала себя за то, что расстроила отца. Сейчас она уже жалела, что не сдержалась. Стараясь помириться, тихонько приблизилась к его креслу. Встав на колени, она сказала искренне:
- Папа, мне очень жаль, что я огорчила тебя. Я вовсе этого не хотела. Я - неблагодарная эгоистка и умоляю тебя простить меня.
Пытаясь унять волнение, она робко положила руку на ручку кресла и произнесла с надеждой в голосе:
- Ты знаешь, что для меня лучше, папа. Я постараюсь стать хорошей и послушной женой твоему другу, мистеру МакКлэйну.
Безжизненные глаза чуть приоткрылись, и он взглянул на нее, вздохнув:
- Я стараюсь, Анжи, я действительно стараюсь. Я думаю только о тебе, девочка.
- Я знаю, папа. - Она улыбнулась ему. - Спасибо, что ты устраиваешь этот брак. Я действительно надеюсь, что окажусь достойной той доброты, которую проявил мистер МакКлэйн по отношению ко мне.
- Уже поздно, и я очень устал.
Анжи поднялась с колен:
- Да, папа, ты нуждаешься в отдыхе. Я помогу тебе пройти в твою комнату.
Вместе они медленно двинулись по узкому центральному холлу в маленькую спальню отца, которая находилась в задней части дома. Напрягая все силы, чтобы поддержать его, Анжи с трудом нажала на латунную дверную ручку и толкнула дверь вперед. Все время она крепко придерживала отца под локоть, и, наконец, усадила его на кровать, стоявшую у окна. Джереми Уэбстер зевал, в то время как Анжи снимала с него туфли и носки. Уже собираясь уходить, она остановилась у двери и спросила:
- С тобой все в порядке, папа? Принести тебе стакан теплого молока, или, может быть, ты хочешь, чтобы я тебе почитала, или…
Махнув рукой, он сказал:
- Я хочу спать.
Ни "спокойной ночи". Ни "спасибо, не нужно". Ни "я люблю тебя, Анжи". Впрочем, такого и прежде никогда не случалось.
- Спокойной ночи, папа.
Анжи тихо притворила за собой дверь. Она прошла обратно через холл и повернула на кухню. Проворно вымыв оставшуюся после ужина грязную посуду, девушка убрала ее в буфет, потом подмела пол, поставила стулья с высокими спинками на их обычные места по краям маленького обеденного стола и спрятала метлу. Осмотревшись вокруг, она удостоверилась, что все в полном порядке. Удовлетворенная, Анжи направилась в свою маленькую спаленку, которая находилась рядом с отцовской.
Через открытое окно было видно, как угасал апрельский день. Красный диск солнца уже скрылся за горизонтом, но его сияющее отражение окрасило перистые облака в любимый розово-пурпурный цвет. Анжи крепко обхватила руками грудь и глубоко вздохнула, восхищенно вглядываясь в манящий калейдоскоп красок. В груди она ощутила сладкую ноющую боль, вызванную очарованием природы.
Анжи стояла неподвижно, не желая упустить из вида ни одного мгновения этой красоты. Когда ночные звуки наполнили воздух и краски на западе померкли, она медленно отвернулась от окна и стала раздеваться, хотя спать ей совсем не хотелось. Ей хотелось выскользнуть на террасу и насладиться прохладным весенним воздухом. Но отец часто предостерегал ее от такого глупого, по его мнению, времяпрепровождения, напоминая ей, что молодой леди не полагается сидеть одной, на глазах у прохожих, как будто она выставляет себя напоказ. Сама Анжи не видела в этом ничего предосудительного, но, тем не менее, избегала часто появляться на террасе и предаваться там девичьим грезам, за исключением тех случаев, когда отец чувствовал себя настолько хорошо, чтобы посидеть на свежем воздухе вместе с ней.
Также отец не раз напоминал ей, что расходовать масло для лампы во всех случаях, кроме чтения Библии, было неразумно и недопустимо. Не имея возможности посидеть на веранде и не испытывая ни малейшего желания читать Библию, Анжи не оставалось ничего другого, как лечь спать. Повесив свое скромное платьице на крючок у двери, она задернула занавески на окне и продолжала раздеваться. Поношенная нижняя юбка и муслиновые панталоны были ее единственным нижним бельем. Стройная от природы, Анжи не нуждалась в корсете, но она очень бы хотела иметь красивую кружевную юбку или сорочку. Но как она могла сказать отцу, что она уже не девочка и ей необходимо женское белье?
Она не смела. А добрые женщины из общины, которые снабжали ее всей одеждой, которая у нее была, естественно, не предлагали ей такие интимные принадлежности женского туалета. То же самое можно было сказать и о ночных рубашках. У Анжи их просто не было. Она заползала в свою узкую кроватку обнаженная, как новорожденный младенец. Она знала, что спать неодетой - большой грех, но у нее не было выбора, так как ей просто было нечего надеть.
Ее платье висело на крючке у двери, а нижняя юбка и панталоны были сложены на стуле с высокой прямой спинкой. Анжи откинула полог кровати и опустилась перед ней на колени. Молитвенно сложив руки под подбородком, она закрыла глаза и прочитала молитву, надеясь, что Господь услышит ее.
- Господи, - тихонько шептала она, - помоги мне стать лучше, чтобы я не огорчала папу. Дай мне сил перенести все, что мне уготовано, и, Господи… если можешь… освободи меня от этого страшного брака с незнакомцем. Я никогда не попрошу тебя ни о чем больше. - Анжи умолкла, но затем поспешила добавить: - Прости все мои прегрешения. Храни папу. Во имя Господа Иисуса Христа. Аминь.
Встав с колен, Анжи откинула занавески, перед тем как юркнуть в кровать. Прохладный весенний ветерок нежно искушал девушку сбросить простыню на пол, но она не сделала этого. Наоборот, поплотнее завернувшись в простыню, она словно спряталась от ночной прохлады, чтобы легкий ночной ветерок не осквернил своим грешным прикосновением ее юное тело.
Часто ночью, когда сон все не приходил, Анжи начинала мечтать. И в этих мечтах вместе с нею был мужчина, которого она никогда не встречала. Он сидел напротив, и его красивое смуглое лицо склонялось над ней, а взгляд был теплым и любящим. Он гладил ее. Его пальцы скользили сокровенно, медленно, нежно вверх и вниз по ее телу, по тонкой левой руке, по голове и гладкому запястью, по левой груди, щекоча и дразня. И в то время ее тело напрягалось в попытке прильнуть теснее к этой горячей руке. Смуглый мужчина улыбался ей, пока его уверенные пальцы ласкали ее стройную талию, обводили пупок и двигались все ниже и ниже…
Вздрогнув, Анжи просыпалась с ощущением вины за то, что ее сны полны такими недопустимыми фантазиями. В этот ранний апрельский вечер она лежала без сна и думала о своем будущем. Уныние разрывало ее грудь. Уныние и страх. Мысль о браке наполнила юную наивную девушку ужасом. В свои восемнадцать лет Анжи не знала, что такое ухаживание, пожатие руки украдкой или поцелуи на заднем сиденье коляски. Она никогда не сплетничала с подружками о том, что происходит в брачную ночь. Через несколько месяцев она должна стать невестой человека, который на десять лет старше ее отца. Значит, Баррету МакКлэйну 58 лет! Разве люди такого почтенного возраста еще… в состоянии делить с кем-нибудь свою постель? Конечно же, нет! Отец никогда не отдаст ее такому человеку. Нет! Баррет МакКлэйн, она уверена, был благочестивым, богобоязненным человеком, как и ее отец. Он собирается жениться на ней только для того, чтобы она могла иметь свой дом, когда ее бедный папа умрет. Он добрый и хороший человек; он не будет настаивать на соблюдении супружеских обязанностей. Ей не следует поддаваться таким необоснованным страхам.
Анжи немного расслабилась. Возможно, ее совместная жизнь с Барретом МакКлэйном мало чем будет отличаться от ее жизни с отцом здесь, в Новом Орлеане. Наверное, он рассчитывает, что она будет вести хозяйство, чинить его одежду, готовить еду и сопровождать его в церковь. Может быть, со временем Анжи даже начнет испытывать некоторую нежность к мистеру МакКлэйну, и он заполнит пустоту в ее жизни, которая, без сомнения, образуется после смерти отца.
Слезы потекли из изумрудных глаз Анжи. Бедный папа! Бедный, бедный папа. "Какая же я эгоистка с холодным сердцем, - подумала она, - лежу здесь и думаю только о себе, в то время как мой дорогой больной папа умирает". Бедный папа.