- Вы хорошо поработали, да? Полагаю, поговорили со многими сотрудниками больницы. - Тон ясно дал ему понять, что его разговоры с коллегами о ее делах Мэгги не по душе. - Очевидно, вы верите всему, что может сказать обо мне руководство. Жаль, что вы не поговорили еще и с медсестрами.
- Поговорил. Ваши друзья считают вас чем-то вроде героини крестовых походов. Этакой Жанной д'Арк.
- Очаровательно, - ответила Мэгги. - Вы только что сравнили меня с еретичкой, которую - какое совпадение! - сожгли на костре. Итак… мы подошли к тому моменту, когда вы зачитаете мне мои права и спросите, не хочу ли я пригласить адвоката до начала беседы с вами?
Нечто в ее глазах, беспокойство, которое не могла замаскировать бравада, заставило Бо изменить намеченный план беседы. Внезапно ему стало интересно узнать о ней побольше, помимо простого изложения фактов. Интуиция подсказывала ему, что ей есть что скрывать.
- Свидетелям обычно права не зачитывают, - осторожно объяснил он. - В этом нет необходимости. Но поскольку вас это волнует, то мне это кажется хорошей идеей. Потом не будет никакого недопонимания.
Бо подал знак одному из мужчин в общей комнате. И в присутствии этого свидетеля зачитал ошеломленной Мэгги ее права и спросил, поняла ли она их. Получив в ответ утвердительный кивок, он предложил ей прервать беседу.
- Вы не задержаны и не под арестом, но я хочу быть точно понятым. Я расследую пожар в больнице как пожар от поджога. Если вам необходимо присутствие адвоката, мы можем прерваться, пока вы его не вызовете.
- Нет. - Ответ прозвучал быстро и резко. - Давайте продолжим. Адвокат мне ни к чему.
Бо отослал полицейского и поставил магнитофон на стол между ними. Усевшись поудобнее, он включил его, произнес дату, время и имя собеседницы, а потом обратился к Мэгги:
- Я предпочитаю записывать беседы, а не составлять протокол. У вас есть возражения?
- Да, но не по поводу стиля вашей работы.
Мэгги положила ногу на ногу, то ли случайно, то ли намеренно усевшись так, чтобы ему было хорошо видно ее бедро. Откинулась назад и опустила руки по бокам старого деревянного кресла, обитого кожей.
Он отметил эти смешанные сигналы - безвольно опущенные руки, но отстранившееся напряженное тело. Символическое сотрудничество. Ее поза подзадоривала его на меткий выстрел. Затем он понял, что и поза, и поведение, и одежда - весь ее облик был легкой формой протеста.
Не успев сдержаться, он задал вопрос, который мучил его со вчерашнего дня:
- У вас проблемы с любыми представителями власти? Или только со мной?
- Со всеми. Но в данный момент главным образом с вами. - Она протянула руку и выключила магнитофон. Ее ногти были коротко острижены и отполированы; пальцы тонкие, но сильные. - Не для записи - мне не нравится, когда мне приказывают прийти и обвиняют в том, чего я не совершила. Поэтому вам придется простить меня за строптивость.
Бо потянулся к магнитофону и накрыл ее ладонь своей. Прикасаться к ней было ошибкой, понял он, но не отдернул руку. Не захотел. Ощущение ее маленькой, женственной руки под его ладонью заставило его забыть о подозреваемой и помнить о женщине, которая для него недоступна. Запретный плод всегда вводит в искушение, и она стала еще соблазнительнее, когда отняла свою руку. Движение вышло неловким и неожиданно чувственным.
- П-простите. - Это извинение подчеркнуло две стороны ее личности: одну - отчаянно храбрую, а вторую - неуверенную и уязвимую. Бо спросил себя, сколько человек видели более мягкую сторону Мэгги Сент-Джон. И почему она считала необходимым притворяться такой жесткой.
Ее уязвимость могла быть видимостью, притворством перед ним, но Бо все равно чувствовал, что верит ей. И сделал то, чего никогда не делал: дал ей совет.
- Ладно, не для записи, - если не вы устроили этот пожар, тогда перестаньте сражаться со мной и позвольте мне делать свое дело. Я еще ни разу не арестовал невиновного.
С этими словами он нажал кнопку записи. Относящиеся к делу сведения и факты, связанные с обнаружением огня, не вызвали у нее никаких затруднений, она легко, не задумываясь отвечала на его вопросы. Ни один из ответов не расходился с прежними. Никаких отличий. Она не сказала ничего такого, на чем могла бы споткнуться позднее. Ничего такого, чего уже не говорила прежде.
Затем он подобрался к сути беседы, к причине, по которой решил предложить ей вызвать адвоката. У него имелся пожар, возникший по неизвестной причине, а у нее был единственный ясный мотив для поджога - месть. Он хотел получить запись комментариев Мэгги по поводу ее конфликта с больничным начальством.
- Мне сказали, - сообщил он, - что отстранение от работы было всего лишь еще одним эпизодом в вашей войне с администрацией.
- Ну и что? Нет закона, запрещающего защищать себя с профессиональной точки зрения.
- Такого закона нет, но, по словам доктора Беннета, вы не просто выступали в защиту прав медсестер, Мэгги. Он говорит, что вы хватались за каждый конфликтный случай в стенах "каторги". Так ведь вы прозвали больницу, а?
Мэгги нагнулась вперед.
- Да, сэр. Насколько я знаю, это прозвище появилось там вместе со мной, но против сарказма тоже нет закона. И что вам это дает?
Он не ответил, только наклонился вперед, копируя ее позу, и посмотрел ей прямо в глаза.
- Вы считаете, администрация к вам прислушивается?
- Только в том случае, когда я кричу "Пожар!", - парировала она и откинулась назад.
Бо прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Господи, ну почему ему нравится эта женщина? Уж она-то за словом в карман не полезет. Это бесспорно. Мало того, что тело ее жарче, чем очаг пожара, но она еще и остроумна. Бо чувствовал себя сосунком перед женщиной, которая так умела ответить, когда ее загоняли в угол. В его жизни, как это ни печально, не хватало юмора, понял Бо, и удивился, как он раньше этого не замечал.
Вздохнув, Бо откинулся назад и попытался снова вернуть беседу в нужное русло.
- Вы бы могли сказать, что перегорели на работе?
- А что? Кто-то так считает?
Бо не ответил, но его многозначительное молчание послужило ей ответом.
- Великолепно! - Мэгги рывком вскочила на ноги, отошла к окну и отвернулась от него, глядя сквозь открытые вертикальные жалюзи. - Слушали Беннета, да? Или Донну. Она обо мне беспокоится.
Уперев руки в бока, она обернулась.
- Послушайте, Грейсон, работая там, невозможно не перегореть. Больница при монастыре - это заведение на тысячу коек. Через приемное отделение каждый день проходят больные с показателем сахара в крови свыше восьмисот единиц. Каждый день. В частной больнице показатель выше шестисот уже вызвал бы переполох персонала. Экстремальная ситуация. А в нашей больнице у пациента должно быть не меньше девятисот, чтобы мы едва начали суетиться. Кризисные состояния для нас норма. К этому привыкаешь.
Она подняла руку, словно пыталась выловить из воздуха нужные слова. Нашла их, и рука опять вернулась на место.
- Работать в "Клойстере" все равно, что вступить в Корпус мира для работы в странах третьего мира. Альтруизма хватает только до поры до времени, а потом наступает реальность. Медсестры действительно недолго держатся на этой "каторге", а я работаю там уже восемь лет. И могу справиться. Не работа сжигает тебя. А тупоголовая политика администрации, от которой ухудшается помощь больным и сокращается количество медперсонала. Не говоря уже о врачах, подобных Тибодо, которые считают сестер своей собственностью.
- Значит, вы перегорели.
- Все работники больницы перегорели. Я не являюсь исключением.
Бо мог бы с ней не согласиться, но не стал возражать.
- Может быть, есть человек, который поддерживает вас? Кто-то, кто мог бы пожелать расквитаться за вас с больницей?
- Нет. Семьи у меня нет, и я сомневаюсь, что одна из моих подруг специально устроила пожар.
- Поклонник?
- Нет.
- Нет - у вас его нет? Или нет - он бы не стал устраивать пожар?
- Нет. - Она провела рукой по волосам. - У меня его нет. У меня не было ни одного поклонника с шестнадцати лет. С тех пор иногда появлялись приятели-мужчины, но ничего серьезного, и то уже давно никого нет.
Пока это был единственный ответ, который удовлетворил Бо. Заставив себя вернуться к основной теме, он спросил:
- Вы когда-нибудь курили в той подсобке?
- Нет.
- Насколько вам известно, кто-нибудь из персонала курит в этой комнате?
- О, какая радость! Предоставляется возможность отвести от себя подозрение, воткнув нож в спину кого-нибудь из коллег. Спасибо, не надо! Я не знаю никого, кто курит в этом чулане. - Она скрестила на груди руки. - Послушайте, Грейсон. Как долго мы будем этим заниматься? На все ответ один - нет. Вы лаете не на то дерево. Или не на того пироманьяка.
Бо щелкнул выключателем магнитофона.
- Тогда, полагаю, на сегодня достаточно.
- Мы с вами закончили? - спросила Мэгги, испытывая облегчение от того, что может удрать. Сидя так близко от Грейсона, она остро чувствовала каждое свое движение, каждое слово, любую смену выражения на своем лице. У этого человека глаза, как у ястреба.
- Пока да, - ответил он и встал.
По ее телу пробежала дрожь. Он вызывал в ней такое напряжение, делал многозначительным каждое слово и при этом ни разу не повысил голоса. Мэгги стало интересно, может ли он вспыхнуть или выйти из себя. Пару раз она замечала на его губах тень улыбки, но она тотчас же исчезала. Особенно когда он смотрел на нее.
- Мне надо подписать показания или что-то в этом роде?
- Мне надо будет отдать их напечатать, и сегодня после обеда я принесу их к вам в больницу.