– Нормальную одежду, которую выбрала ты, – отметил он язвительным тоном.
Не намного лучше, на его взгляд.
Серафия вздохнула и повесила наряд обратно в шкаф. Захлопнув дверцу, устало прислонилась к ней спиной. Закрыла глаза и сжала переносицу большим и указательным пальцами.
– Мы улетаем в Алму через два дня и еще столько должны сделать. Если так и дальше пойдет, нам ни за что не успеть все. Ты нанял меня, Габриэль. Почему же ты сопротивляешься и возмущаешься из-за каждой мелочи?
Он вовсе не думал, что сопротивлялся всему. Вопрос с часами не обсуждался, но они вроде разрешили это недоразумение. Одежда – просто горькая пилюля, которую ему трудно проглотить.
– Я не пытаюсь специально усложнить тебе работу. Видимо, это просто мой дар.
Серафия закатила глаза:
– Похоже. Тебе и правда нравится выводить меня из себя. Я видела, как ты улыбался, видя мое раздражение.
Габриэль вынужден был признать, что это правда. В приступах раздражения Серафия выглядела еще прекраснее, если такое вообще возможно. Наверняка она еще прекраснее, когда кричит от страсти, цепляясь за простыни. Когда он по ночам думал об этой женщине, дефилировавшей по подиуму несколько лет назад, то представлял ее себе исключительно без одежды.
А делал он это часто. С той встречи на террасе Габриэль каждую ночь одиноко лежал в постели, размышляя о Серафии. Невольно. Она была его юношеской фантазией, ее фотография в бикини красовалась в качестве заставки на экране его первого компьютера. Прошло много времени с тех пор, как он был влюблен в Серафию, но прежняя страсть вспыхнула в Габриэле, как только он ее увидел.
Наверное, все дело в комендантском часе, введенном его семьей. На следующий день после того, как его брат отрекся от престола, Габриэля практически насильно перевезли из пентхауса в семейный особняк. Он уже несколько недель не посещал клубов, баров, вечеринок и не общался с друзьями. За каждым его шагом наблюдали, и Габриэль уже балансировал на грани – это был самый длительный период воздержания за всю его взрослую жизнь.
Правда, это не имело значения, по крайней мере, в том, что касалось Серафии. Даже переспи он с женщиной сегодня утром, то все равно желал бы Серафию с прежней силой.
– Да, – признал он наконец. – Я получаю удовольствие, наблюдая, как ты выходишь из себя.
– Почему? Ты садист?
Габриэль широко улыбнулся и сделал несколько шагов в ее сторону:
– Ничуть. Просто ты становишься еще красивее, когда злишься.
На мгновение Серафия усомнилась в искренности его слов, подозревая, что он просто хотел сгладить свою резкость, и уже готова была возразить, но передумала. Она здоровая привлекательная женщина, Габриэль находит ее красивой, что в этом удивительного?
– Спасибо, – ответила Серафия. – Но, пожалуйста, не надо раздражать меня, даже если ты считаешь, что в таком состоянии я более привлекательна, это утомляет меня.
Габриэль сделал еще один шаг к ней, оказавшись слишком близко. У Серафии, прижавшейся спиной к дубовому шкафу, не было возможности отодвинуться в сторону или сбежать. При этом она поймала себя на мысли, что ей вовсе и не хочется убегать. Особенно когда Габриэль вот так смотрит на нее.
Взгляд его темных зеленых глаз завораживал ее, дыхание перехватывало. Он не просто пытался льстить ей. Он хотел ее. Это очевидно. Но между ними ничего не должно происходить по многим причинам, и главная из них та, что Габриэль – будущий король. Нельзя забывать и о его репутации плейбоя. Даже если закрыть глаза на все остальное, двух этих причин более чем достаточно. Серафия не заинтересована ни в королях, ни в плейбоях.
– Ну, я очень постараюсь, но мне так нравится, когда твои щеки вспыхивают, а в темных глазах сверкает гнев. Не могу оторвать взгляда от твоей изящной шеи и бурно вздымающейся груди. Если ты больше не хочешь, чтобы я сердил тебя, то я знаю другой способ, как вызвать такую же реакцию, и способ более приятный… для нас обоих.
Серафия понимала, что должна возмутиться его дерзостью, но вместо этого судорожно вздохнула. Ей вдруг захотелось обнять Габриэля и прижаться к нему. Все ее тело, каждый нерв гудел от их близости. Через свою тонкую шелковую блузу она чувствовала тепло его тела.
Габриэль протянул руку и оперся ладонью на полированную дубовую поверхность за спиной Серафии. Он наклонился, и его одеколон – одна из немногих вещей, которые Серафия оставила без изменения – зачаровал ее ароматом сандалового дерева и кожи. Такое дразнящее и опасное сочетание. Серафия чувствовала, что скользит в бездну. Она должна остановиться, пока все не зашло слишком далеко. Серафия – имиджмейкер короля и не имеет право забывать, что в первую очередь она профессионал.
– Я не собираюсь спать с тобой, – выпалила она.
Челюсть Габриэля отвисла в притворном возмущении.
– Мисс Эспина, я в шоке.
Серафия усмехнулась – смех был всего лишь попыткой освободиться от всего, что распирало ее изнутри. Подняла бровь.
– В шоке от того, что я так прямолинейна, или от того, что отказываю тебе?
Габриэль улыбнулся, и она почувствовала, что ее ноги сделались ватными. Еще немного, и она не сможет передвигаться в своих маноло.
– В шоке от того, что ты могла такое обо мне подумать.
Серафия скрестила руки на груди. Она не верила ни одному его слову.
– Тогда что именно ты предлагал?
Его изумрудно-зеленый взгляд упал на ее декольте. Серафия так крепко обнимала себя руками, что груди вызывающе приподнялись. Она расслабилась, уменьшая – если не устраняя – отвлекающий фактор.
– Я чувствую себя обескураженным, а ведь всего лишь собирался предложить пробежку по поместью с последующим купанием в бассейне, – сказал он.
– Ну да, собирался, – ответила она недоверчивым тоном. – Ты не очень похож на человека, который совершает пробежки.
Габриэль улыбнулся, и она почувствовала, как внутри ее все сжалось от томления. Серафия давно уже не испытывала такого сильного желания. Она была смущена, ее тревожило то, что Габриэлю так легко удалось заставить ее потерять контроль над собой.
– Здоровье и благополучие короля – вот о чем должны думать люди Алмы в первую очередь. Да здравствует король, правильно?
– Да здравствует король, – ответила она, хотя и без особого энтузиазма.
– Так что насчет пробежки?
Из-за того, как он смотрел на нее, как склонился над ней, у нее возникло чувство, что Габриэль просит о чем-то большем, чем просто пробежка. Но Серафия отмахнулась от неуместных мыслей и ответила на вопрос:
– Сначала нужно подогнать твой парадный костюм по фигуре. Это займет пару дней, а мы обязательно должны получить его до отъезда. Потом можешь бегать, если очень хочется.
– А ты? Разве тебе не нужен небольшой прилив эндорфинов? Немного… снять стресс?
– Я сделала гимнастику, когда встала, – ответила она. И это правда. Каждое утро, проснувшись, она ровно сорок пять минут занималась на эллиптическом тренажере. Не больше и не меньше – так велел врач. Беговая дорожка пылилась дома, потому что бег ей не рекомендован, ну разве что Серафии понадобится спасаться от кого-то.
Его изучающий взгляд медленно проследовал по ее фигуре, потом Габриэль щелкнул языком и покачал головой:
– Жаль.
Он опустил руку и сделал шаг назад – Серафия наполнила легкие свежим кислородом, без примеси пьянящего аромата одеколона. Это помогло ей очистить голову от тумана, который окутывал ее, когда Габриэль находился так близко.
Упорно пищащий мобильный телефон отвлек его внимание, чему Серафия была благодарна. По всей видимости, гарему женщин было одиноко без своего господина. С тех пор как они начали процесс преображения, Габриэль писал в среднем одно-два сообщения в час. На большинство из них он не отвечал, но это не останавливало поток входящих эсэмэсок. Серафию не интересовали его связи, но она не могла не замечать самых разных имен на экране.
Карла, Франческа, Кими, Ронни, Анита, Лиза, Тэмми, Джессика, Эмили, Сара… Его телефон являл собой внушительную картотеку женских имен. Трудно представить, как его записная книжка выглядела бы в бумажном варианте.
– Пойду посмотрю, не приехал ли портной, – сказала Серафия, когда Габриэль оторвался от сотового. – Думаешь, ты сможешь отбиться от своих любовниц на время примерки и подгонки этого жакета?
Габриэль прищурился, глядя на нее, и сунул телефон в карман.
– Кажется, ты ревнуешь.
Может, немного. Но это не его дело. Она сама справится.
– Не ревную, – с достоинством возразила Серафия. – Я обеспокоена.
Габриэль нахмурился:
– Ты говоришь как мой отец. Почему тебя беспокоит моя личная жизнь?
– Я уже объясняла это тебе в первый вечер, Габриэль. Твоя жизнь тебе больше не принадлежит. Ни отношения, ни свободное время, ни даже твое тело. Ты не можешь разъезжать на спортивных автомобилях, как пилот "Формулы-1", и подвергать опасности здоровье короля. Не можешь каждый вечер развлекаться с новой подружкой и вверять будущее страны в руки незаконнорожденного, которого родит от тебя какая-нибудь малознакомая девица. Не можешь тратить деньги государства на гедонистические удовольствия, из которых до сих пор состояла вся твоя жизнь.
– Из того, что я узнал в школе, большинство королей только этим и занимаются.
– Может быть, четыреста лет назад, но теперь уже нет. Если королю Генриху Восьмому пришлось бы иметь дело с современной прессой, для него и всех его несчастных жен все закончилось бы совсем по-другому.
– То есть все дело во впечатлении, которое нужно производить? Я должен казаться паинькой, чтобы пресса и народ были счастливы?