Права… А ее право на справедливость? Право на материнство? Как случилось, что она одним махом потеряла все свои права?
Готовая к борьбе, женщина метнулась вперед, глаза ее сверкнули гневом. Она добьется его ареста. Он совершил большую глупость, придя сюда, он… Словно ушат холодной воды вылили прямо на голову. Нет, он далеко не глуп. Если он пришел, значит, случилось нечто важное. Что же?
Больное воображение услужливо подсказывало ответы. Ее девочка погибла. Простудилась и умерла. Выпала из кроватки. Подцепила страшный вирус…
Женщина метнулась вперед, к разделявшей их решетке. Ее горящий взор встретился с неприязненным взглядом мужчины, и тот невольно вздрогнул, точно обжегся. Ее голос прозвучал истерически.
– Она мертва?!
Он покачал головой и вымолвил одно лишь слово:
– Нет.
Боль отпускала, не сразу, потихоньку. Охранник грубо рявкнул на нее, приказывая сесть на табурет, но колени и так уже подогнулись, и, если бы он не подсунул ей стул, она сползла бы прямо на пол.
Ее дочь жива. Спасибо тебе, Господи, спасибо. Руки и ноги у нее тряслись словно в лихорадке, зубы стучали. Спокойно, спокойно. Она должна контролировать себя. Никогда в жизни она этого делать не умела, из-за чего и попадала в неприятности, но теперь должна учиться. Ради дочери.
Легко сказать! Все самое дурное в ее душе оживилось при виде этого мужчины. Она мечтала опять бросить ему в лицо все обвинения, которые уже бросала тогда, в те страшные дни. А потом было бы неплохо засадить красавца в тюрьму. Хотя нет, пока нельзя. Жизнь ее дочери в руках этого человека. К тому же только он знает, где девочка находится сейчас.
На лице мужчины явно читалось отвращение к тому, что его окружало. Еще бы, эта тюрьма мрачнее любого средневекового каземата, а звук захлопывающихся дверей камер наверняка самый зловещий на земле.
Она вынуждена слушать этот звук каждый день. И будет слышать в течение следующих пяти лет. А она невиновна!
Несправедливо обвиненная, она проведет здесь пять долгих лет жизни ее дочери. Первые слова. Первые шаги. Первые друзья. Всего этого она не увидит. Улыбки, шутки, проказы, маленькие ручки, обвившиеся вокруг шеи…
Это ее право – быть матерью. Ярость заставила ее вновь подняться на ноги.
– Где мой ребенок? Что ты с ней сделал?
– Сядь.
Он сделал короткий жест, и тотчас за ее спиной выросли охранники. Ну разумеется! Как всегда, властен и хладнокровен.
– Отвечай мне, будь ты проклят!
Спокойный и невозмутимый, мужчина не спеша уселся перед ней. Даже здесь, в тюрьме, он ухитрился сразу заполнить собой пространство. Его иссиня-черные волосы и темные пронзительные глаза, его необычная, жгучая внешность, его властные манеры притягивали и гипнотизировали людей. Независимо от пола и возраста, никто не мог забыть этого человека, увидев однажды.
Она тоже не могла забыть. Особенно – жаркие ночи их любви. Даже сейчас она чувствовала мощнейший сексуальный импульс, исходивший от него, от его мужественного и красивого лица. Она помнила на вкус эти чувственные и жестокие губы. Она любила их. До того момента, когда из этих губ на нее излились ложь и предательство.
Под его пронизывающим взглядом она неожиданно и неуместно ощутила желание. Как и прежде, в те времена, когда они были вместе, она сейчас ощутила исходящие от него импульсы, сгущавшие атмосферу в зале и заставлявшие ее кожу гореть огнем.
– Сядь. Или ты вернешься в свою камеру, а я отправлюсь в аэропорт.
Она послушалась, хотя ярость все еще туманила глаза, а упрямство заставляло гордо вскидывать голову. Она не будет его злить. Она будет очень умной и расчетливой, тихой и покладистой. Вежливой.