Когда они пришли в библиотеку, он жестом показал ей на стул, на котором она уже однажды сидела. Он разлил горячий сидр в две кружки, и вручил одну из них ей прежде, чем сам сел с другой стороны от камина.
Она никогда прежде не пила сидр. Он был горячий, с корицей и другими острыми специями. Напиток был восхитителен. Она сконцентрировала все свое внимание на разглядывании сидра. Она не могла найти тему для разговора. В этот момент она пожалела о том, что не придумала какое-то оправдание и не легла спать.
- Вы собирались провести все Рождество в школе? - спросил он.
- Да, - неохотно ответила она.
- А где живет Ваша семья? - продолжал спрашивать он. - Слишком далеко, чтобы поехать к ним?
Она никогда не рассказывала о себе. Не о чем было говорить. Она не представляла, что может вызвать к себе интерес другого человека.
- У меня нет семьи, - сказала она.
Она не особо жалела себя. Но слова прозвучали довольно горестно. Она снова принялась изучать свой напиток.
- О, - произнес он. - Простите меня. Они давно умерли?
- Наверное, - сказала она после паузы, во время которой ей захотелось придумать мифическую теплую и любящую семью, но она заставила себя отказалась от этой мысли. - Я результат такого же союза, как Ваш с матерью Вероники. Я не знаю, кем была моя мать. Должно быть, она умерла, когда я была еще очень маленькой. Или, возможно, ей не нужно было такое бремя, как я. Своего отца я тоже не знаю. Он поместил меня в приют, пока я не выросла, чтобы пойти в школу мисс Филлипотс. Он платил за меня, пока мне не исполнилось семнадцать лет. С тех пор я предоставлена сама себе.
Он ничего не говорил в течение долгого времени. Она смотрела на напиток, но не подносила ко рту. Она знала, что ее рука будет дрожать, если она попытается это сделать.
- Вы никогда не знали семьи, - очень спокойно констатировал он наконец.
- Нет, - подтвердила она. Но не желала, чтобы он подумал, что она пытается вызвать к себе жалость, поэтому продолжила. - Приют был хороший. Школа - дорогой. Отец достаточно хорошо позаботился о том, чтобы удовлетворить мои материальные потребности и дать хорошее образование, которое поможет мне пробиться в этом мире.
- Но Вы остались в школе, - отметил он. - Почему?
Как она могла объяснить, что какой бы холодной и унылой не была школа, это был единственный дом, который она знала, единственное надежное пристанище в ее понимании? Как она могла объяснить, что мысль быть выброшенной в свободное плавание в чужой мир, даже без иллюзии дома и семьи, безмерно пугала ее?
- Я думаю, что привыкла, - сказала она.
- В абсолютно женском окружении, - снова констатировал он. - Вы никогда не хотели выйти замуж и иметь собственную семью, мисс Граггс?
О, это был жестокий вопрос. Как она могла найти себе мужа? Даже, если она уйдет от мисс Филлипотс, на что ей можно надеяться, кроме, как только на другое место преподавателя или гувернантки? Для такой, как она, не было надежды на супружество. А собственная семья? Как она могла мечтать о семье, если нет никаких шансов иметь мужа?
Она раздраженно подумала, что ей не приходит в голову достойный ответ. В попытке скрыть свою уязвимость, она поднесла кружку к губам, забыв о дрожащей руке. Поэтому, не донеся пунш, была вынуждена опустить руку, так и не сделав ни глоточка. Она подумала о том, заметил ли он это.
- Откуда Вы знаете, что Вероника скрывается внутри себя? - спросил он, меняя тему разговора. - Я начинаю думать, что Вы правы, но откуда Вы это знаете?
- Она слишком тиха, слишком спокойна, слишком послушна для ребенка, - ответила она.
- Вы знаете это из собственного опыта? - продолжал допытываться он.
- Я… - она судорожно сглотнула. - Это, что, допрос, милорд? Я не привыкла говорить о себе.
- Почему нет? - не отставал он. - Никто не спрашивал Вас? Мисс Филлипотс полагает, что делает Вам одолжение, предоставляя место в школе? А учителя и ученицы берут с нее пример? Она называет Вас просто Граггс, как и до недавнего времени, Дебора? Никто не зовет Вас Джейн?
Она почувствовала себя так, как будто ей нанесли удар в самое сердце. Боль резко пронзила ее.
- Учителей обычно не называют по именам, - только и смогла сказать она.
- Но у учителей должны быть еще интересы, кроме их работы, - заметил он. - Не правда ли, Джейн? Как долго Вы прячетесь?
- Простите, - она поставила свой почти не тронутый напиток на маленький столик, рядом с собой, и встала. - Уже поздно, милорд. Думаю, сейчас самое время пожелать Вам доброй ночи.
- Я слишком дерзкий, Джейн? - он тоже встал и взял ее за руки. - Нет. Вы не должны отвечать. Я был непростительно дерзок и вел себя неоправданно настойчиво, а ведь Вы - гостья в моем доме и были очень добры к Деборе и моей дочери, и, впервые за многие годы, принесли в этот дом дух Рождества. Вы сможете простить меня?
- Конечно, - сказала она, пытаясь освободить руки. Она снова почувствовала себя так, как будто вот-вот задохнется. Его близость и его мужское начало угнетали ее. - Ничего страшного, милорд.
- Ну уж нет, - сказал он. - Это из-за того, что Вы безумно заинтриговали меня за эти несколько дней, Джейн. В Вас, как будто живут два разных человека. Чаще всего, Вы - дисциплинированная, чопорная и, простите, кажетесь обычной учительницей. Но иногда Вы оживленны, нежны и невероятно красивы. У меня создалось впечатление, что этот, второй человек, прячется глубоко внутри Вас и лишь изредка вырывается наружу. На самом деле, ведь это и есть настоящая Вы, которая скрывается от всего мира? Которую Вы никогда не могли показать другим?
- Прошу Вас, - она попыталась выдернуть руки, но ей это не удалось. Ее голос, с тревогой заметила она, звучал тонко и несчастно. В нем отчетливо слышались подступающие слезы.
- Он был дураком, Ваш отец, - заявил он. - У него были Вы, чтобы любить Вас и заботиться, а он упустил эту возможность.
Она тут же забыла о себе, внимательно глядя ему в лицо, прямо в глаза.
- И вы собираетесь совершить ту же самую ошибку? - спросила она. - У Вас ведь тоже есть дочь, чтобы любить ее.
- Но ситуации совершенно разные, - сказал он. - Я не собираюсь отправлять ее в приют или школу. Я хочу найти ей любящих родителей, которые будут гораздо лучше, чем мог бы стать я.
- Но ей четыре года, - сказала Джейн. - Разве Вы не думаете, что она все будет помнить, хоть и туманно? Она будет помнить, что ее мать загадочно исчезла из ее жизни, и попытается убедить себя, что она умерла. А не просто бросила. Вы должны сказать ей правду. Как ни жестоко это кажется в настоящее время, но она должна знать правду. А так же она будет помнить, что ее отец знатен и богат, что он заботится о ее физических потребностях, но не побеспокоится о том единственном, что действительно имеет значение.
- И что же это? - нахмурившись, спросил он, и она подумала, что, вероятнее всего, он рассердился. Но и она тоже. Она была готова ответить на его вопрос.
- Потребность в любви, - сказала она. - Потребность знать, что ты для кого-то дороже всего остального в этом мире.
- Но она незаконнорожденная, - прошептал он. - Она - дочь, которую родила мне моя содержанка. Вы это понимаете, Джейн? Что Вы знаете о том, что является приемлемым и что совершенно недопустимо в светском обществе?
- Да, - ответила она. - О да, я знаю, милорд. Как Вы понимаете, я такая же незаконнорожденная дочь. Никто и никогда на моей памяти не хотел узнать меня как личность. Не обнимал меня. Не целовал. Никто никогда не любил меня. Мне двадцать три года, я достаточно взрослая, чтобы справится с таким отношением. Но я не хотела бы, чтобы другой ребенок жил такой же жизнью, как я. Только не Вероника. Я надеюсь, что она будет помнить, как Вы целовали ее в щеку, гладили по голове, несли в своем пальто домой из церкви. Я не уверена, что эти воспоминания очень помогут. Но мне очень жаль, что у меня таких воспоминаний нет.
- Джейн, - с болью произнес он. - О, моя бедная Джейн.
И прежде, чем она поняла, что должно произойти и как это предотвратить, он освободил ее руки, а сам обнял ее за плечи и крепко прижал к своему телу. Не успел ее ум справится с потрясением от ощущения тепла другого человеческого тела, как его рот нашел ее губы. Тепло, настойчиво, нежно.
Через мгновение она сдалась невероятной физической притягательности объятий мужчины и ощущениям от своего первого настоящего поцелуя. А затем она уперлась руками в его грудь и оттолкнула от себя.
- Нет, - сказала она. - Нет, милорд, это не бедная Джейн. Это бедная Вероника. У нее есть отец, который мог бы любить ее, в чем лично я убеждена, но который считает, что мнение общества имеет большее значение, чем любовь.
Она не дала ему возможности ответить, хотя он снова попытался ее обнять. Но она вырвалась из его рук и выбежала из библиотеки, помчавшись по лестнице в свою комнату так, словно ее преследовали все демоны ада.