Часть моей работы и заключалась в том, чтобы профильтровать эти сведения. Сегодня после полудня я получил самые дикие. И одним днем дело не ограничится.
В дом номер 844 по Элм-стрит меня привело письмо, адресованное «Лоббистской комиссии» и подписанное «Зельда Бивеа». [1] «Я все знаю о мистере Боссе», — утверждала Зельда. Я поместил его в папку с другими, такими же «безнадежными» сообщениями, однако счел, что нельзя пренебрегать даже самым ничтожным шансом.
Но сейчас у меня опустились руки, ибо автор сидел там, в кустах.
Девушка, приблизившись ко мне, окинула взглядом кустарник:
— Бабушка, я тебя вижу. Выходи.
Кусты раздвинулись, и из них вылезла маленькая миловидная старая леди с розовым личиком, жидкими седыми волосами, в очках без оправы и в черном платье. Ее рост едва ли превышал пять футов, а вес — девяносто фунтов, даже вместе с листьями, запутавшимися в ее волосах.
— Здравствуйте. — Я был сама любезность.
— Ха! — Старушка уставилась на меня. — Вы что, один из них?
— Положим, сейчас я — один из Нас. А вот кто из нас Зельда Бивеа?
— Что?! — изумилась красотка, одернув свое голубое платье. — Я Зельма, — сообщила она, — а бабушка — Зельда. Но ее фамилия Моррис.
Я вынул письмо из кармана пальто.
— Это мое, — тут же заявила бабушка Зельда.
Я показал ей подпись «Зельда Бивеа».
— Я просто написала свое имя — Зельда. А последнее слово — не фамилия. Это значит «Берегись!», «Осторожно!» или «К бою!».
Я взглянул на девушку. Она улыбалась. В самом деле, очень забавно.
— О каком письме вы говорите? — полюбопытствовала Зельма.
Я передал ей конверт и объяснил, зачем пришел.
— Комиссия, расследующая лоббирование и тому подобное?
— Да.
— Прочитав об этом, мы с бабушкой заинтересовались, почему вы изучаете лобби. Ведь есть театральные лобби, гостиничные и прочие.
— Нет, мадам, — улыбнулся я. — Вы не совсем правы.
Девушка засмеялась и сообщила, что теперь и она, и бабушка знают об этом все. В обычное время я бы попытался держаться потверже и побыстрее перейти к делу, но этому воспрепятствовали большие зеленые глаза Зельмы, ее рыжие волосы и тонкое голубое платье. Она наконец перестала заливаться румянцем.
Я спросил Зельду о ее письме и о том, кто такой мистер Босс.
Она вынула листик из волос и уставилась на пальму.
Я повторил вопрос. Старушка тут же скрылась в кустах и на сей раз стала почти незаметна.
— Бабушка! — крикнула Зельма. — Немедленно вылезай оттуда.
— Не вылезу.
— Мадам, — вмешался я, — это же ваше письмо. Теперь, если вы...
— Я просто хотела немного пошутить с вами.
Я улыбнулся:
— Пошутить?
— Конечно, ведь я устаю от кроссвордов. Понятия не имею, кто такой мистер Босс, просто читала об этом в газетах.
— Вот оно что.
Я лелеял надежду, что никто не пройдет сейчас по улице и не заметит, как я беседую с кустами. В этом городе полно людей, которые уцепятся за это.
— Я написала много писем обо всем на свете, и не только вам. Вы же не сумасшедший, верно?
— Не... Нет, не сумасшедший. Но только не пишите больше писем, ладно?
— Не буду. А можно мне взять мое письмо?
— Боюсь, что нет. Оно должно храниться в архивах комиссии.
— Ну и бог с ним.
Зельма стояла в дверях в своем свободном голубом платье.
— Что ж, полагаю, больше мне нечего здесь делать, — заметил я.
— Вы могли бы снова позвонить в дверь.
— Вот именно. До свидания.
Направившись к своему «кадиллаку», припаркованному у края тротуара, я оглянулся. Снова позвонить в дверь? О чем это она говорила? Заперев дверь, Зельма ушла, и, возможно, слишком далеко. Что ж... Я сел в машину и поехал к центру. Зельма, конечно, хороша, но Пола куда красивее, да и с бабушкой ее я никогда не встречался.