В этот день Наумлинская, как обычно за пятнадцать минут до начала первого урока, открыла дверь в класс. С удивлением смотрела девушка на пустые парты, не сразу заметив сидевшего в правом углу, на самой последней парте, Володю Надыкто.
– Привет… – тихо проговорила Ирина. – А где все?
– Так вчера же сказали, чтобы приходили к третьему уроку. У химички какое-то выездное совещание, – сказал Надыкто, не отрывая взгляда от какой-то книги.
– Понятно, – протянула Ира. – Меня вообще-то всю неделю не было. Вот первый день после болезни пришла.
– Да? – сделал вид, что удивился, Надыкто.
А Ира с горечью подумала, что никто из одноклассников ей не позвонил. "Да они наверняка и не заметили даже моего отсутствия", – принялась мысленно травить себе душу Ирина. И тут ее печальные мысли прервал неожиданно бодрый голос Надыкто:
– Слушай, Наумлинская, чего мы с тобой будем целых два часа в пустом классе скучать? Я тут на днях местечко одно присмотрел прикольное… Хочешь, сходим вместе? Тут недалеко.
От неожиданности у Наумлинской пересохло в горле. Никогда еще никто из парней не предлагал ей куда-нибудь пойти. И вместо ответа она спросила:
– А ты почему пришел, если знал?
– Да по глупости, – отмахнулся Володя. – Башка дырявая. А из-за дурной головы, сама знаешь, и ногам покоя нет. Ну так ты идешь или я сам?
– Ну, пошли… – неуверенно пожала плечами Ира.
Володя тут же быстро убрал в рюкзак свою книгу. Ира краем глаза увидела, что это был томик стихов Есенина.
– А куда мы идем? – спросила Ира, когда они вышли за пределы школьного двора.
Накрапывал мелкий противный дождик, и девушка натянула на голову капюшон. Вообще вся неделя выдалась дождливой, и этот день, к сожалению, исключением не стал.
– Короче, место такое классное! – взахлеб начал Володя. – Выставка рыб, всяких там насекомых, рептилий. Дико интересно! Ты просто даже себе и представить не можешь… Нет, так не расскажешь, это надо видеть! – замотал головой парень, секунду помолчал, но все же не смог удержаться от соблазна и, махнув рукой, принялся живописать достоинства выставки: – Там есть тараканы огромные. – Володя развел руки так, что, судя по этому его жесту, можно было подумать, что один такой таракан имеет длину никак не менее двух метров. – Их едят даже, прикинь? – Он победно взглянул на Иру и, увидев в ее глазах изумление, пояснил: – Не у нас, в Японии. Там этих гигантских таракашек засаливают, как рыбу, и подают к пиву.
Ира молчала. Она только покачивала головой, пытаясь представить, как это можно есть соленых тараканов. Невольно девушка передернула от отвращения плечами.
– Это еще что! – сунул руки в карманы куртки Надыкто. Он остался явно доволен произведенным эффектом и останавливаться, похоже, не собирался: – Пауки-птицееды! Слышала о таких? Один паучок, особо, наверное, трудолюбивый, половину террариума паутиной заплел, представляешь? – Володя восхищенно посмотрел Наумлинской в глаза, та снова лишь головой покачала в ответ. – Ну, еще есть рыбы: пираньи, мурены, скаты там, а самое интересное, – Надыкто загадочно улыбнулся, выдержал паузу и выдохнул: – Черепаха-камень!
– Это как? – заморгала Наумлинская, повернула было лицо к Надыкто, но тут же отвернулась, представив себе, как нелепо выглядят сейчас ее монгольские глаза.
– Короче, я вначале подумал, что это просто камень лежит на дне террариума среди коряг. Огромный такой булыжник. Только не гладкий, а с острыми краями и мхом будто бы поросший. Поднимаю голову, читаю: какая-то там дико редкая черепаха, ну и так далее. Где же она есть, думаю, эта черепаха? Хотел уже даже к служительнице подойти, когда эта мадам соизволила вдруг лапой пошевелить. Я пригляделся и вижу – правда черепаха. Но такая необычная, блин, просто караул! Там еще про нее написано, что она самая коварная из всех черепах. Она, короче, большую часть своей черепашьей жизни проводит с открытым ртом. А во рту у нее язычок, который постоянно двигается. Это чтобы рыб приманивать. А глупые рыбы, думая, что это червячок, сами заплывают к ней в пасть. Прикинь! Ей даже делать ничего не надо – охотиться там… Классно устроилась, прикинулась булыжником, открыла пасть и лежит ждет, когда обед к ней сам приплывет! Умеют же некоторые, – покачал головой Володя.
– Интересно, – сказала Ира, только чтобы не молчать. И вдруг ни с того ни с сего спросила: – Володя, а ты любишь стихи?
– Люблю… – несколько опешил он. – А при чем здесь стихи?
– Просто, когда ты убирал в рюкзак книжку, я увидела, что на обложке было написано: "Сергей Есенин".
– Да, – немного смущенно подтвердил Надыкто. – Есенин – мой любимый поэт…
– А какие поэты тебе еще нравятся? – удивляясь собственной смелости, поинтересовалась Ирина.
– Да многие… Пастернак, например, Ахматова…
– Я тоже люблю Ахматову, – сказала Наумлинская. – Володя, а почему ты меня пригласил на эту выставку?
– Ну как? Просто я…
Володя хотел сказать буквально следующее: "Просто я такой человек, что, когда прочитаю или увижу что-нибудь стоящее, сразу хочу, чтобы как можно больше людей то же самое узнали или увидели". Но договорить он не успел, потому что в эту самую секунду из-за угла вывернула бежевая "девятка" и на полной скорости пронеслась прямо по огромной луже, образовавшейся у края тротуара. Короче говоря, когда Надыкто посмотрел на свою спутницу, то увидел, что та с ног до головы заляпана грязью. Сам же он, поскольку шел с левой стороны, остался совершенно чистым. Ну разве что пара капель попала на джинсы. На Иру же больно было смотреть. От растерянности девушка принялась размазывать грязь по щекам, от чего стала выглядеть еще нелепей. Похоже, она была в состоянии, близком к шоку. Недолго думая Надыкто, забросив рюкзак за спину (до этого он нес его, перекинув одну лямку через плечо), подбежал к самому краю тротуара и с разбегу плюхнулся в самый центр злополучной лужи.
– Отойди! – строго приказал он Наумлинской. Ира ошарашенно уставилась на него!
И когда Надыкто убедился, что Ира находится на безопасном от лужи расстоянии, он принялся с таким отчаянным остервенением прыгать, поднимая вокруг себя столбы жидкой грязи, что редкие прохожие долго еще не могли прийти в себя, вспоминая сумасшедшего мальчика. А мальчик вовсе, как вы понимаете, не был сумасшедшим. Он просто органически не переносил несправедливости. Ведь это же было нечестно: они шли вдвоем, а грязью оказалась забрызгана одна Наумлинская. Что же теперь делать? Ясное дело, нужно восстановить справедливость! И поскольку Наумлинской уже ничем помочь было нельзя, Володя решил испачкаться сам. И это у него, надо сказать, получилось превосходно! Во всяком случае, грязи ему досталось ничуть не меньше, чем бедняжке Наумлинской.
– Зачем ты это сделал? – тихим голосом спросила Ира, проводя пальцами по бурой от грязи щеке Володи.
– Ради справедливости, – честно ответил парень. – То б тебе обидно было, а так мы на равных, – сказал Надыкто и широко улыбнулся. И не было в его интонации и тени того, что называют самодовольством или бахвальством.
Нет, поступок Надыкто шел от сердца, а не от желания показаться лучше, чем он есть на самом деле. Это был совершенно искренний порыв. И будь на месте Наумлинской, скажем… Да кто угодно, даже парень! Володя все равно сделал бы то же самое. Таким уж человеком был Володя Надыкто. Только мало кто об этом знал. А вот Ира теперь знала. Теперь ей казалось, что никто из одноклассников не видит, не замечает, не чувствует, с каким исключительным человеком они вместе учатся. Ведь таких людей на свете больше нет. Ира точно знала это. И как она раньше ничего не видела? Да так же, как и все они… Чему же тут удивляться! А что бы было, если б не этот случай? Подумать страшно… Так и проучились бы в одном классе до конца, и она, как и все, встречалась бы каждый день с Володей, даже не подозревая, какой это на самом деле исключительный человек. Но теперь-то она знает! Единственная из всех знает. И как же может эта гордячка Лу Геранмае отвергать такого… рыцаря? А он-то сколько лет безответно влюблен в нее! И, похоже, уже даже и не надеется на взаимность. А Лу даже смотреть не желает в его сторону. Только использует его, когда ей что-то вдруг понадобится. Сделала из него мальчика на побегушках! А ведь Володя – рыцарь! Настоящий средневековый рыцарь. Ну и выбрал же он себе даму сердца! Хотя все они, если вспомнить, выбирали себе в дамы сердца холодных и не способных оценить благородство их души женщин.
Надыкто представлялся теперь Ире настоящим рыцарем, а когда она закрывала глаза, то так и видела его стоящим возле классной доски в тяжелых доспехах, шлеме, со щитом и мечом в руках.
С этого дня жизнь Иры Наумлинской круто изменилась.
3
В тот день они, как вы понимаете, так и не попали ни на какую выставку. Володя проводил Иру до самого подъезда, после чего тоже зашагал домой переодеваться. Они явились в школу, как и положено было, к третьему уроку. Ире казалось, что теперь их связывает общая тайна. Она была уверена, что Володя теперь не сможет относиться к ней так, как раньше, то есть никак. Усевшись за свою парту, девушка обернулась. Надыкто смотрел в окно, не замечая ее красноречивого взгляда. Набравшись смелости, она окликнула его:
– Володя!
Парень обернулся.
– Ну как ты?
– Нормально, – последовал удивленный ответ. – А что такое?
– Да ничего… Просто я думала… – И тут Наумлинская запнулась.
Не скажет же она ему, в самом деле, про тайну, которая теперь якобы должна их навеки связать! Похоже, Надыкто ни о чем таком и не помышлял. Он внимательно посмотрел на одноклассницу и сказал:
– У меня все в порядке. А тебя родители не ругали?
– Нет, – счастливо улыбнулась Ира. – Дома никого не было.