По мере того как она подбиралась к концу, ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее, а на лбу начали собираться тревожные морщины.
– Кажется, он не шутит.
– Какие там шутки! Содержание этого письмеца не более чем набор обычных дозволенных законом двусмысленностей, – с насмешкой сказала Ханна. – Оно доказывает лишь одно: Александер Доналдсон отлично выдрессировал своего адвоката. А это… – она вновь развернула письмо и потрясла им, – это наглядный пример того, как подобные Доналдсону типы разрешают проблемы, обращать на которые собственное внимание они считают ниже своего достоинства. Они делают так: набирают номер и препоручают проблему адвокату или кому-нибудь другому.
– Все верно, Ханна, но ведь Шерман действительно пробрался к нему в сад и устроил погром. И надо же этому случиться тогда, когда у нас и без него полно неприятностей, – напомнила Эдна.
Ханна со вздохом признала ее правоту. Ведь уже дважды предпринимались попытки выселить Ханну вон вместе с обитателями зверинца. Родители Эдварда приобрели этот участок давно, когда застройщики с их многомиллионными проектами особняков и летних дач для богачей и знаменитостей еще не успели добраться до этой части острова. Теперь, находясь в окружении огромных построек, уютное жилище Ханны выглядело поистине жалко… И кое-кто из ее наименее дружелюбных соседей уже начал выказывать протест против ее крошечного домишки и сумасшедшего зоопарка. Ханне оставалось только надеяться, что никто из них не обратится к Эдварду и не заставит его изменить данному Ханне слову, когда он пообещал не тревожить ее и разрешил жить в этом доме в свое удовольствие столько, сколько она пожелает.
– Думаю, ты права, – наконец согласилась Ханна. – У нас и так достаточно врагов в округе. Я целиком приму на себя ответственность за действия Шермана. Просто я нахожу возмутительным тот факт, что этот тип побежал за помощью к адвокату вместо того, чтобы уладить проблему лично со мной. – Она снова вздохнула. – И все-таки ты права. Придется пойти к нему и серьезно поговорить.
– Дать вам мой свисток? – спросила Эдна, вытаскивая из-под воротника платья большой медный свисток на веревочке, который она носила, не снимая. По мнению Эдны, свисток был наилучшей сигнализацией в случае нападения каких-нибудь, как она выражалась, «подонков и извращенцев».
– Благодарю, не надо, – с милой улыбкой отказалась Ханна. – Я не думаю, что Александер Доналдсон осмелится совершить надо мной насилие. Я скоро приду. – И Ханна скрылась за дверью.
Она выбежала в сад. Солнечный диск уже наполовину исчез за горизонтом; его последние вечерние лучи окрасили небо в нежный бледно-розовый цвет. Ханна быстро зашагала по запущенным, заросшим густой травой дорожкам своего сада и слегка сбавила скорость, когда подошла к разделяющей насыпи, за которой простирался аккуратно подстриженный сочно-зеленый газон ее соседа.
Когда-то и она верила в обязательность ухоженных лужаек и громадных особняков, обставленных изящным антиквариатом. Вера в необходимость реально осязаемых свидетельств успеха была привита ей с детства. Теперь Ханна поняла: для некоторых людей материальные ценности являются необходимой поддержкой, призванной хоть временно насыщать страждущую душу и заглушать печальное отсутствие чувства собственной ценности. Ханна гадала, принадлежит ли Алекс Доналдсон к армии этих людей. Людей, которые инстинктивно тянутся к чему-то неопределенному, недосягаемому в стремлении заполнить зияющие пустоты в сердце.
Ханна в душе посмеялась над такими мыслями. По утверждению Эдны, она была единственной на Земле, кто продолжал верить в светлое и доброе начало в человеке и стремился найти тех, кто, подобно ей, обрел внутренний покой.