* * *
C восходом солнца уходят росы,
В зеркальных бликах речная гладь.
А в речке ивы полощут косы,
Кругом приволье и благодать.Реснички вскинув, стоят ромашки
И словно просятся на венок.
И веет запахом сладкой кашки
Едва проснувшийся ветерок.А солнце птицей летит к зениту,
Объятьем знойным приходит день.
И пышет воздух огнём разлитым,
И не спасает лесная сень.Не слышно пташек в жаре несносной,
В лесу молчанье и тишина.
Янтарным соком исходят сосны,
Смолой насытившись допьяна.От зноя стали глаза раскосы,
Нырнуть бы в речку и не всплывать,
Туда, где ивы полощут косы,
Где днём прохлада и благодать.
Денисова Л.
Кэролин
Потянулась к одной из самой близких мне стихий. Вода. Спокойная и прекрасная, она способна как созидать, так и разрушать. Без воды не было бы нас, не было бы земли. И, возможно, это самая мощная стихия из всех четырёх. Пусть не столь стремительная и завораживающая, как пламя, но всё же…
Податливая стихия откликнулась, наполняя теплом всё тело, и, повинуясь мне, скопилась в тёмные тучи. Затем, потянувшись к воздуху, собрала их, и… стал тихонько накрапывать долгожданный дождик, орошая жаждущие влаги поля и леса.
Когда тебя наполняет стихия – это непередаваемое чувство. Будто ты сливаешься с чем-то мощным, неуловимым и свободным, становясь частичкой силы жизни, силы самой природы. Будто по венам вместо крови течёт та стихия, что ты призываешь… и это как минимум необыкновенно.
– Ого… – с той стороны берега, где-то далеко, послышался радостный голос Кузьмы, – Чудно…
Если мама узнает, ох и достанется мне на орехи! Потому что мне нельзя быть замеченной за использованием магии. Нельзя, иначе будет худо. Но ведь я делаю только то, что нужно не только мне?
…Как красиво и свежо у нас во время дождя!.. По ручью бежит красивая рябь, все запахи леса обостряются, свежо… И вспоминается беззаботное детство, когда бегала под таким вот дождём босой, напевая детские песенки. Вспоминаются тёплые дождливые вечера, в тот единственный год, что папа был с нами. Потом его и многих других снова забрали на войну… больше он не вернулся.
После этого мама жила только ради меня. Обучила своему мастерству – лечить хвори да раны всякие, в травках разбираться. Дело полезное. Но магию стихий строго-настрого запрещала использовать. Я в детстве очень расстраивалась из-за этого, так как тогда стихии мне казались живыми и дружелюбными. Почти что заточённая в маленькой избе у леса, я сделала их подругами своего детства, да и сейчас мне нет никого ближе них, кроме мамы.
Если честно, я перестала бояться того возможного будущего, которое предрекала мама, в случае, если обо мне узнают. Человек не может бояться вечно, иначе страх испепелил бы его изнутри. Чему быть, тому не миновать – так, вроде бы, часто говорят умудрённые жизнью люди. И я перестала понимать извечное мамино беспокойство на этот счёт, она боялась меня даже на рынок порой отпустить.
"Достаточно просто взглянуть тебе в глаза, и даже полный дурак поймёт, что ты переполнена стихийной магией" – укоризненно качая головой, часто повторяла мама, взволнованно поглядывая на меня.
Да, эта особенность во многом меня выдаёт. Цвет глаз меняется по настроению: когда злюсь – они карие, в них пляшет огонь, когда счастлива – они ярко синие, как вода, когда тоскливо – серо-голубые, цвет воздуха, а когда спокойна – изумрудные, это цвет земли. Так же меняются, когда применяю ту или иную стихию. Поэтому мама права, но… я устала бояться. К тому же, природную беспечность подстёгивал тот факт, что пока о моих силах никто не узнал, и потому оставалась крепкая надежда, что никто никогда и не узнает. Возможно, ради этого мне придётся всю жизнь быть одной, но я стараюсь не думать об этом и надеяться, что всё в жизни сложится, как у обычных людей – будет своё хозяйство, просторная избушка, любимый муж и ребятишки. Кто-то скажет, что это слишком скучные мечты, что от жизни надо требовать большего, но я в их число не вхожу. Каждый волен по-своему понимать слово "счастье" и стремиться к нему по-своему. Где-то за хиленькими стенами деревни, за этим лесом, начиналась другая жизнь – балы, королевский двор, увеселения, но я от такой жизни была далека и мало имела о ней представление. Обычно людей манит неизвестность, но конкретно в данном случае я за собой такого не замечала. Потому, читая сказки и романы – благо, мама обучила меня грамоте – я с трудом могла представить себя на месте героинь. Всё переносилось на привычный деревенский быт, в котором, кто бы что ни говорил, есть своеобразная прелесть.
Ловко оседлав Бурю – нашу единственную лошадь, ускакала, пока мама не видит. Мелкий дождик вместе с тёплым ветром бил по лицу, платье и волосы взмокли, но так хорошо бывает редко… Эта безумная скачка – иллюзорное ощущение абсолютной свободы от всех правил и запретов мира, нечто сродни использованию стихий. Буря привыкла ко мне, но после того, как я сломала в детстве ногу, упав с неё где-то в лесу, мама старается держать её как можно дальше от меня. Хорошо, что она не знает, что это бесполезно.
В такие моменты не существует невзгод и тягот. Есть только ты, широкий луг, бьющий по лицу ветер, свежесть и огромный, нескончаемый лес рядом. И кажется, что не так уж много нужно для счастья, нежели это видится большинству людей. Но я забыла о том, о чём забывать было никак нельзя: чёрные и белые полосы постоянно сменяют друг друга, и если ты счастлив сегодня, здесь и сейчас, то это не значит, что завтра всё останется так же, неизменным. Увы. Да и беспечность, которая наполняла меня, ещё никого до добра не доводила… Так или иначе всё получилось так, как получилось.
* * *
Мама решила снова выйти замуж. Она ждала папу много лет, и его давно признали умершим, хотя существенных доказательств тому не было. Отчим мне в принципе понравился – добрый и работящий мужчина, одинокий вдовец, на три года старше мамы. У него водилось своё хозяйство, а на маму он давно заглядывался. Я была только рада её счастью, хотя в душе оставалось неприятное чувство. Как бы то ни было, я отказалась переезжать из дома, в котором выросла. В свои девятнадцать уж как-нибудь сама справлюсь.
– Тебе бы тоже пора суженного сыскать, – собирая нехитрые пожитки, причитала мама, – А то уже сколько лет в девках бегаешь. Негоже так.
Всему своё время. Я, как человек довольно практичный, не особо привередлива в выборе мужа, да и в любовь не шибко верю. Но почему-то когда сватались – отказывала. Не по нраву, и всё тут. Через себя не переступишь.
– Что ж, хозяйничай, но будь аккуратна, – напутствовала мама, – если помощь какая потребуется, сразу говори мне.
Я лишь послушно кивала, как болванчик. Жаль, что магию стихийную использовать нельзя – не пришлось бы за водой таскаться, огонь из огнива да кремня выбивать. Хотя… пока не видит никто…
– Я знаю, о чём ты думаешь, – нахмурилась мама, смешно нахохлившись, – Но даже будучи наедине с собой силу свою не используй! Кто их, магов, знает, мож они это всё распознать умеют!
Я вновь кивнула, но в толк мамины слова не взяла, не согласилась. А зря.