– Цена не слишком высока. Я прошу всего лишь о паре месяцев. Я должен найти способ вернуть Азиза к жизни. Поговори с ним, сделай все что можно…
– Если об этом узнают, я буду проклята Дахаром, – сказала Нихат. И тут же поймала себя на том, что уже обдумывает варианты помощи Азизу. – Клиника, которой ты меня искушаешь, окажется замком на песке.
– Наследная принцесса Зохра беременна. Ей требуется постоянное наблюдение гинеколога, так что твое пребывание во дворце будет оправдано. Что касается времени, которое ты проведешь с Азизом, об этом никто не узнает. Даю слово, Нихат. Я позабочусь о твоей репутации. Моя коронация должна состояться через два месяца. К этому времени в каком бы состоянии ни находился Азиз, ты сможешь уйти.
Два месяца ей снова придется думать о том, чего у нее никогда не будет. О нет!..
– Ты понятия не имеешь, о чем просишь.
– Надеюсь, ты примешь мое предложение… У меня нет выбора, Нихат. И теперь ты – либо моя гостья, либо пленница. Если я должен запереть тебя с ним, я… – В голосе Аяана послышалась боль. – Он мой брат. Когда-то он был и твоим другом…
Другом?! Из ее горла готов был вырваться истеричный смех.
Азиз бин Рашид аль-Шариф никогда не был ее другом. Он был ее чемпионом, ее принцем, он был мужчиной, который обещал осуществить все ее мечты.
Нихат поднялась и распрямила плечи. Встретившись взглядом с Аяаном, она кивнула – прежде чем смогла отказаться, прежде чем призраки прошлого лишили ее мужества, прежде чем ее самый большой страх пересилил чувство долга.
Она сделает это, потому что многим обязана королю Малику. Благодаря ему фантастическая мечта девушки из среднего класса стала реальностью. Она сделает это ради друга детства, который прошел через ад. Но прежде всего она сделает это ради мужчины, который когда-то любил ее больше всего на свете.
Не его вина, что она оказалась не той женщиной, какой он ее представлял.
– Я сделаю это… – прошептала Нихат, уже ощущая всю тяжесть последствий своего решения.
Сильные руки сжали ее в объятиях.
– Я должен предупредить тебя, Нихат. Он не тот, кого мы когда-то знали. И я не уверен, что тот человек когда-нибудь вернется.
Она снова была здесь – высокая, прекрасная, изящная.
Как мираж в пустыне, она являлась ему каждый день, чтобы дразнить, напоминать о прошлом.
В самое мрачное время суток, когда до рассвета оставался час, он ждал наступления нового дня, который не принесет ничего, кроме отвращения к себе.
Как бы пьян он ни был, то, что он совершил, придавливало его к земле.
Когда-то он был наследным принцем. Теперь он – пленник наследного принца, подходящее наказание для мужчины, на совести которого смерть сестры, страдания брата и другие грехи.
Этой мысли было достаточно, чтобы Азиз почувствовал, как стены дворца надвигаются на него.
В распахнутые двери ворвался ветер. Холод медленно и неотвратимо проник в мышцы. Завтра утром его правое бедро утратит подвижность.
Но сегодня воображение разыгралось, потому что он снова увидел ее.
На ней были темно-коричневая хлопчатобумажная туника с длинными рукавами и легинсы. В жизни ей всегда была присуща простота, она не позволяла ему транжирить на нее деньги. И не позволяла делать то, что он хотел с ней сделать, если уж на то пошло.
Например, поцеловать, прикоснуться к ней или обладать ею.
И все же он был ее рабом.
Ее шелковистые темно-каштановые волосы были стянуты в аккуратный хвостик – мило и вместе с тем строго, как ей и нравилось. У нее был высокий лоб, говоривший об уме, миндалевидные глаза цвета меди, немного длинноватый нос и полные розовые губы. Если анализировать эти черты по отдельности, чем он занимался долгие часы, в них не было ничего выдающегося. Но вместе они являли собой самое красивое лицо, которое Азиз когда-либо видел. Оно было полно жизни, радости и любви.
Перегнувшись через край шезлонга, на котором сидел, Азиз протянул правую руку. Бедро пронзила острая боль. Схватив бутылку виски, он сделал быстрый глоток. Крепкий напиток обжег горло и грудь, заставляя взгляд затуманиться еще сильнее.
Однако видение не исчезло. Более того, оно приобрело более четкие очертания, словно приблизилось к нему, чтобы доставить удовольствие.
Сейчас он мог видеть ее длинную шею – ту самую, которую ласкал когда-то. Недорогой поношенный хлопок обтягивал ее груди, но был не в силах скрыть их пышность. Туника доходила до середины ее бедер…
Вытерев рот, Азиз переложил бутылку в другую руку и резко поднялся.
В правом боку вспыхнула острая боль и разлилась по всему телу. Он слишком долго сидел сегодня и почти не тренировался с тех пор, как брат запер его во дворце.
Стиснув зубы, Азиз задышал глубоко и медленно. Прислонившись к колонне, он поднял глаза.
От того, что он увидел, у него перехватило дыхание. Пульсирующая боль стала ничем по сравнению с разверзшейся у ног глубокой пропастью.
Потому что теперь мираж причинял ему муку.
В прекрасных глазах женщины стояли слезы. Ее губы шептали его имя снова и снова.
Женщина, которую он когда-то любил больше жизни, женщина, которая в конце концов его уничтожила, стояла на расстоянии вытянутой руки. Для мужчины, который почти с радостью принял смерть, но потом обнаружил, что все еще жив, однако стал калекой, это была самая жестокая пытка.
Азиз с криком бросил бутылку в мираж, желая, чтобы он рассеялся.
Он поступал так не впервые, но на сей раз женщина отшатнулась. Бутылка в нее не попала, разбившись о пол, и звон стекла нарушил тишину.
Ее негромкое восклицание проникло сквозь затуманенное алкоголем сознание, и Азиз почувствовал, что его будто ударили в живот. Шокированный, он преодолел разделявшее их расстояние так быстро, как позволило покалеченное бедро.
Пальцы у него дрожали, когда он протянул руку и дотронулся до ее щеки. Кожа была нежной и шелковой. К горлу подступила желчь, и он судорожно сглотнул.
– Нихат?
В нем сплелись страх и отвращение к себе, сердце оглушительно билось о ребра.
Влажный блеск в ее прекрасных глазах был реальным. Дрожание розовых губ – тоже.
Азиз выругался, каждый мускул в его теле затвердел. Он не успел моргнуть, когда она прикоснулась к нему, не сводя с него глаз цвета меди.
Она взяла его загрубевшую ладонь в свои руки, и его тело прострелили волны ощущений. Чувства ожили, по нервам побежал электрический ток.
– Здравствуй, Азиз.
Азиз оттолкнул ее. Прижавшись к колонне, он попытался восстановить контроль над дыханием, закрыл глаза, чтобы не видеть пляшущие тени. Он услышал ее тихий вздох, а затем она шагнула к нему.
Внезапно его охватила ярость.
– Кто позволил тебе войти? Я, может, и калека, но я все еще принц Азиз бин Рашид аль-Шариф. Убирайся, пока я не выставил тебя вон!
Нихат вздрогнула. В стенах, которые она воздвигла вокруг своего сердца, появились трещины. Но она не могла позволить горечи охватить ее. Дело было не в ней.
– У меня есть все права здесь находиться, хотя ты, возможно, не совсем трезв, чтобы это понимать.
Азиз не рявкнул в ответ, как она ожидала.
Он стоял, испепеляя ее взглядом. Нихат тоже пристально смотрела на него. Чувственный голод, который не смогли притупить восемь лет, рушил все ее оборонительные редуты.
Глубоко посаженные пронзительные черные глаза, казалось, вовсе запали из-за теней под ними. Они смотрели на нее, и в них сверкало темное пламя эмоций. На аристократическом носу Азиза появилась горбинка, словно он был сломан.
Ее взгляд опустился на чувственный, но жесткий рот. Даже до нападения террористов, даже до того, как она ушла от него, не оглядываясь, у Азиза была эта мрачная улыбка, которая, тем не менее, заставляла ее трепетать.
Сейчас его рот был плотно сжат.
Белая рубашка с длинными рукавами была застегнута только наполовину, и виднелось худое тело. Длинные волосы Азиза вились над воротником.
– Уходи, Нихат. Сейчас же, – сказал Азиз. Он не смотрел на нее. – Или я не отвечаю за то, что сделаю в следующую минуту.
– Лучше извинись передо мной. Бутылка могла нанести мне травму, – заявила она.
С того самого момента, как Нихат, не в состоянии сомкнуть глаза, вышла из своих покоев в тускло освещенный коридор и добрела до этого крыла дворца, она не переставала спорить сама с собой.
Она только взглянет, убеждала себя женщина, и растворится в ночи.
– Нет, – отрезал Азиз. – Разве мой брат тебя не предупредил? Ты подвергла себя риску, навестив свирепого зверя в середине ночи.
– Я не боюсь тебя, Азиз. И никогда не буду бояться.
Нихат сделала еще шаг, собираясь с духом, чтобы принять произошедшие в нем перемены. Он потерял в весе, и это отразилось на его лице: заострившаяся переносица и высокие и резко проступавшие скулы придавали ему жесткое выражение.
– Аяан рассказал мне о тебе прошлым вечером, – продолжала она, решив не грешить против правды. Одной лжи, изменившей все, более чем достаточно. – Я не могла ждать до утра.
Азиз сжал кулаки.
– И? – прорычал он.
По коже Нихат побежали мурашки. Он слегка коснулся ее щеки. В жесте сквозила нежность, и в то же время она чувствовала, как его ярость рвется наружу.
Их взгляды встретились, и от того, что она увидела в глазах Азиза, все внутри у нее похолодело. Его глаза были пусты, словно огонь, который когда-то пылал в них, погас навсегда.
– Ты увидела достаточно? Твое любопытство удовлетворено?
Она удержала его запястья, не позволяя оттолкнуть ее.
Не ради него. Ради себя.