Но и здесь не все прошло гладко. Приземлившись на пол, Энн бросилась на кухню. Однако, не ступив и двух шагов, нечаянно наподдала ногой по чему-то мягкому и тяжелому. На этот раз долго размышлять о том, что это было, не пришлось, потому что темный холл огласился диким кошачьим воплем, от которого у Энн заложило уши и который, как выяснилось позже, слыхали даже на соседних виллах. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что мирно наблюдавший снизу за схваткой кот стал невинной жертвой разыгравшейся драмы.
Обо всем этом Энн успела подумать на бегу, улепетывая из дома через прачечную. Выскочив наружу, она быстренько заперла за собой дверь благо ключ по-прежнему находился у нее в кулаке, - после чего рванула через сад к лазу в заборе. Сквозь него можно было легко попасть на неприметную и мало кому известную тропинку. А уж по ней Энн промчалась с такой скоростью, словно по пятам гналась стая гончих.
Какое счастье, что она догадалась оставить "хонду" на соседней улице, а не на той, которая вела к парадному входу бунгало! Иначе какой-нибудь страдающий бессонницей местный житель вполне мог запомнить номер автомобиля, который посреди тишины и покоя почему-то вдруг стартовал с места с такой скоростью, словно участвовал в спортивных гонках.
Не успела Энн проехать и пятидесяти метров, как поднялся ветер, брюхо наползавшей с моря тучи разверзлось и на город хлынул ливень.
Огромное спасибо! - сказала себе незадачливая похитительница, возведя очи к небу. Потоки воды обещали смыть следы ее ночной прогулки.
- …Итак, дорогие друзья, от ночной бури больше всего пострадала северная часть Веллингтона. По предварительным подсчетам, разыгравшейся стихией причинен ущерб примерно в восемьсот тысяч долларов. Вы слушали программу "Ньюз флэш", с вами была Энн Леммонс. - Энн выключила микрофон и сняла наушники.
Стоявший за стеклом Тим Корн, директор программы, сложил кольцом большой и указательный пальцы, показывая, что все о'кей. Сдержанно улыбнувшись в ответ, Энн поднялась с винтового кресла и покинула студию. Утренний выпуск новостей закончился, чему она была несказанно рада. Не только потому, что чувствовала себя разбитой, но также из-за ноющей совести, которой немало пришлось пострадать ночью.
Энн все чудилось, что ей на плечо вот-вот ляжет чья-то тяжелая рука и придется держать ответ за недавнее безрассудство. Словно в кошмаре ее преследовало видение, как она выходит в эфир с сообщением о собственном преступлении. К счастью, сегодня Энн миновала чаша сия, но кто даст гарантию, что новость не придется читать в завтрашнем выпуске?
Ну почему ты никогда не остановишься и не подумаешь как следует, прежде чем на что-то решиться? - горько спрашивала она себя по дороге домой и не находила ответа.
Новый дом Энн находился в городе, и, хотя из окон не было видно бухты, здесь был небольшой садик и даже теннисный корт. К сожалению, вышло так, что, вернувшись пару недель назад из продолжительной служебной командировки, она узнала шокирующую новость. Оказывается, отец, врач морского флота в отставке, продал старую виллу, взамен купив давно взлелеянную в мечтах яхту, на которой незамедлительно отправился в кругосветное путешествие. Причем в полном одиночестве. Энн оставалось лишь развести руками.
Она рано потеряла мать, так что воспитывать ее пришлось отцу, учителям школы-интерната, а во время каникул - преданной домоправительнице мисс Глиссон. Энн называла ее Глисси, и та не только не обижалась, но с радостью откликалась на выдуманное имя. Девочке пришлось много поездить с отцом по свету. Завершив университетское образование, она свободно владела несколькими языками, ощущала себя гражданкой мира и ни от кого не зависела, благодаря удачно развивающейся карьере в сфере радиовещания.
Однако ни одно из перечисленных обстоятельств не смогло сгладить некоторых черт ее характера, вызывавших особое отчаяние у Глисси. Именно они и побудили Энн проникнуть прошлой ночью в дом писателя Джеймса Грэнта, и за них корила она себя сейчас, заваривая кофе.
Но не только это вызывало ее сожаление. Многое пошло вкривь и вкось после того, как отец внезапно принял решение продать дом, даже не посоветовавшись с дочерью. А потом поднял паруса и скрылся в голубой дали всего через три дня после возвращения Энн из деловой поездки. И только тогда, проводив отца, она вспомнила о дневниках.
Энн захватила чашку с ароматным кофе и ушла из кухни в гостиную, где забралась с ногами на широкое мягкое кресло и погрузилась в размышления.
Сколько Энн себя помнила, она всегда вела дневник. И вовсе не для того, чтобы когда-нибудь написать мемуары. Книги воспоминаний - удел политиков и иных сильных мира сего. А Энн просто испытывала потребность поделиться своими мыслями хотя бы с бумагой. Лишившись матери в нежном возрасте и часто находясь в разлуке с отцом, а также будучи единственным ребенком и не имея поблизости даже двоюродных сестер или братьев, Энн прибегла к единственному известному ей способу завести друга - начала делать записи в тетрадке. Вскоре дневники стали самыми преданными ее компаньонами.
Лет в тринадцать она обнаружила чудесное местечко для их хранения: выемку в стене. Энн нашла ее случайно, отодвинув расшатанный кирпич внутри находившегося в ее комнате камина, который никем и никогда не использовался по назначению. В это углубление тетрадки отправлялись, когда их владелице приходилось куда-либо уезжать. Каменное убежище надежно скрывало ее мечты, фантазии и сокровенные желания от посторонних глаз.
Но так продолжалось лишь до тех пор, пока Энн не позвонила Глисси, чтобы обсудить внезапное завихрение в более или менее размеренно протекавшей до сих пор жизни своего отца, Роя Леммонса.
Бывшая домоправительница очень обрадовалась, услыхав голос Энн, и сразу рассказала, что по-прежнему три раза в неделю ходит убираться в старый дом, который принадлежит сейчас новому владельцу. Вот тут-то перед внутренним взором Энн и проплыло видение камина со спрятанными в его чреве тетрадками и ее рот непроизвольно открылся…
Первым порывом Энн было позвонить купившему бунгало писателю и все объяснить. Однако здесь таилась вполне реальная опасность пробуждения простого человеческого любопытства, и тогда никто не дал бы гарантии, что Джеймс Грэнт, новый хозяин виллы, не устоит перед искушением хотя бы одним глазком заглянуть в таинственные дневники.
Одна лишь мысль об этом вызывала у Энн холодную испарину.
Однако она все же позвонила и попыталась договориться о личной встрече с писателем, не называя причин, но настаивая на том, что дело личное и очень важное. А уж оказавшись в доме, размышляла Энн, я объясню ситуацию и сама выну дневники из хранилища, не оставив никому возможности сунуть в них нос.
К ее глубокому разочарованию, писатель никогда сам не отвечал на звонки. Вместо него к телефону подходила секретарша, причем подобное повторялось день за днем, даже ранним утром и поздним вечером. А по ночам, похоже, телефон и вовсе отключали.
Суровая хранительница спокойствия нового владельца бунгало - чистый дракон, как выражалась Глисси, подозрительно следящий за всем, что происходит в доме, - отказывалась назначать встречу без веского повода. Как правило, она отвечала, что писатель сейчас очень занят, и просила сообщить, зачем Энн понадобилось его видеть.
В конце концов Энн рассказала, что является дочерью человека, с которым была оформлена сделка по купле-продаже частных владений, что до недавнего времени находилась в отъезде и сейчас хочет проверить, не осталось ли в бунгало ее личных вещей.
- Определенно нет, - отрезала секретарша ледяным тоном. - Я сама осматривала дом и могу заверить, что прежний хозяин ничего здесь не забыл. Всего хорошего, девушка!
Энн отняла от уха трубку, в которой противно пищали короткие гудки, и сердито засопела. Вскоре, однако, ей удалось заставить себя успокоиться и приступить к разработке плана "Б".
Кажется, Глисси упоминала, что Джеймс Грэнт читает студентам лекции по литературе. Что ж, это значительно упрощает дело! Утром Энн отправится по старому адресу и подождет, пока писатель выйдет из дому без сопровождения своего дракона-хранителя.
Так она и сделала. На пятый день бесплодных ожиданий ее начали посещать сомнения в правильности предпринятых действий.
- Что за человек этот мистер Грэнт? - спросила Энн у Глисси во время очередной телефонной беседы.
Ей приходило в голову попросить бывшую домоправительницу добыть из камина дневники, но эту идею сразу же пришлось отбросить. Выполняя подобную просьбу, Глисси запросто могла потерять работу. Особенно если принять во внимание подозрительность мисс Клачер - кажется так зовут секретаршу писателя. Но несколько наводящих вопросов не причинят Глисси вреда, решила Энн.
- Ничего не могу сказать, - ответила та. - Мне еще не приходилось встречаться с новым хозяином. До сих пор я имела дело лишь с драконом в юбке, которому твой папа порекомендовал нанять меня. Когда я прихожу на работу, писателя уже нет, и до моего ухода он не появляется. Правда, с момента продажи дома прошло не так много времени, но все-таки у меня складывается впечатление, что этот писатель замшелый старый пень. Не удивлюсь, если именно он науськивает секретаршу на посетителей!
- Ты не заметила каких-либо перемен? - поинтересовалась Энн. - Возможно, приехала жена мистера Грэнта или, скажем, дети?
- Нет, он холостяк. Ума не приложу, что он собирается делать в таком большом доме один. У него даже собаки нет. Впрочем, есть кот. Да! Кстати о переменах. Вчера я слышала, как мисс Клачер толковала с подрядчиком о том, чтобы заложить кирпичом камины в спальнях. Помню, еще твой отец говаривал, что в здешнем теплом климате эти обогревательные устройства совершенно бесполезная вещь.