Избранницы Рахмана - Шахразада страница 3.

Шрифт
Фон

– Мы надеемся, что достаточно будет и простого разговора с царицей, дабы наш юный сын стал столь же умел, сколь и начитан. Ибо, думаю, трактат о любви великого Ватьясаны он проштудировал уже от корки до корки.

– Конечно, царь. Ведь это кроха в океане знаний…

– Вот теперь мы хотим, чтобы книжные эти знания превратились в подлинные сокровища телесной радости для нашего сына. Мы довольны вами, учителя. Награда найдет вас сегодня еще до заката. А к ногам прекрасной царицы я припаду сам – никто лучше матери не позаботится о сыне.

Царь поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.

Советники смиренно склонились, а звездочет вновь подумал, что правда всегда оказывается более ценной, чем даже мешок утаенных знаний.

Макама вторая

– О властелин моей души, – поклонилась царица, увидев Сейфуллаха на пороге женской половины. – Необыкновенная радость охватывает меня каждый раз, когда ты приближаешься к нам, недостойным твоего взгляда.

– Присядь рядом с нами, красавица Захра. Ибо сейчас не царь пришел к тебе, а лишь муж и отец твоих сыновей.

– Слушаю и повинуюсь, о великий.

И царь в подробностях поведал обо всем, что происходило в малом зале аудиенций. Не утаил он и тревоги, которая на миг посетила его, когда услышал он слова звездочета. Закончил же свой рассказ так:

– И вот теперь мы припадаем к твоим ногам, о прекраснейшая. Ибо той науке, которая до сих пор неведома нашему сыну, могут обучить лишь наложницы нашего гарема. Тебе же мы можем доверить выбор самых терпеливых и искусных. Ибо мы не можем представить ничего хуже, чем неудачный первый урок этой необыкновенной и древней науки.

Царица улыбнулась. Она давно ожидала подобного повеления из уст царя. Ожидала, не решаясь заговорить об этом первой. Сейчас ей вспомнилось, что, когда старшему сыну исполнилось тринадцать, он сам набрался решимости и попросил мать найти ей учительницу. Но второй, Рахман, быть может, оттого, что был более сосредоточен на иных науках, или просто более застенчив, еще не просил ее помощи. Значит, теперь настала и его пора.

– Я исполню твое повеление, о алмаз моей души, – низко поклонилась Захра.

Царь поклонился в ответ, в душе радуясь, что Аллах послал ему добрую и покорную жену, способную понять и почувствовать все, что сам царь не в силах был сказать. А ведь и ему иногда так хотелось быть с любимой женой и нежным, и ласковым. О да, просто ласковым… Баловать ее не только приходами в тот час, когда садится солнце, но и тогда, когда без этой прекрасной и доброй женщины он просто не мыслит своего существования.

Но увы, сказать ничего этого царь не мог… И потому лишь радовался тому, что царица чувствует все движения его души.

– Да хранит тебя Аллах своей непреходящей милостью. – Царь, наклонившись, поцеловал жену в лоб.

Теперь он был спокоен – его желание будет исполнено в точности и необыкновенно тонко.

Царь ушел успокоенным, а царица обеспокоилась. О да, не было в повелении Сейфуллаха ничего сложного – в гареме обязательно найдется нежная и искусная учительница любви, которая придется по сердцу ее мальчику. В этом царица не сомневалась. Опасалась она лишь того, что мальчик привяжется к своей первой женщине. Будет ли это хорошо, ведь, окончив курс наук здесь, в отцовском доме, он надолго уедет в далекие края. Не разобьет ли это мальчику сердце?

Но сейчас можно было не задумываться об этом. Пока не задумываться. Ведь впереди у Рахмана лишь первый урок. За которым, о Аллах, конечно, последуют и другие. И быть может, они внесут в разум юноши сдержанность и мудрость, достойную настоящего мужчины.

Наступил вечер. В этот час Рахман обычно предавался музицированию. Вот и сейчас перед ним лежал уд. Но увы, тишину не нарушало ни пение струн, ни скрип пера. Юноша смотрел в темнеющее окно, и видно было, что сейчас его не занимают мелодии, о которых столь возвышенно говорили его учителя.

Мысли второго сына царя были столь далеки от "сегодня" и "сейчас", что юноша не услышал, как открылась дверь, как по драгоценным полам процокали каблучки, как благостно вздохнуло ложе, приняв юное тело.

Лишь щелчки кресала вывели его из глубокой задумчивости. Он обернулся и увидел прекрасную девушку. Она улыбалась нежно и чуть снисходительно, но черты ее милого лица столь сильно согрели сердце Рахмана, что сил удивляться волшебству ее появления у царевича не хватило.

– Кто ты, о пери? – спросил Рахман. – Кто ты и как попала в мои покои?

– Я Джамиля, о царевич. Я Джамиля, дочь Расула, и появилась в твоих покоях как твой наставник.

– Наставник? – Рахман рассмеялся. – Но чему же ты будешь учить меня, о несравненная?

– Тому, чему не научит тебя более ни один учитель. Я буду твоей наставницей в великом искусстве любви.

Рахман недоуменно посмотрел на девушку.

– В искусстве любви? Но я знаю о нем все. Все трактаты, какие только смогли найти мне достойные библиотекари, я проштудировал от корки до корки. И, каюсь, о добрейшая, думал, что более образованного человека, чем я, в этом великом искусстве не найти.

Шахразада - Избранницы Рахмана

Теперь рассмеялась девушка. Ее серебряный смех был так нежен, что Рахман, пусть и помимо своей воли, вторил ему с удовольствием.

– О царевич! – проговорила Джамиля, утирая тонкими пальчиками выступившие слезы. – Это лишь книжная премудрость… Должно быть, твои наставники говорили тебе, что знания лишь тогда становятся частью человека, когда он испробует их на деле. И в первую очередь это касается прекрасного искусства любви. Ибо сколько бы ты ни читал о поцелуе, познать его сладость ты можешь лишь после того, как и в самом деле соединишь свои уста с устами женщины.

Рахман подумал, что для глупенькой обитательницы гарема эта тоненькая девушка слишком умна. Но ее доводы были вполне разумны, и потому Рахман, благодарно склонив голову, проговорил:

– Да будет так, о наставница. И посему я приветствую тебя, Джамиля, дочь Расула, моя новая учительница.

Девушка нежно и чуть призывно улыбнулась.

– И каким же будет наш первый урок?

– Должно быть, о царевич, мы начнем с самого начала… С прикосновений, поцелуев, первых ласк…

Перед мысленным взором Рахмана распахнулась книга великого Ватьясаны. Но распахнулась на страницах, повествующих о любовных играх.

– Скажи мне, добрейшая, а могу ли я высказать просьбу?

– Все, чего только будет угодно…

– Тогда пусть будет наоборот. Я стану наставником, а ты девственницей, что первый раз оказалась в руках мужчины.

И в глазах Рахмана мелькнул воистину дьявольский огонек. Но девушка лишь улыбнулась.

– Да будет так, о царевич. Должно быть, тебе есть чему поучить неопытную простушку.

"О, да она ничем не уступит мне! – подумал Рахман, увидев ответный огонек в глазах своей учительницы. – Это будет прекраснейшая из игр!"

Свет одинокой свечи не столько рассеивал мрак, сколько сгущал его по углам. И в этом столь робком свете на огромном ложе воцарились два обнаженных тела.

– К девственнице, о прекраснейшая, – произнес Рахман, – следует приближаться постепенно, шаг за шагом, с нежностью.

Он поднес к губам ее руку и прильнул к ладони нежным поцелуем, который словно обжег Джамилю. Потом стал по очереди целовать дрожащие пальчики. Медленно и чуть осмелев, Джамиля принялась ощупывать его твердые, но вместе с тем удивительно нежные и податливые губы. Когда он стал, играя, покусывать ее пальцы, она отдернула руку, изумившись.

Рассмеявшись, он лег на бок лицом к девушке:

– Это хорошо, что ты любопытна, Джамиля. Впрочем, такой и должна быть девственница. Так она учится дарить и испытывать наслаждение…

Губы его коснулись ее губ, и этот поцелуй был так же нежен, как и первый…

Джамиля вздохнула и расслабилась, но вновь напряглась, когда лобзание стало более страстным. Она ощущала желание, охватившее его. Губы ее приоткрылись, пропуская мужской язык. Она чувствовала, что он ищет ответных ласк ее робкого язычка. Когда они встретились, по телу ее пробежала сладкая дрожь. Желание нарастало от соприкосновения их горячих тел. Она ничего не понимала – знала лишь, что хочет, чтобы блаженство длилось вечно. Она затаила дыхание, но он наконец оторвался от ее рта и улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

– Тебе понравилось? – спросил он, прекрасно зная, что услышит в ответ.

Широко раскрыв глаза, Джамиля кивнула:

– Да!

Он снова склонился над нею, теперь целуя кончик носа, подбородок, лоб, подрагивающие веки…

– А теперь делай то же самое, – велел он, переходя к новой части урока. О, как сладка оказалась эта игра!

Приподнявшись на локте, Джамиля склонилась, касаясь губами его лица – вначале высоких скул, затем уголков рта и, наконец, самих губ… Сердцу стало тесно в груди. Оно чуть было не выпрыгнуло, когда сильные мужские руки сомкнулись вокруг ее тела, когда ее маленькие округлые груди коснулись его груди…

– Ты чересчур спешишь, мой цветочек. Ты совершенно не умеешь собой владеть, – нежно упрекнул он ее.

– Я не могу… – призналась она. – Что-то толкает меня, но я не знаю что… Я очень дурная, мой господин?

– Да, – он усмехнулся. – И совершенно неисправима, мое сокровище! Ты должна быть терпелива. Ты хочешь слишком многого и слишком быстро. Плотская любовь – это чудо. И все следует делать медленно, чтобы вкусить наслаждение сполна…

Он перевернул ее на спину и склонился, целуя ее грудь.

– Какие чудные сочные перси! Они молят о ласке…

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке