Вскакивая на ноги, я едва не рычал от злости. Схватив одежду в охапку, направился куда-то в темноту. Зачем она так сделала? И без слов понятно, что мужчины у нее уже были, но зачем вот так-то, а? Клер, без всякого сомнения, умная девушка, а значит, она намеренно причинила мне боль. Но за что? Что я не так сделал или сказал?
За завтраком Клер как ни в чем не бывало лучезарно мне улыбнулась. Я лишь хмуро кивнул ей в ответ. Вообще-то накануне я успел помечтать, что утром обязательно дам всем понять, что теперь она моя женщина и на то, на что раньше можно было закрыть глаза, например на не совсем уместные в ее адрес шуточки Головешки, отныне закрывать их не собираюсь. Все пошло прахом.
Клер улыбнулась мне еще лучезарнее, но на этот раз ее улыбку я будто бы не заметил.
– Все готовы?
– Может, отдохнем еще денек? – без всякой надежды поинтересовался Головешка. – Тут такая благодать…
– Нет. Время не ждет.
В Саганию можно попасть и другой дорогой. На севере, в обход этой проклятой пустыни. Она и короче, и куда легче. Но Брестиль, несомненно, предполагал и такой вариант, так что, скорее всего, нас бы там ждали. Мы и так потеряли кучу времени, преодолевая пустыню. А ведь нам надо еще в Сагании освоиться или по крайней мере найти укромное местечко, где нас не найдут. Не в горах же все время прятаться? Это только Блезу придется по душе.
Хотя, с другой стороны, не поведи себя так Клер ночью, на пару деньков здесь точно можно было бы задержаться… и я обвел глазами окрестности, так похожие на райский уголок. А то и дольше, пока рыба нам поперек горла бы не встала.
Вздохнул Головешка, Блез кивнул, Клер улыбнулась мне снова, мы подхватили наши пожитки и отправились в путь.
Теперь впереди шел Блез: кому как не ему известны все тонкости путешествий в горах? Тут своя специфика, которую трудно понять несведущему человеку.
Первый день дался нам легко, но чем выше мы лезли в горы, тем становилось сложнее. Холодный ветер, казавшийся нам особенно пронзительным после жара пустыни. Осклизлые камни, кое-где покрытые мхом, который так и норовил выскользнуть из-под ноги. И Головешка наконец-то смог рассмотреть снег и даже его пощупать. Некоторое время он то и дело отправлял кусочки снега в рот, и вид у него был самым довольным. Затем ему это занятие надоело: дело близилось к вечеру, становилось все холоднее, а ветер начал пронизывать насквозь.
Мы, сидя на наших мешках, провели ужасную ночь, тесно прижавшись друг к другу, почти не сомкнув глаз, с нетерпением ожидая рассвета, который должен был принести тепло.
– Ничего, – успокаивал нас Блез. – Стоит нам только перевалить хребет, как все станет проще. И дорога пойдет под уклон, и будет становиться все теплее и теплее.
– Скорей бы уж, – только и простонал вконец озябший Головешка.
Клер было проще – ее с трех сторон подпирали мужские спины, которые не давали ей замерзнуть. А еще я отдал ей свою запасную рубаху, чтобы она укутала ноги.
– Вот недаром же меня так в Занзер тянет, – неожиданно заявила она.
– А что там хорошего? – У Головешки зуб на зуб не попадал.
– Там любой женщине можно несколько мужей иметь, – пояснила Клер.
– Да ну?! – По голосу Головешки было понятно, что он не просто удивлен – поражен по-настоящему.
– Вот тебе и "да ну"!
– Лео, правда, что ли? – все не мог поверить он.
– Правда, Теодор, – подтвердил я.
– Женщин у них не хватает?
– Всего у них хватает, просто мужчины в Занзере правильные, – это была уже снова Клер. – Понимают, как на самом деле все должно быть. Не то что у нас в Андлавии.
У нас в Андлавии разрешено многоженство. Такое случается крайне редко – тут с одной-то женой хлопот не оберешься, но законодательно не возбраняется. Да и какой в нем смысл, в многоженстве, если люди свободно продаются на рынке? Есть деньги – пошел и купил себе хоть сотню наложниц. Жена – совсем другое дело: тут весь закон на ее стороне. И ее не перепродашь, когда она надоела.
Головешка надолго замолчал, вероятно, переваривая услышанное. А может, просто задремал, потому что его перестало трясти мелкой дрожью. Я же думал о том, как плохо, что Клер не рабыня. Я бы ее выкупил, дал свободу, женился на ней, и она всю жизнь была бы мне благодарна.
И тогда она точно следила бы за своим языком!
Еще днем, на привале, убедившись, что никто ее не услышит, Клер вдруг спросила:
– Сердишься?
– Еще чего! – с самым равнодушным лицом ответил я. – В конце концов, я получил от тебя то, что хотел.
– А может, это я получила от тебя то, что хотела? – Кто бы видел, какое при этом было лицо у нее самой!
И тогда я торопливо встал, чтобы отойти от нее подальше – на тот случай, если ей вдруг снова захочется сравнить меня с каким-нибудь там Карлом или Андре.
Блез был прав: уже к полудню мы преодолели заснеженный перевал, путь пошел вниз, и создавалось такое впечатление, что теплее становится с каждым шагом. Ну а затем мы набрели на тропинку, поначалу едва заметную. Она становилась все шире, к ней примыкали другие, и в конце концов она стала настолько широка, что по ней вполне способна проехать телега или арба.
Некоторое время мы шли уже по ней, пока я вполголоса не сказал:
– Приготовились.
– Сколько их? – Блез, а за ним и Головешка с Клер ухватились за арбалеты, взводя их одним движением рычага.
Свой я даже трогать не стал, убедившись еще накануне, что он окончательно умер.
– По-моему, четверо. Нет, даже пятеро.
Вот так и живем: Головешка хранит наш покой по ночам, ну а от меня самого трудно что-либо скрыть при свете дня.
Мы шли неспешно, готовые ко всему, пока наконец из-за камней прямо по курсу не показались головы и плечи четырех человек. Все они оказались рыжими, разве что у старшего из них, выглядевшего лет на шестьдесят, волосы были такими, как будто красный перец смешали с солью; от седины. Ростом, да и, пожалуй, размахом плеч они не уступали нам с Блезом.
Каждый из них держал наготове оружие. У двоих были луки, а у третьего, самого младшего, арбалет. Но тоже лучный. Что имелось у деда, мешали увидеть камни, но, несомненно, он что-то держал в руках.
"Родственники, – подумал я, разглядывая их лица. – Причем близкие".
Место для засады они выбрали самое удачное. Слева пропасть, справа крутой откос… словом, спрятаться негде. А пока добежишь до поворота тропы, который остался далеко позади, от стрел и болтов в спине станешь похож на ежика. Или на подушечку для иголок.
– Кто такие будете? – спросил дед. Не то чтобы совсем уж грозно, но по крайней мере требовательно.
Понять его можно: со стороны пустыни в эти края редко кто забредает. И, как правило, не по доброй воле. А значит, есть за нами нечто такое, что может нести с собой угрозу.
Тут меня и понесло: наверное, переохладился ночью.
– Душегубы мы, – покаянно склонив голову, заявил я. – Как есть все убийцы. А вот она, – я ткнул пальцем в Клер едва ли не обличительно, – отравительница. Вы бы только знали, сколько ее мужей умерло в страшных корчах!
У троих спутников старика, вероятно, его сыновей, до этого глазевших на Клер так, как смотрят молодые здоровые мужчины на симпатичных девушек, испуганно округлились глаза.
Невольно я взглянул на девушку сам. Клер выглядела олицетворением раскаяния, у нее даже плечи поникли, актриса. Но арбалет она держала наготове, а уж как Клер умеет стрелять навскидку, я знал отлично, сам и учил.
Старик хмыкнул и щербато улыбнулся.
– Комедианты, – только и сказал он. После чего обратился к своим: – Вы что, всерьез во все это поверили?
На это я и рассчитывал – на благоразумие человека, прожившего жизнь и многое в ней повидавшего.
– Так куда все-таки путь держите?
– В Саганию, – не стал я скрытничать. – А там видно будет.
Все четверо вышли из-за камней, явно не видя в нас больше врагов.
– Да уж, не самый простой путь вы выбрали, – сказал дед, когда вместе с остальными приблизился к нам вплотную. – Глайберов не встречали?
– Встречали. – И, чтобы избавиться от дальнейших вопросов, добавил: – Вовремя убежище нашли. А затем, по темноте, скрылись.
– Повезло, – сказал дед.
– Повезло, – кивнул я, соглашаясь. – Селение-то ваше далеко отсюда?
Судя по всему, дед нас до вечера вопросами мучить собирается. И сам не прочь поговорить с новым человеком, но лучше сделать это по дороге.
– Рукой подать.
– Гостеприимство найдем?
– А как же.
– И покушать бы чего, – влез в разговор Головешка.
– Найдется и покушать. – Дед еще разок взглянул на нас испытующе: мол, кого я к себе в дом приведу?
– Мы не милостыню просим, – поспешил уверить его Тед. – Заплатим или отработаем.
– Пошли, отравительница. – Не обратив внимания на его слова, дед улыбнулся Клер. – Эх, мне бы годков тридцать скинуть, тебе и в голову не пришло бы ядом потчевать, как на крыльях вокруг меня летала бы.
Вот теперь девушка смутилась по-настоящему: понятно же, о чем именно тот говорит.
– Вы и этому скажите, – указал я большим пальцем себе за плечо. – Мы мирные, чего ему там прятаться?
– Эвен, – уже на ходу окликнул того старик, – спускайся, лазутчик хренов. Тебя заметили.
Эвен тоже оказался рыжим. И когда он к нам присоединился, дед начал ему выговаривать.
– Не мог он меня заметить, – стал оправдываться тот.
– Не мог бы – не заметил, – возразил ему дед.
Эвен начал настаивать на своем, но его перебил уже я:
– Успокойся, не заметил я тебя. Знал, что вас пятеро, а тебе больше и спрятаться было негде.