Так странно прозвучали в голое его слова, что я замялась, продолжая смотреть в остывающие глаза, которые становились мягче, в которых растворялась бездна, оставляя после себя черные вспышки и кривые вязкие полосы. И после бездны в глазах оставалась лишь пустота, холодная, мертвая, пульсирующая его болью. И почему-то мне показалось, что я знаю, чего она сейчас хочет, что хочет Серафим, что хотел бы любой... утешения, что хотела и я, но могла сейчас взять лишь от него. Мне, вдруг, стало впервые жаль этого древнего вампира. Я могла бы его понять, я почти желала этого... иногда. И преодолев последнее расстояние между нами, я прижалась к его губам, скользя по ним настойчивым движением... и чувствуя, как Серафима сковывает напряжение и страх, заставляя его сжиматься в один большой комок эмоций, заполняя и меня этим страхом... желанием... вспышкой острой боли и нужды... и отлетая от меня со злостью в глазах, он приземлился на одно колено, упираясь ладонью в крышу здания.
Ох... черт! Я совершенно не понимала, что произошло, сползая вниз по стене, задыхаясь от его и своих чувств, и наблюдая, как в Серафиме бурлит растерянность. Надо же... за одну ночь я увидела в нем столько эмоций, сколько не видела за все наше знакомство.
"Не смей больше так делать. Тебе ясно?"
Я от удивления открыла рот, переставая вообще что-то понимать:
"А что же ты тогда от меня хочешь?"
"Того, к чему я, похоже, совершенно не готов".
"Мне жаль" - усмехнулась я. "Тогда, полагаю, вопрос исчерпан".
Серафим закрыл ладонью глаза, сжимая на них пальцы, протирая лицо и стирая с него эмоции. Он поднялся, делая ко мне шаг и протягивая раскрытую ладонь:
"Но и того, чего не могу не желать".
Я смотрела на его руку, удивляясь откровенности этого мужчины. Он открыто говорил, чего хочет, но не пытался получить это так, как, например, сделал бы любой другой, и как часто, например, поступал Эдуард. Это... несколько выбивало из колеи, и я даже начинала привыкать, хотя нет... скорее - осознавать это. Он боялся, и я могла понять чего именно - он боялся силу чувств, от которых совершенно отвык.
- Я рад, что ты хоть что-то желаешь понимать, Маргарита... - снова прочитал он мои мысли по кипевшим внутри эмоциям. - Пойдем, нам пора возвращаться.
- Чтобы твоя жена меня добила?
- Нет, она не станет. На сегодня она исчерпала лимит своей энергии.
- Все равно я не хочу возвращаться туда.
- Ладно, я отвезу тебя домой.
- Не хочу... - набралась я наглости ответить.
Серафим смерил меня взглядом и удивил:
- Тогда... куда ты хочешь?
- На Воробьевы горы, - бросила я первое, что возникло в голове.
- Хорошо, - просто ответил Серафим... а я стояла и думала... он сказал - "хорошо"... он согласился... Я пораженно смотрела на мужчину, не понимая, в чем тут подвох. - Пойдем, я скажу подать машину.
Он сжал мою руку, а я все стояла и смотрела на него с открытым ртом. Ох ты черт! Этого просто не может быть! Он согласился мне уступить!
- Нет, - возразила я, - Зачем нам транспорт? Мы и так прекрасно передвигаемся.
Выхватив свою руку, я с улыбкой попятилась назад, вызывающим жестом руки приглашая его последовать за мной. Если Серафим пошел на уступки, то мне стало интересно, насколько далеко он позволит зайти. И он сделал ко мне шаг.
Почти одновременно, мы дернулись с места и полетели, через дома и крыши, сквозь ночной город. У меня осталась хотя бы эта свобода, иллюзия, когда можно было нестись по ветру. Но так странно было ощущать сейчас рядом этого мужчину...
Воробьевы горы
Наконец, мы оказались на Воробьевых горах - точка Столицы, откуда открывался прекрасный вид на город. Остановившись под мостом метрополитена, мы вышли из тени и направились по дорожке к смотровой площадке. Серафим даже не возражал против такой прогулки, просто молчаливо следуя за мной. Что было странно, интересно, загадочно...
Редкие прохожие - людишки, которым не спалось этой ночью, обращали на нас внимание. Еще бы! Чего только стоил один Серафим - самый натуральный вампир с бледной кожей и глазами с переливами серебра - от темно-грязного до прозрачно-светлого оттенка - что зависело от падающего на него света и его эмоций, которые он прятал глубоко внутри. И этот вампир не спеша вышагивал в дорогом сером костюме, который прекрасно сидел на твердом широкоплечем теле. А руки... да, тут я могла согласиться, что у него были очень крепкие и красивые руки, и почему-то только сейчас я позволила себе их рассмотреть, замечая, как одна ладонь сжалась в кулак.
- Ты что-то хочешь спросить, Маргарита? - произнес он, даже не глядя в мою сторону.
- Пожалуй, да, - улыбнулась я. - Кем ты был при жизни? Случайно, не кузнецом?
- Нет, моя семья вела гончарное дело.
- О, это достойное занятие.
- Да, только после того, как я выбрал в невесты чужеземку, меня посчитали предателем и на этом все достоинство пало.
- Мне жаль. Но ведь это была стоящая цена, верно?
- Верно, я ни разу не пожалел о своем решении.
Серафим повернул ко мне лицо - почти ничего, лишь отчужденная маска спокойствия и уверенности. Я решила спросить то, что мне было безумно любопытно.
- Как же ты жил все это время с призраком любимой? Разве тебе никогда не хотелось чего-то большего... настоящей, ощутимой плоти?
Серафим скользнул взглядом по окрестностям, которые все больше открывались по мере того, как мы поднимались наверх.
- Нет, не хотел... до недавнего времени. Поначалу это было сложно и невыносимо, потом я привык и смирился, и уже почти забыл...
От его откровенности снова пробежала дрожь, и я споткнулась, наступив на подол платья, который за что-то зацепился. Рука Серафима уже в поддержке обхватывала мое предплечье. И я смогла заглянуть в его глаза:
- Так вот почему ты мне так просто говоришь о своем влечении и не пытаешься ничего предпринять. Ты не помнишь, как это делается? Как ухаживать за женщиной или потребовать от нее того, что ты хочешь? - Серафим держал паузу, и я продолжила, отпуская с языка новые откровения: - Ты ведь даже не помнишь, что именно от меня хочешь, я права? Какого это быть с женщиной во плоти и реальности?
- Мне стоит поменять свое поведение? - просто спросил он, опустив все мои вопросы и дав этим понять, что он с ними согласен.
- Нет, не стоит. Меня будет нервировать любое твое поведение, потому что это ты, понимаешь?
- Я чувствую твою обиду и злость, но я не ощущаю, что неприятен тебе.
Ха! Я почти была готова рассмеяться ему в лицо:
- Ты загнал меня в ловушку, Серафим. И ты сделал так, чтобы я осталась одна. И неужели ты думаешь, что я буду тебе за это благодарна? Какое бы поведение ты не выбрал - ничто не смягчит того, что ты сделал.
- Возможно... надо было отдать тебя на растерзанием членам Совета. И позволить Инге, матери Юлиана поломать всю жизнь ему и тебе, верно? - с ноткой издевки в голосе спросил он.
Я так и застыла, ища в ответ нужные колкости. Только в голове закрутились события того злосчастного собрания Совета, когда Инга предложила Юлиану за мое общество бросить все и переехать к ней в город. А вспоминая ее злость и ревность, да плюс еще то, какой властью она обладает, не трудно было догадаться, что же ждало нас с Юлианом в отместку за такую роскошь, как быть вместе.
Я закрыла рот, из которого так ничего и не вылетело, выхватила у него свою руку и пошла дальше, повыше подбирая с земли подол платья. Черт! Как оно все меня уже достало! Схватившись за ткань возле колен, я дернула, отрывая низ и этот чертов подол, правда, с такой яростью, что ткань отделилась только тогда, когда на мне оказалась приемлемая для юбки длинна. Как раз рядом оказалась мусорная урна, в которую я и запихала ненужные остатки платья. Сделав шаг, я почувствовала облегчение. Вот так-то лучше! Хоть на чём-то я отыгралась.
Но как не хотелось признавать, а иногда мысли складывать в осознание, что Серафим постарался сделать так, как было бы лучше. Только вот лучше для кого? Уж про себя он тут никак не забыл.
- Вижу, тебе не понравилось платье, - заметил Серафим, следуя за мной.
- Нет.
- Хорошо, я пришлю тебе модельера.
- Спасибо, я была бы признательна. Хотя, ты знаешь, это не обязательно, - подумалось мне, - я могла бы сама посетить магазины и выбрать то, что мне понравится.
- Самой тебе сейчас не стоит что-то делать и куда-то выходить. Инди повторит свою попытку.
Я остановилась и повернулась к нему:
- И что же мне тогда делать? И почему ты так спокойно об этом говоришь?! Извини, но меня уже начинает раздражать твоя холодность и безразличие.
Я снова говорила быстрее, чем думала, но уж очень хотелось резать словами больнее ножа, прекрасно понимая, что требую от такого древнего вампира. Серафим сделал ко мне шаг:
- Тебе не стоит ходить одной, и лучше - без моего личного присмотра. А что касается моего спокойствия - если я спокоен внешне, то это еще не значит, будто я так же спокоен внутри.
О, вот это я прекрасно понимала, и все же:
- И что ты чувствуешь сейчас? Если ты не можешь это показать, тогда расскажи.
- Зачем тебе это?
- Хочу знать.
- Простое любопытство?
- Может быть, не знаю.
Я действительно не знала, зачем это спрашивала, но знать это хотелось очень.
Серафим оглядел мое лицо и ответил:
- Я чувствую растерянность, боль, страх, гнев, желание... Этого достаточно?