- Нет, нет... - она совершенно не знала, как объяснить свое поведение. Пряча взгляд, сделала вид, будто смотрит в окно, и увидела на подоконнике толстую книгу в коричневом переплете. У Иры всегда было отличное зрение, со своего учительского места она прекрасно разбирала каракули учеников в тетрадях на вторых и третьих партах. Она прочитала на корешке книги название: "Библия".
- Вы читаете Библию? - спросила она.
Он повернул голову в направлении ее взгляда.
- Да... - немного смущенно ответил Виталий. - Вы ведь тоже в церковь ходите?
- Хожу, иначе бы ваш бумажник не нашла.
- И тоже Библию читаете?
- Только для души. - Ира смутилась. Говорить на такие темы с малознакомым молодым человеком ей было непривычно. Ответила как-то неловко: как еще читать Библию, если не для души?!
- Я вот тоже начал. Сначала трудно было, но сейчас втянулся. Только вот Ветхий Завет так и не осилил... - признался он.
Машинально следуя своей профессиональной привычке, Ира сказала:
- Немного терпения - и все получится, - потом вдруг опомнилась и ответила признанием на признание: - Я тоже в начале с трудом продиралась. А потом решила сначала интересное прочитать. Прочитала Евангелия, Песню песней, Екклесиаста и Откровение Иоанна...
- Я его тоже прочитал! - перебил ее Виталий. - Вот это мне понравилось! "... достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение...".
Он произнес эти слова, столь знакомые Ире быстро, но чуть нараспев. Вышло очень по-настоящему, просто и даже красиво.
- Да вы - знаток! - с уважением сказала она.
- Ветхий Завет дочитаю и буду знатоком! - улыбнулся Виталий.
Улыбка у него была особенная: она начиналась от глаз, потом приподнимались уголки рта, он смотрел так, еще не улыбнувшись до конца, на собеседника, ожидая его ответной улыбки и, только поймав встречную волну, широко, открыто улыбался, показывая немного неровные, но белые зубы.
- А я больше притчи Соломона люблю! "И при смехе иногда болит сердце и концом радости бывает печаль...".
- Красиво, - согласился мужчина, носящий милое для Ириного слуха имя. - И правдиво... Я вот не запомнил этого.
Они помолчали. Углубляться в теологию Ире казалось неуместным. Все-таки вера - дело интимное, говорить о ней - значит раскрывать душу, сердце. Она не привыкла делать это. Точнее сказать, отвыкла.
- Спасибо за чай, - Ира поднялась. - Мне пора.
- Вам спасибо! - Виталий улыбнулся снова, и она невольно ответила на его особое ожидание улыбки.
Они вышли в коридор, Ира стала одеваться, застегиваться, а Виталий просто стоял, опустив руки. Он не подал ей пальто, не попытался поухаживать за ней как за гостьей. В нем вообще не было этой провинциальной галантности, которую так ненавидела Ира. Когда назойливо пытаются убедить женщину в ее неспособности самостоятельно надеть пальто и выйти из транспорта. При этом еще хватают тебя за разные места и обижаются, если женщина не высказывает восторженной благодарности за ненужную помощь.
Всю дорогу домой Ира думала о Виталии. Ей показалось, что несмотря на правильную речь, он выходец из простого класса. У него были застарелые мозоли на руках, он сутулился за столом и громко прихлебывал чай, и одежда на нем сидела мешковато. Скорее всего, парень относится к типу "самородков", людей, которые чувствуют свое предназначение и идут к нему даже через непреодолимое. И еще, он человек с прошлым. Почему он прочитал именно эти строки из Иоанна, про агнца закланного?
А потом снова завертелась карусель дней, состоящих из раннего холодного утра, согреваемого чаем и адреналиновыми новостями по всем каналам. Глядя на квинтэссенцию суеты людской, Ира все удивлялась: чем люди живут?! Почему никто не говорит о душе?! Почему столько внимания деньгам?!
Про нового знакомого уже не вспоминала. Хороший, наверное, человек, но пускать его близко к сердцу нет смысла. Все-таки, как ни крути, а он - молодой мужчина. Это ли ей сейчас надо? Да еще учитывая, как тяжело дается Ире расставание с прошлым, со всей суетой мира! А ведь надо думать о будущем, о послушании, о постриге, иначе останешься сидеть между двумя стульями, чужая среди своих.
В воскресенье в церкви она увидела Виталия, стоящего на входе. Ира уже собиралась домой, поэтому ей неизбежно пришлось бы встретиться с ним. Продвигаясь среди прихожан к проходу, она удивленно отметила про себя невероятную бледность лица Виталия. Ей даже показалось, что он пошатывается и сутулится больше обыкновенного. Когда Ира почти поравнялась с ним, он неожиданно схватился за грудь и быстро пошел на улицу. Люди отшатывались от него и провожали глазами, дивясь на неподобающее поведение.
Ира догнала Виталия уже на улице, за оградой. Он почти выбежал из ворот церкви, прошел немного по улице и вдруг, согнувшись пополам, закашлялся. Приступ кашля был настолько силен, что сотрясал все его тело. Виталий, словно слепой, не разгибаясь, нащупал церковную ограду и опустился возле нее на корточки. Он все сильнее заходился в бурном кашле, задыхался, и Ира слышала, как воздух со свистом втягивался в его легкие. Она бросилась к нему на помощь и остолбенела, увидев, что он прижимает ко рту белый с красным платок.
Боже, да это же туберкулез! Инстинкт подсказал опасение заразиться, и именно эта недостойная христианки мысль заставила Иру склониться над больным.
- Виталий, вам помочь?
Пытаясь сдерживать кашель, он поднял на нее глаза, полные слез, и отрицательно помотал головой.
- Я отвезу вас домой, - решила Ира. - Нет, лучше вызвать скорую!
- Нет, - прохрипел Виталий, - сейчас... пройдет...
- Может, нужно какое-нибудь лекарство?
Он отрицательно помотал головой и, низко опустив голову, снова страшно закашлялся. Но постарался восстановить дыхание. Вдруг резко сплюнул багровым сгустком на запорошенную снегом кромку асфальта. Ира невольно вскрикнула, выхватила свой носовой платок из кармана и бросилась вытирать ему губы, поддерживать его, спасать и помогать. Мотивы своего горячего сострадания она на этот раз осмысливать не стала. Возможно, дело было в его имени. Как бы она хотела помочь, в свое время, другому Виталию...
- Домой... - проговорил больной, принимая заботу Иры. Он вдруг ослабел и все ниже оседал в руках молодой женщины. Она едва удерживала его тело от падения.
- Как же домой? - стала размышлять добрая самаритянка. - До остановки не дойдем... А! Сейчас поймаю такси!
Она пристроила Виталия у ограды, а сама бросилась на проезжую часть. Он зацепился посиневшими пальцами за решетку и вполне устойчиво сохранял равновесие. Через минуту возле Иры затормозили красные "Жигули", она договорилась о маршруте и цене и привела к автомобилю своего подопечного. В машине Виталий почти не кашлял, а только тяжело дышал, откинувшись на спинку сидения.
Ира беспокойно поглядывала на больного, она боялась, что у него, как у Дамы с камелиями, горлом пойдет кровь. Однако ничего такого не происходило.
"Наверное, приступ закончился", - решила она.
Еще она заметила про себя ту особую естественность, с которой Виталий принял ее помощь. Как больное беспомощное животное, вверяющее себя в руки хозяина - с молчаливым пониманием необходимости.
В такси они оба молчали, Виталий только достал уже знакомый Ире бумажник и протянул ей пятьдесят рублей. Когда машина остановилась у подъезда элитного дома у "Лермонтовского", Ира расплатилась, и они вышли.
- Дальше вы сами?... - полуутвердительно спросила она.
- А.... - он помялся, но потом решительно предложил: - Зайдите ко мне, пожалуйста! Мне немного не по себе в одиночестве. Я отвык...
- Ну, хорошо, - вообще-то Ире уже расхотелось заниматься благотворительностью, но он снова посмотрел на нее чуть виновато и с тоской, ожидая отказа. Пожалев его, поругав себя за слабость сердца, она решила, что отведет Виталию час-другой своего времени и маленький уголок в своей душе.
- Идемте, - сказала она. - Я побуду с вами, пока вы не почувствуете себя лучше!
- Спасибо! - он обрадовался как мальчишка, засмеялись его глаза, он поймал лучик ее улыбки и сам улыбнулся в ответ. Тут же, вдохнув холодного воздуха, раскашлялся снова. Ира всплеснула руками и потащила его к подъезду.
В неуютном пристанище Виталия они снова пили чай и говорили на неважные темы. Виталий принял какие-то лекарства, согрелся, задышал ровнее. Ира про себя все гадала: сколько ему лет? Что делал он все прежние годы? Как жил? Чем сейчас занимается? Иногда ловила на себе его вопрошающий взгляд, но он не рассказывал о себе, и она тоже не считала нужным делиться своей жизнью. Хотя, что такого, если спросить, где человек работает?
- А вы работаете, Виталий? - наконец, решилась она задать волнующий вопрос.
- Да, - быстро ответил он. - На заводе. Я по металлу...
- Интересно? Любите свою работу? - в Ире всегда сидел педагог и никогда не молчал долго.
- Интересно? - с недоумением переспросил он. - Работа как работа. Я один совсем остался, мне работать надо, иначе есть нечего будет. А интересно мне другое.
- А я люблю свою работу, - сказала Ира. - Я учитель в школе.
- Почему-то я так и подумал, - улыбнулся он.
Ира немного растерялась:
- Так заметно?
Виталий кивнул и оба рассмеялись. Потом, как туча находит на солнце, - повисло пустое молчание. Хозяин квартиры, насупившись, опустил глаза, Ира тоже ощутила неловкость: может, пора уходить? Но оказалось, другое. Виталий помолчал немного, бессмысленно болтая ложечкой в чашке с чаем, и стал говорить совсем иным, тоном:
- Вы, наверно, думаете: чего он ко мне пристал? Да?