– Ребекка стремительно вскочила и со звоном поставила пустой бокал на поднос. – Придется поторапливаться, я и не заметила, как быстро пролетело время.
– Конечно-конечно, – отозвалась Джейн, недоуменно пожимая плечами. – Приятно было познакомиться.
– Что ж, встретимся вновь в следующую субботу. Отец хочет устроить прием для своих сотрудников. Уверена, что кое-кого из вас ждут сюрпризы. – Она хитро взглянула на Джейн, улыбнулась и выскочила за дверь.
– Хотела бы я знать, чего это она так резко сорвалась, – нахмурилась Анджела.
– Трудно сказать, – пожала плечами Кэрол. – Скорее всего, семейство Флеминг не раз бывало в подобных круизах, и Ребекке наскучило выслушивать подробности. Мы даже не входим в круг ее подруг.
– Мне почему-то совсем не хочется дружить с ней, – трезво заключила Джейн, уставившись на захлопнувшуюся дверь. – У меня такое ощущение, будто мисс Флеминг полагает, что снобизм и набитый деньгами кошелек освобождают от необходимости соблюдать правила приличия.
– А еще она непревзойденная сплетница, – посетовала Анджела. – Я подозреваю, что она бессовестно подслушивает все служебные разговоры. Слава Богу, наследующей неделе Джулия возвращается.
Джейн снова уселась в кресло-качалку и спросила у подруг:
– Вам доводилось иметь дело с ее сестрой, Дорис?
Обе девушки отрицательно покачали головами.
– Дорис никогда не заходит в офис, а в прошлом году даже не приняла участия в традиционном банкете по случаю Дня независимости. «Я так редко бываю на нижних этажах папенькиной фирмы…» – Джейн так удачно передразнила Ребекку, что подруги покатились со смеху.
– А теперь мы послушаем историю твоих романтических похождений с самого начала, – безапелляционно заявила Кэрол, протягивая свой стакан за дополнительной порцией коктейля…
Джейн чувствовала себя совершенно разбитой, когда провожала подруг по домам поздно вечером. Она по привычке прибралась в своей единственной комнате, раздвинула софу, превратив ее в кровать, и направилась у плательному шкафу. Надевая простенькую ночную рубашку из тонкого ситца, она поймала собственное отражение в зеркале. В рыжеволосой лгунье ровно сто восемьдесят сантиметров роста и шестьдесят два килограмма веса. В большом зеркале она отражалась вся от макушки до самых пяток.
Ей вдруг захотелось повнимательнее рассмотреть себя. Вот уже несколько лет Джейн не находила никаких изменений в своей внешности. Она достигла своего теперешнего роста в шестнадцать лет. Жутко стесняясь его, она стала сутулиться. Позже потребовались годы упражнений, чтобы исправить осанку. Волнистые от природы волосы с детских лет сохраняли ярко медный цвет. В лице не было ничего утонченного и загадочного: прямой нос, большой рот с пухлыми губами. Скулы выступали лишь тогда, когда она ела что-нибудь кислое. Главным своим украшением Джейн по праву считала глаза: огромные, миндалевидного разреза, редкого зеленовато-голубого цвета. Они смотрели на мир открыто и наивно, даже когда их обладательница откровенно лгала.
Сестра Марта, настоятельница в монастырском интернате, одном из многих в длинной веренице школ, в которых довелось учиться Джейн, не раз возводила руки к небесам и укоризненно качала головой, выслушивая очередное невероятное объяснение девочки, почему ей не удалось выучить урок. Несколько лет подряд абсолютно неуправляемая девчонкa-сорванец баламутила всю школу, подкладывала одноклассницам в парты лягушек и пауков, взрывала на уроках хлопушки и при этом смотрела на настоятельницу незамутненными ангельскими глазами цвета морской волны.
Приблизившись к холодному стеклу, Джейн пыталась постигнуть, действительно ли глаза являются зеркалом души.