- Он из Гамбурга. Совсем молодой.
Давид горько улыбнулся:
- Молодой… А ты? Как у вас складываются отношения с Каролой?
- Она избегает меня, но в то же время нуждается во мне. У моего отдела прекрасные показатели.
Мы оба замолчали. Потом он произнес:
- В сорок восемь лет тяжело начинать все сначала. Но… - Его лицо просветлело. Он взял меня за руку. - Марлена, я получил прекрасное предложение. Из Стокгольма. Очень солидное, уважаемое издательство. Со следующего месяца могу приступать к работе.
Стокгольм… Я в недоумении уставилась на него.
Он еще крепче сжал мою руку:
- И ты поедешь со мной. Положишь Кароле на стол заявление об уходе и отправишься со мной в Швецию. Мы снимем дом… Я знаю, Стокгольм тебе понравится. - Потом он добавил, что будет лучше, если я не буду работать вместе с его бывшей женой, чтобы не напоминать постоянно себе и ей о случившемся.
Я встала и подошла к окну. Я жила в очень дорогой квартире с большой террасой-балконом, заставленной кадками с кустами и деревьями. Некоторые из них уже цвели. "Как просто убежать, - думала я. - Все бросить. Но способна ли я на это?"
- Но я ни слова не знаю по-шведски. Что же я буду делать в Стокгольме?
Давид улыбнулся:
- Заниматься домом, знакомиться с городом, заводить новых друзей - все, что захочешь! А когда мы с Каролой разведемся…
Он взглянул на меня. Солнце осветило его волосы. Две глубокие складки пролегли у его губ. Волосы поредели с годами, он стал носить очки.
- Это все так неожиданно, Давид. - Я была смущена. Почему я колеблюсь, когда цель так близка? Потому что я была влюблена в Георга? Но я когда-то любила и Бернхарда, и Никласа. Я вообще влюбчива.
Я не успела ответить, как в дверь опять позвонили. Потом в замке повернулся ключ.
- Это Андреа. - Я обняла Давида. - Мы поговорим обо всем завтра, согласен?
Я выбежала в прихожую. Андреа бросила сумку и прижалась ко мне:
- Ну что, мамуленька? Праздник удался?
Она отпустила меня, прошла в комнату, поздоровалась с Давидом и плюхнулась на кушетку.
Давид положил небольшой сверток на мой секретер.
- Посмотришь потом, - сказал он мне и собрался уходить.
Давид хотел оставить нас с Андреа вдвоем, он всегда бывал очень деликатным в таких ситуациях. Но у двери все же задержался:
- В следующем году, в день твоего рождения, мы сможем пожениться. Что ты об этом думаешь? - Он подмигнул Андреа, и она прыснула.
Я сразу почувствовала себя совершенно спокойной. Похоже, круг замкнулся. Давид больше не мой любовник, он почти что супруг. Я вдруг ощутила, насколько я вымоталась, как будто позади осталась долгая трудная дорога.
Чуть позже я стояла в ванной и красилась. Вошла Андреа. Она переоделась: платье, большие серьги-кольца в ушах, туфли без каблуков. Ее кожа на руках, на шее и груди была очень светлой: как все рыжеволосые, она избегала солнца.
Она присела на край ванны. Эта привычка сохранилась у нее с детства - сидеть на ванне, пока я привожу себя в порядок.
- Возьми розовую помаду, - говорила она мне. Или: - Еще чуть-чуть краски на веки. - И мы смеялись, две женщины, надевающие шапки-невидимки, отправляясь в путешествие по джунглям жизни.
- Мне нужно поговорить с тобой.
- Да? - Я попрыскалась духами.
- Я встречаюсь с одним человеком. Его зовут Томас. Он вскоре защищает диплом по химии.
- Прекрасно!
- Я беременна.
Наши глаза встретились в зеркале. Я понимала, что от меня что-то требуется в такой ситуации: назидательная речь, крик радости, материнская мягкость. Но во мне бушевала только ярость.
- Ну и?.. - спросила я сухо.
Андреа встала. Ее лицо покраснело:
- Мы поженимся.
- А твоя учеба?
- Придется бросить.
Я резко повернулась к ней:
- Ты что, с ума сошла?
Она закусила губы. Еще одна детская привычка. В такие моменты ей бесполезно было что-либо доказывать.
Мы молча прошли обратно в комнату. Я уселась, взяла бокал и отпила глоток шампанского. Бабушка, думала я, почему у тебя такие злые глаза?
- Хочешь шампанского? - спросила я.
Она кивнула.
Я попыталась взять себя в руки и взглянуть на вещи трезво. Конечно, это ее законное право- произвести на свет ребенка. Конечно, я рада, что рядом с ней будет милый, достойный человек. Я вполне могу поддержать ее материально, чтобы она могла учиться и одновременно содержать ребенка.
- Не волнуйся, мама. Мы с Томасом собираемся поддерживать страшно старомодные отношения.
Андреа объяснила, что Томас взял кредит на строительство дома. У него уже есть в перспективе рабочее место - в той самой фирме, которая финансировала его дипломную работу. Следовательно, он будет кормильцем, а она - домохозяйкой.
- Ах, вот как! - иронически заметила я. - Ты, оказывается, очень хочешь печь пироги, варить вишневый джем, подшивать гардины… Знакомая песня! А что ты станешь делать, если твой брак окажется неудачным? Или вдруг твой Томас попадет в катастрофу и останется инвалидом? Как ты тогда будешь зарабатывать на жизнь? Приготовлением вишневого джема?
- Я прекрасно знала, что ты именно так и прореагируешь! - запальчиво воскликнула она.
- А чего ты ждала? Что я от радости до потолка подпрыгну?
- Но это ведь не твоя жизнь! Что ты так волнуешься? Я хочу иметь семью.
- И полностью зависеть от мужчины?
- Боже мой! Почему ты свой неудачный опыт должна распространять на других?
Я попыталась объяснить ей, что женщина без профессии и образования обречена на вечную зависимость, в чем ей обязательно придется раскаяться. Что ее желанию иметь семью вовсе не противоречит стремление учиться дальше. - Я буду женой и матерью. Разве это не профессия?
- То, что ты имеешь в виду - какая-то растительная жизнь.
- А может быть, я считаю, что нашему миру пора вернуться к традиционным ценностям.
Я отставила бокал в сторону.
- Что ты хочешь этим сказать? Что окунешься в романтику уютного гнездышка, будешь изучать каталоги мебели и возродишь к жизни прежние, давно осмеянные клише?
- Что ты понимаешь под словом "клише"? Жить для своих близких? Может быть, я хочу иметь трех или четырех детей?! В таком случае я так или иначе не смогу работать.
- И с тремя детьми необходимо иметь профессию, которая поддержит тебя в случае необходимости.
- Меня вовсе не пугает перспектива финансовой зависимости от мужа.
- Что за странное поколение? "Назад, к светлому прошлому"?
- А кем были вы? Эгоистичные бабы. Вы хотели иметь все одновременно и без усилий: работу, хозяйство, семью…
- Да полно! Вселенная не стоит на месте! Неужели тебе это не ясно? Пока женщины умели только громко кричать о своих правах, мужчины не очень-то реагировали. Но теперь мы стали реальной силой, и им приходится с нами считаться.
- Ты говоришь о мужчинах так, словно они твои враги. При этом ты вовсе не можешь пожаловаться на недостаток мужчин в своей жизни. Что-то я не заметила твоего отвращения к ним.
- Нельзя же отказываться от надежды.
Я привела массу примеров, когда профессионально состоявшиеся женщины удачно совмещали и семью, и свою работу.
- Да взгляни на меня, в конце концов. Мне посчастливилось сделать приличную карьеру. При этом ты никогда не была заброшенной и ущемленной.
Внезапно глаза Андреа приобрели стальной блеск. Как будто она долго ждала этой минуты, именно этого аргумента. Она заявила, что всегда очень страдала от того, что ее мать ставила работу на первое место. Что она не унаследовала моего честолюбия, что она более мягкая натура. И что она терпеть не может людей, которые свой стиль жизни считают единственно возможным и правильным.
Я молчала. Мне было больно, но крыть оказалось нечем. Да. Я всегда была помешана на карьере. Но не только потому, что стремилась реализовать свои способности и духовный потенциал, а и по чисто экономическим причинам. Жизнь в этой квартире, которую Андреа так любила, была недешевым удовольствием. Учеба в Берлине стоила дорого. Все, что свидетельствует о повышении жизненного уровня, стоит очень дорого.
- Значит, ты думаешь: если бы у меня не было честолюбия и я была бы плохо оплачиваемой фабричной работницей, то я была бы отличной матерью?
- Не лови меня на слове.
- Ты думаешь, женщина должна иметь очень вескую причину - такую, как необходимость финансовой поддержки своей семьи, - чтобы быть деловой, профессиональной работницей? А в остальных случаях она обязана ограничиться традиционной ролью жены и матери?
Она все еще молчала.
- И это точка зрения твоего Томаса? Ну понятно, - продолжала я, - для него это и есть идеал женщины. Он делает карьеру - в том числе и за твой счет, моя дорогая, потому что ты возьмешь на себя тяжкие повседневные заботы. Как современно!
Она была задета и гневно возразила:
- Я вижу только, что мир вокруг меня сошел с ума. Да, вы многого достигли, большое спасибо!
Я уселась рядом с ней и положила руку ей на плечо, но она стряхнула ее.
- Андреа! Если ты имеешь цель, большую, настоящую… пусть она и страшно далека от тебя… и по дороге туда тебе без конца попадаются камни. И что, ты тогда вернешься назад? Или попытаешься преодолеть завалы, найти обходной путь, убрать камни с пути?
Она вскочила:
- Ну прямо странствующая проповедница! Ты же не на заседании в своем издательстве! Пойми наконец: мы с Томасом поженимся! И я брошу учебу.
- Есть и другой выход. Я могла бы…
- Нет! - резко оборвала меня она.
Я не могла поверить. Что я делала не так?